Леди не движется - Олег Дивов

Бернард Бейкер ставил стул точно так же, как и его брат.

– Вот, глядите. – Он вскочил и подал мне несколько листов: – Нравится?

На листах осталась я. Очень точно схваченные портреты – с выражением, настроением и прочим. Бейкер работал буквально одной линией, отмечая абрис лица единым уверенным движением. Да уж, рука у него поставлена. Но извините, действительно нельзя стать художником с таким вкусом.

Разумеется, я не стала делиться своим драгоценным мнением о том, почему у него на самом деле проблемы с живописью.

– Я могу, – довольно горячо заговорил Бейкер, – я все это могу. Но разве в ремесле суть? Нет. Я занимался живописью только из-за мамы. Она в меня верила. Но теперь и она, кажется, поняла, что славы я никогда не добьюсь. А раз так, к чему тратить жизнь на рисование никому не нужных пейзажей или натюрмортов? Конечно, я мог бы найти себя в искусстве и без рисования. Я мог бы стать галеристом, например. У меня прекрасное профильное образование, я действительно разбираюсь в живописи. Но увы, мой доход не так велик. Он позволяет мне рисовать хоть всю жизнь, не заботясь о том, как хорошо продаются мои картины. Но галерея требует серьезных инвестиций на старте, и бизнес это рискованный. Конечно, прискорбно, что мой брат погиб. Но я не стану продавать его дело. Мне кажется, судьба послала мне этот шанс – попробовать себя в чем-то новом. Мне двадцать девять, я еще могу начать жизнь заново.

Я допила кофе и отставила чашечку на столик, между делом незаметно сфотографировав синюю картину на чип.

– Мистер Бейкер, вы сказали, что неформальным порядком готовы ответить на мои вопросы.

– Да. – Он подобрался, заняв, видимо, привычную позу: локти на столешницу, предплечья параллельны, пальцы в замок.

– Вы сказали, что не видели брата пятнадцать лет…

– Это не совсем так, – живо перебил он. – Я в полиции начал с этой фразы, после нее со мной отказались разговаривать. Им совершенно не интересно, каким мой брат был в детстве, а больше ничего я о нем поведать не мог. Я сказал, что мы виделись за день до его смерти, но он вообще не говорил о своей жизни. Мне кажется, это естественно. Мы ведь встретились впервые за пятнадцать лет. Он рассказал про отца, я – про маму. Вспомнили кое-что из детства. Адам обещал приехать на мамин день рождения. Понимаете, у меня ведь еще было очень мало времени. Я должен был обернуться буквально за два дня, нужно было пойти с мамой на одну встречу… Эту картину я привез Адаму в подарок. Он попросил что-нибудь такое, в офисе повесить, и солидное, и красивое. Я выбрал эту. Я назвал ее «Романтическая полночь в Британском Гонконге», как, по-вашему, подходит?

– Очень. И цвета какие красивые… Мне очень нравится синий.

– О, мне тоже. Чрезвычайно богатый цвет, с огромным потенциалом. Но сложный.

– Вы встречались здесь или в отеле?

– Здесь, конечно. В отеле я даже не регистрировался. Собирался ведь туда и обратно…

– Ни брат, ни его бухгалтер не упоминали, зачем нужно было платить за такое громадное помещение, никак его не используя?

– Вот на этот вопрос, пожалуй, я смогу ответить. Я не знаю, зачем этот зал так странно распланировали, ну действительно загадка, но вот почему его взяли – знаю. Три года назад у Адама были свободные деньги, а один его конкурент разорился. И Адаму повезло задешево перекупить всю его аренду. На десять лет. Адам собирался расширяться, еще год – и у него было бы четыре корабля. Но в том же году случился кризис, и Адам едва удержался на плаву. Какое уж тут расширение. До сих пор не расплатился со всеми долгами, на нем висели два банковских кредита. Ничего, у меня все-таки есть кое-какие сбережения, я выплачу их.

– Адам – старший из вас двоих?

– Да, – Бейкер улыбнулся. – Как вы догадались?

– Сложно представить, чтобы Адамом назвали не первого ребенка.

Бейкер даже засмеялся.

– Да, – подтвердил он. – Мама хотела много детей, и всех назвать по алфавиту. Адам, Бернард, третий был бы Клодией или Кристианом, четвертый – Дэвидом или Дайаной, пятый – Юджином или Элинор… Но увы, других детей, кроме нас с Адамом, у нее не родилось.

За дверью послышались шаги. Через секунду в проеме возник старший налоговик. За его плечом маячил Йен. Я обменялась с ним взглядом, он едва заметно покачал головой. Отрицательно. То есть в тех рамках, какие задает налоговый обыск, не нашли ничего.

– Что? – удивился Бейкер.

– Мы закончили здесь. Поедете с нами на территорию? Ваше присутствие не обязательно, но желательно.

