Имя мне легион - Антон Леонтьев

– От вас требуется только одно – поставить свою подпись. И все будет в полном порядке, начнете наслаждаться семейной идиллией.

Трясущимися руками вдова схватила одну из папок, раскрыла ее, пробежала глазами текст документа. Затем она вскинула взгляд на Ольгу и шокированно воскликнула:

– Вы требуете невозможного! Я никогда не подпишу вам генеральную доверенность на ведение дел в концерне «Авиценна»! Это же детище моего мужа! А теперь оно в равных долях принадлежит мне и моим детям! Нет, нет и нет!

Она швырнула папку на столик, а Ольга зловеще протянула:

– Значит, отказываетесь? Зря, зря… А ведь я не требую от вас переписать на меня концерн. Пока еще не требую! Потому что если это произойдет так быстро после кончины Кирилла, то вызовет массу вопросов. А вот несколько позже… Впрочем, через пару недель начнется совершенно иная эпоха! Кстати, вы ведь не способны управлять концерном, так зачем он вам? Неужто все же намерены встать у штурвала?

– Концерн – это все, что у нас есть! – заявила Надежда. – Я не могу допустить к управлению чужого человека. Я… я вам не доверяю!

Ольга усмехнулась.

– Благодарю за откровенность, Надежда Владиславовна! Однако не намерена скрывать от вас правды – если вы не подпишете бумаги, причем немедленно, то вашим детишкам не поздоровится. Как матери я предоставлю вам право выбора: с кого начать? С Кирюши, гордости покойного отца, или с Дашеньки, любимицы матери? Думаю, все же с девчонки. Хотите знать, что с ней произойдет? Для начала предлагаю напустить в ванну ледяной воды…

Надежда быстро перебила ее:

– Я все подпишу! Где ручка?

– Не так быстро! – остановила вдову Ольга, подошла к двери, распахнула ее, и в зал вновь вошел бледный пожилой мужчина, оказавшийся нотариусом.

Старко протянула Надежде чернильную ручку с золотым пером, и Звягинцева подмахнула доверенность. Нотариус забрал оба экземпляра и исчез.

– Что может быть сильнее материнской любви… – произнесла доверительно Ольга. – Как хорошо, что у меня никогда не будет отпрысков! Зато теперь у меня имеется концерн!

Надежда поднялась, вытерла слезы с глаз и заявила резким тоном:

– А теперь я хочу, чтобы вы позволили мне увидеться с моими детьми! И чтобы вы и ваши люди немедленно покинули мой особняк! Я сделала все, что от меня требовалось!

– Все, да не все, – возразила Ольга. – Да, генеральная доверенность у меня теперь имеется, но ведь вы можете в любой момент аннулировать ее. Этого я допустить, конечно же, не могу. Поэтому, Надежда Владиславовна, в ближайшие дни вам придется смириться с обществом моих людей в вашем доме. Что же касается детишек… Пожалуй, я заберу их с собой.

Вдова, ахнув, бросилась к Ольге и опустилась перед ней на колени.

– Уверяю вас, я сделаю все, что вы прикажете! Только не увозите их! Я же подписала то, что вы хотели!

– Пока только генеральную доверенность, – хмыкнула Ольга Старко. – А когда все завершится, вы подарите мне концерн. Он же вам не нужен! Вот тогда получите своих детишек, пару десятков миллионов и возможность покинуть страну. Но чтобы вы не совершили никакой глупости, малыши будут находиться под контролем моих людей. Не волнуйтесь, с ними все будет в порядке, я верну их вам при первой же возможности. Хотя это напрямую зависит от вас: один звонок в правоохранительные органы, и все, детишкам станет очень и очень плохо!

Надежда зарыдала, и Ольга снова поморщилась.

– И не пытайтесь меня разжалобить, все равно ничего не получится! Итак, можете пойти и попрощаться с ними! Не забывайте: не исключено, это последний раз, когда вы видите их живыми и невредимыми!

Надежда выбежала из зала, Ольга опустилась в кресло и задумалась. На ее лице блуждала зловещая улыбка.

Итак, все шло, как она и задумала. Пока у нее на руках только генеральная доверенность, но вскоре вдова, глупая курица, отдаст ей весь концерн с потрохами. А в ближайшие месяцы «Авиценна» станет единственным в мире фармацевтическим предприятием, производящим вакцину от нового ужасного вируса…

В зал вошел четырехпалый тип в черном и почтительно произнес:

– Ольга Иннокентьевна, новостей еще нет…

– Вы так и не нашли их? – Ольга рывком поднялась из кресла. – Ну ничего, не отменять же из-за этого операцию… Однако они нужны мне. И старик, и девица, и журналистик. В особенности тот лощеный тип, который ошивался в моей лаборатории и пытался похитить вирус!

