Волчья звезда - Малинин Евгений Николаевич

Конюх вскочил на свою лошадь и ускакал к табуну, а Вотша невольно начал прислушиваться к ночным звукам. Сначала было все тихо, и мальчишка начал успокаиваться, затем его снова охватила тревога – слишком долго старший конюх не возвращался. Но когда уже он собирался встать и пойти к табуну, снова послышался конский топот. К костру приближался всадник, и, как сразу же понял Вотша, не один!

Действительно, через минуту к костру подскакали двое. Костер к этому времени уже совсем прогорел, так что лиц всадников видно не было, однако их фигуры, отчетливо видные в звездном свете, насторожили извержонка – они были огромны, а один из всадников показался ему странно знакомым, хотя и не похожим ни на одного из трех конюхов, сопровождавших табун.

Всадники между тем поскакали к костерку, и сразу же раздался низкий, грубый с прирыкиванием, незнакомый голос:

– Ну, который из них?!

Все ребята мгновенно проснулись, подняли головы, но на ноги поднялся один Вотша.

– Да вот он, стоит! – ответил второй всадник, и извержонок с ужасом узнал голос... Медведя!

– Давай его сюда, а остальных кончай! – приказал первый всадник.

Один из всадников прямо с коня прыгнул к Вотше, сгреб его в охапку и буквально швырнул на лошадь, перед седлом своего товарища. Затем он выхватил из ножен длинный кинжал...

Только один из мальчиков успел коротко вскрикнуть. Через минуту обе лошади развернулись и быстрой размашистой рысью направились от реки в открытую степь.

Вотше было неудобно лежать животом на конской спине, но едва он попробовал чуть повернуться, державший его всадник больно надавил широкой ладонью ему на спину и рыкнул:

– Не дергайся, извержоныш, шею себе сломаешь!

Так они скакали до самого рассвета, а когда звезды исчезли с небосклона и темноту ночи стер серый предутренний свет, всадники остановили лошадей. Державший Вотшу здоровяк соскочил на землю, стянул мальчишку с лошадиной спины и, поставив его на ноги, опустился перед ним на одно колено. В лицо извержонку глянули небольшие, круглые глаза под тяжелыми надбровными дугами.

– А ты, извержонок, умен... – прошлепали толстые, чуть вывернутые губы на незнакомом лице. – Даже не пискнул. Вот и дальше молчи да не дергайся, может, и цел останешься!

– Вожак обещал мне его отдать! – раздался рядом знакомый Вотше голос. Он немного скосил глаза и увидел, что в двух шагах от него стоит Медведь и его плоское толстоносое лицо растягивает довольная ухмылка.

– Обещал – отдаст... – кивнул тот, что держал мальчика. – Только сначала сам с ним поговорит. А до тех пор ты его пальцем не смей трогать или станешь... хм... полным извергом. У нас – не у волков, разговор короток, расправа быстра!

Затем они крепко связали Вотше ноги тонким сыромятным ремнем и посадили под высокую осину, а сами принялись ставить лагерь.

Незнакомый Вотше мужик быстро собрал хворост, разгреб палую хвою под огромным полусгнившим еловым пнем и разжег небольшой костер. Медведь в это время снял со своей лошади небольшой мешок и достал оттуда съестные припасы. Над огнем подвесили котелок, и незнакомец принялся готовить кашу, а Медведь подошел к мальчику и, присев напротив, долго его разглядывал. На его физиономии по-прежнему сияла довольная усмешка.

Вотша не мог смотреть на своего похитителя – в его груди волной поднимался ужас... такой ужас, что прерывалось дыхание! Он замер, скорчившись, опустив голову и боясь даже дрогнуть! Наконец Медведь вздохнул и довольно поинтересовался:

– Боишься?

Мальчик продолжал сидеть молча и не шевелясь.

– Боишься?! – с напором повторил Медведь. – Отвечай, боишься?!

– Боюсь... – тихо проговорил Вотша.

– Правильно! – выдохнул Медведь и вдруг тоненько подхихикнул. – Бойся! Ты долго будешь бояться! Твои штаны будут все время мокрыми от страха, и от тебя будет дурно пахнуть... дурно пахнуть страхом! А потом я тебя порву на части... голыми руками... вот этими руками!