– Нашли что-нибудь? – спросил он с явной надеждой.

– Нарушений не заметили. А что вы хотели бы, чтобы мы нашли?

Бейкер растерялся. И, кажется, огорчился:

– Вы… Так быстро? Я думал…

– Это не тот обыск, какой вы можете увидеть в виртеатре, – назидательно сказал налоговик. – Мы копируем документы и проводим поверхностный визуальный осмотр помещений. За полноценным обыском обращайтесь в полицию, вон, к следователю Йоханссону. Или даже к инквизитору Маккинби. Если он умеет. – И налоговик вопросительно посмотрел на меня.

– Разумеется, умеет, – ответила я чуть ли не оскорбленно. – Первый класс, извините. Он все умеет. А я кое-что умею еще лучше. Например, обыск.

Йен спрятал смешок в кулак. Налоговик недоверчиво поглядел на мои ноги. Почему мужчины, когда им говоришь про обыск, всегда смотрят на коленки? Я ж не ими обыскиваю.

– А вы, значит, никак… Господин Йоханссон, а что нужно сделать, чтобы офис обыскали как полагается? Мало ли, здесь какие-нибудь тайники…

– Нужны основания.

– Поня-атно…

– Вас что-то беспокоит? – уточнил Йен.

– Видите ли… – Бейкер покашлял в кулак. – Я уже пытался. Обращался к вашему предшественнику. Он посоветовал мне сходить к психологу. Понимаете, мне кажется, что за мной следят. И все думают, что на меня повлиял стресс, ужасная гибель брата. Но поймите, мы же с ним практически чужие люди. У меня же не развивается паранойя, когда я в ленте читаю про убийства. И я почти уверен, что за мной следят те же люди, которые убили моего брата. Скажите, что я должен сделать, чтобы меня избавили от этих подозрений? Или подтвердили их? Я хочу, чтобы кто-нибудь профессионально обыскал все помещения, принадлежавшие ранее моему брату и доставшиеся мне. Я просто хочу знать, что, пока я в офисе или дома в ванне, на меня через десятки камер не пялятся чьи-то равнодушные глаза, прикидывая, как лучше сломать мою шею.

Йен покачал головой.

– Нетривиальная задача, – признался он. – Хотите, подойдите завтра с утра к Крюгеру. Попробуем как-нибудь решить ее. Потому что одного вашего подозрения недостаточно. Обычно по таким заявлениям проверяется факт трансляции. Если трансляции нет, то дело прекращают. Я сделал выборочную проверку, это часть регламента. Трансляции нет. Если есть, то нашей аппаратурой она не фиксируется. Надо обращаться к федералам. А они откажут. Потому что мы ничего не нашли, других оснований, кроме ощущения чужого присутствия, у вас нет. Или вы замечали личную слежку, допустим, незнакомца, который явно преследовал вас?

– Нет, – Бейкер пал духом, – ничего такого. Как вы верно заметили, только ощущения.

– Есть смешной выход, – предложила я, дав всем высказаться. – Очень смешной. Мистер Бейкер, вы когда-нибудь видели, как обыскивают помещение тактические разведчики?

– Нет, – он оживился.

– А хотите поглядеть?

Налоговики уставились на мои колени все вчетвером. Йоханссон рассеянно посмотрел в окно.

– Конечно. Но…

– Тогда попросите меня. Я это умею. Разумеется, я покажу вам это не для того, чтобы снять вашу тревогу. Нет-нет. Такими вещами должна заниматься полиция или федеральная безопасность. Я только продемонстрирую. Ради фана. Думаю, если вы предложите вашего замечательного чаю господам из налоговой службы и следователю Йоханссону, они тоже с удовольствием поглядят. Вряд ли они такое даже в виртеатре видели. Разумеется, я не буду ничего искать нарочно, просто покажу саму методику. Ту, которая годится конкретно для этого помещения. Но на тот случай, если я неожиданно обнаружу нечто, о чем вы не знаете или что компрометирует, например, вашего умершего брата, вы перед этими свидетелями скажете, что не имеете ко мне претензий за вмешательство в вашу частную жизнь. Идет?

Налоговики переглядывались. Им было интересно. И естественно, они не хотели ехать на космодром и там лазить по пыльным складам. Танира – довольно-таки ленивая планета. Курорт, что вы хотите.

Ну, будет вам, ребята, фан. «Тактиков» учат осмотру помещений совсем не ради фана, а ради жизни. Когда разведгруппа заходит в ближний тыл, иногда велик соблазн устроить наблюдательный пункт или, допустим, переждать особо зловредный ливень в заброшенном здании. А бывает, просто деться некуда: степь да степь кругом, и сарай лежит, и вдруг на подходе воздушный патруль. Сплошь и рядом завалившийся сарай – ловушка. Тем важнее умение быстро найти в ней «чистый» уголок и туда заползти…