– Мы обнаружили следы крови, кто-то из них ранен, – доложил четырехпалый. – Так что далеко они все равно не уйдут. Все больницы Питера и окрестностей находятся под нашим пристальным наблюдением!

– Они нужны мне! – повторила Ольга. – Живыми или… Впрочем, лучше мертвыми!

Четырехпалый исчез, Старко задумчиво прошлась по залу. Никто больше не посмеет помешать ей. Она стремилась к этому долгие годы. И вот наконец до финиша рукой подать!

Нерьяновск… С учетом того, что ее планы стали известны троим сбежавшим идиотам, разумнее было бы отменить операцию «Легион». Хотя это бы означало, что она боится каких-то дуралеев. А Ольга никого и ничего не боялась!

Нет, отменять ничего не надо, потому что все уже готово. Она не желает больше ждать ни минуты! Просто в план следует внести небольшие коррективы…

Старко вышла в коридор и приказала четырехпалому:

– Детей заберите и отвезите в надежное место. Со Звягинцевой глаз не спускать. Не позволяйте ей никуда выходить и ни с кем контактировать. К ней тоже никого не допускать. Телефонные звонки запрещены, то же касается и Интернета. Мобильный ведь у нее уже изъяли? Отлично! Готовьте вертолет, я вылетаю в Нерьяновск. Немедленно!

Санкт-Петербург/Москва

27– 28 ноября

Тиканье часов было невыносимым. Маша взглянула на старинный позолоченный циферблат – часы, кашлянув и захрипев, гулко пробили четыре раза.

Было четыре часа ночи. Или вернее сказать – утра? Больше часа врач, на квартире которого оказались беглецы, не покидал спальню, ставшую палатой: в ней сейчас находился профессор Карасик.

Девушка, сгорбившись, сидела около стола и теребила белую скатерть. В комнату вошел Олег. В руках он держал поднос, на котором стояла тарелка с несколькими бутербродами и две фарфоровые чашки с чаем.

– Маша, не изводи себя так! – произнес молодой человек, ставя одну чашку перед девушкой. – Уверен, что с Михаилом Харитоновичем все будет в порядке. Он сильный, выкарабкается!

– А что, если нет? – спросила девушка и посмотрела на Олега.

От нее не ускользнуло, что тот и сам крайне встревожен состоянием профессора.

После того как им удалось уйти на моторной лодке от преследователей, они причалили к берегу в глухой и нежилой местности. Олег на некоторое время исчез, а вернулся с седым долговязым мужчиной, который отвез их к себе домой. Мужчина был хирургом, и он сразу начал осматривать раненого профессора.

– А что, если… если Михаилу Харитоновичу станет хуже? – спросила девушка, размешивая в чашке сахар. – Тогда потребуется срочная операция, его надо будет отвезти в больницу. И Ольга непременно пронюхает об этом!

Олег тихо обронил:

– Старко – просто исчадие ада. Однако я не позволю, чтобы Михаил Харитонович стал ее новой жертвой.

– Ого, сами лопают, а меня на голодную смерть обрекли! – раздался веселый голос Федора.

Маша обернулась – заспанный журналист появился в дверях комнаты. Как только они оказались на квартире доктора, Крылов тотчас завалился спать на диване в библиотеке. Девушка поразилась: Михаил Харитонович, не исключено, находится при смерти, а тот совершенно спокойно дрых!

Приглаживая всклокоченные льняные кудри, Федор подошел к столу, бесцеремонно схватил один из бутербродов и откусил большой кусок. Затем потянул к себе чашку с чаем.

– Вообще-то это моя! – вспылил Олег. На что Федор, прожевав и проглотив, ответил:

– Была твоя, стала моя. Не могу же я в чужих квартирах по кухням шастать и в шкафчиках копаться!

Он с шумом отхлебнул из чашки и скривился:

– Почему сахара так мало? Люблю, когда послаще! Так, чтобы зубы сводило!

И журналист принялся бухать в чашку одну ложку сахара за другой. Маша едва сдержала вздох – Федор никогда не отличался хорошими манерами. Да и особенно сердобольным и чувствительным его назвать нельзя. Девушка украдкой взглянула на Олега. А вот ее новый знакомый – совершенно иной тип!

– Возьми бутерброд, – Федор пододвинул к Маше поднос. – А то ты нашего спасителя так глазами и пожираешь. Видимо, изголодалась вся.

Маша вспыхнула и, потупив взор, гневно воскликнула:

– Вечно ты со своими неуместными комментариями лезешь!

– Неуместными, однако очень точными, – возразил Крылов, отхлебывая из чашки, в которую он намешал никак не меньше шести ложек сахара с горкой. – Вот, такой чай я просто обожаю! Углеводы стимулируют работу головного мозга. А для меня, человека интеллектуальной профессии, это крайне важно. Потому что без головы я как без рук! – И он рассмеялся своему незамысловатому каламбуру.