У опущенного лица Вотши появились огромные нечистые ладони с шевелящимися толстыми пальцами, украшенными грязными, обломанными ногтями, похожими скорее на когти старого, больного медведя.

И тут Вотша поднял лицо. В глазах его застыли слезы ужаса, но голос прозвучал неожиданно твердо:

– За что?!

– Что – «за что»? – не понял Медведь.

– За что, господин, ты хочешь меня порвать голыми руками? – повторил Вотша. – Что плохого я тебе сделал?!

Несколько секунд Медведь молчал, его узкий лоб под черными, курчавыми, свалявшимися волосами прорезали глубокие морщины, а затем он прорычал:

– За то, что волки смеялись надо мной, называли меня косолапым уродом!

– Но я-то здесь при чем? – со слезами в голосе воскликнул Вотша. – Волки смеялись, а отвечать должен изверг?

Лицо Медведя вдруг страшно перекосилось, и тут Вотша понял, что слово «изверг» для медведя еще более ненавистно, чем для него... чем для любого изверга!

– Раз я не смог достать многоликого, посмеявшегося надо мной, пусть за него ответит его любимый изверг! – прорычал Медведь, вскочил на ноги и быстро отошел к костру.

Через несколько минут второй похититель подошел к Вотше, сунул ему в руки миску с кашей и ложку, а затем молча ушел назад к костру.

Извержонок совсем не хотел есть, его мучил страх, навалилась тяжелая усталость, болело избитое ездой тело, но разум шептал, что поесть необходимо, что надо поддерживать силы, которые еще могут понадобиться! Вотша съел кашу до последней крошки, отложил опустевшую миску в сторону и вдруг почувствовал, что глаза его закрываются сами собой. Он вздохнул и опустил горящие усталостью веки. Уже проваливаясь в сон, он услышал негромкое ворчание незнакомого похитителя:

– А этот... извержонок... храбрый парнишка! Ни криков, ни слез. Интересно, сколько ему лет и кто его воспитывал?!

Проснулся Вотша спустя несколько часов. Солнце поднялось уже довольно высоко, и его лучи, пробиваясь между ветками и стволами деревьев, ярко расцвечивали мох, раскинувшийся толстым упругим ковром, и разбросанные в беспорядке кустики папоротника. Прямо над головой Вотши сверкала широкая сеть паутины, растянутой на нижней ветке дерева.

Сначала мальчик не сразу сообразил, где он находится, но память мгновенно напомнила ему события прошедшей ночи, и на его глаза навернулись слезы. Но на этот раз он плакал не от страха, ему вдруг стало ясно, что все, с кем он был в ночном, сегодня утром уже не проснутся. Для того чтобы увезти его, эти двое без какого-либо сомнения убили шестерых извергов, трое из которых были детьми!

Только через несколько минут Вотша смог немного успокоиться и сосредоточиться на своем положении. Оглядев небольшую поляну, затерянную в лесной чаще и ставшую временным пристанищем похитителей, он увидел, что Медведь спит, раскинувшись на мхе около прогоревшего костра. Второй похититель сидел с опущенной головой и не то дремал, не то о чем-то напряженно думал. Расседланные лошади были стреножены и стояли невдалеке, около большого куста орешника.

Связанные ноги Вотши затекли и онемели, но узел, который он попробовал осторожно развязать, не поддавался – шнур из сыромятной кожи был затянут на совесть. Впрочем, и времени, чтобы как следует заняться путами, у него не было. Стороживший лагерь похититель поднял голову и внимательно посмотрел в его сторону.

Увидев, что Вотша не спит, он бесшумно поднялся на ноги и подошел к маленькому пленнику. Пожалуй, только сейчас Вотша смог его как следует рассмотреть. Это был мужчина очень высокого роста, массивный, с широкими плечами, короткой толстой шеей. Его небольшая круглая голова была покрыта густым темным волосом, в котором просверкивала легкая рыжина. Маленькие круглые глазки внимательно уставились мальчику в лицо, а затем быстро обежали всю его фигурку.

Вотша, не сводивший глаз со своего похитителя, вдруг подумал, что этот многоликий наверняка принадлежит к стае медведей... возможно, даже к стае восточных медведей, которые напали на земли стаи Всеслава! Неожиданно мужчина вытащил из ножен, висевших на поясе, короткий широкий кинжал и, наклонившись, разрезал путы на ногах мальчика.