Посвященный - Владимир Лошаченко

И действительно, после лечебного сеанса боль исчезла, исчезли беспокоящие факторы.

– Волшебник – Илона поцеловала Алешу, – но одеться нужно все равно. – Рисуй давай, не отлынивай.

Одоевский по мере сил помог девушке одеться и принялся за дело. На весь портрет затратил немного времени, больше заняла тщательная прорисовка деталей одежды. Наконец, Одоевский закончил работу. Илоне очень понравилось, а затем она обратилась с необычной просьбой.

– Любимый, нарисуй себя, мне на память.

Юноша, озадаченно на нее уставился.

– Как это? – Ить я себя не вижу.

Девушка нежно постучала пальчиком ему по лбу.

– Зеркало.

– Что зеркало?

– О, Господи, смотри на себя в зеркало и рисуй.

Алеша сгреб Илону в охапку и зацеловал.

– Умничка, гениально – вопил он, подбрасывая девушку в воздух.

– Сейчас же поставь меня на землю и хватит меня целовать, а то опять очутимся в палатке.

– А я не против, любить тебя, что может быть прекрасней.

Илона поспешно прикрыла пальчиком его губы.

– Помолчи немножко, у нас вся ночь впереди.

– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа.

Заставив Илону держать стальное зеркало, Алеша примостил лист на седле и принялся писать автопортрет. В результате упорных усилий и беззвучных матерков, закончил свое творение. Благодаря верному глазу и твердой руке, автопортрет имел поразительное сходство. С листа китайской рисовой бумаги смотрел с затаенной усмешкой, гвардейский лейтенант без головного убора.

Илона подула на портрет опухшими губками.

– Этот рисунок в рамочке я повешу в своей спальне и вообще, закажу с него большую картину в масле. – У нас в Скопье есть очень хороший художник.

– Илоночка, посиди спокойно минут двадцать, сделаю несколько набросков.

Слова девушки натолкнули на мысль сделать позже хороший портрет.

Через час стали собираться. Алеша предложил по пути заехать в роту – нужно предупредить своего заместителя, что не буду ночевать.

– Нелишне потом прихватить с собой Афоньку, что бы знал где искать своего командира, так на всякий случай – подумал Одоевский, сидя в возке и, обнимая за талию удивительную девушку.

На полпути к расположению роты, на лесной дороге путь им преградили четверо оборванных турецких солдата. Илона от неожиданности взвизгнула, натянув вожжи. Возок остановился, Снежок угрожающе зарычал.

– Сидеть, Снежок, – приказал юноша и соскочил на землю. – Ну что, абреки, отбегались, сдавайтесь в плен.

Турки от такой наглости расхохотались, разгалделись. Какой-то молодой щенок, к тому же безоружный будет диктовать им условия. Пистолетная кобура на поясе гвардейца не задержала их внимание. У самих-то у каждого по сабле, по кинжалу, у одного воина копье. Поэтому встреченную молодую пару разбойники посчитали легкой добычей. Кроме того голод, будь он неладен, выгнал их из чащи. Сзади из кустов вылезли еще пятеро искателей приключений на свою задницу.

– Гяур, иди отсюда, мы тебя отпускаем – важно прогнусавил рыжебородый турок, очевидно, их атаман. – А девочку, такой сладкий рахат-лукум, оставишь нам – он в предвкушении зачмокал губами.

Остальные турки загалдели?

– Да, да, девюшка наша. – Ходи сюда, о, красавица.

Турки гурьбой стали приближаться к возку. В воздухе мелькнула сталь и десантный нож со свистом вошел в горло атамана. Из раскрытого рта турка хлынула кровь и он без звука завалился мордой на землю. Турки, ошарашенные, остановились, но видя, что у русского в руках не появилось другого оружия, они, размахивая саблями, кинулись к нему. Один орал:- Мы тебя за нашего Керима на куски изрубим.

Другой надрывался:- Керим проиграл мне в кости пять медяков, кто отдаст долг?

– Бах-бах-бах – треснуло три выстрела и незадачливые разбойники мешками рухнули навзничь. А с тыла турки оказались возле самого возка, но их продвижение замедлили Орлик со Снежком. Одного воина Аллаха конь лягнул в живот, выведя его на время из игры. Снежок успел укусить двоих за ноги и сейчас подбирался к третьему. Алеша с АПС в руке выскочил из-за возка.

– Руки в гору, а то дырок в бошках понаделаю.

Затем всех разоружил и покидал сабли с кинжалами в возок, связав их снятыми поясами. Для пленных нашлась длинная веревка и они, что бычки на привязи, поплелись за возком, пугливо шарахаясь от кавказца.

Сначала Алеша не хотел показывать Илону в роте, думал подождет неподалеку, а тут вон как обернулось. Девушка во время катавасии держалась молодцом и даже врезала самому нахальному турку кнутом по морде. Приехав в расположение роты, Алеша выслушав рапорт дежурного, сдал ему пленных. Илону в палатке Афонька угощал холодным квасом.

Алеша, сидя в сторонке, живо накатал рапорт на имя командира батальона о случившемся происшествии. Высказал предположение, что не один десяток турок ошивается в окрестностях Скопье. Сообщил так же, что он своей властью решил устроить облаву в радиусе трех километров от расположения роты, дабы обезопасить передвижения связных и денщиков.

– Афонька, отдай дежурному, пусть выделит пять бойцов, доставить немедля рапорт в батальон, а также пленных башибузуков. – И найди мне лейтенанта Березу.

– Слушаюсь, Вашебродь.

Появившемуся Сергею Березе обрисовал положение, представив перед этим Илону.

Лейтенант Береза не мог удержать восхищенный вздох. Перед палаткой то и дело, словно невзначай, пробегали гвардейцы – солдатское радио работает быстро. Что командир привез редкую красавицу-гречанку в гости, эта новость мигом облетела всю роту. Каждому хотелось хоть глазком на нее глянуть. С десяток бойцов слушали дежурного открыв рот – тот безбожно врал, но не отходил далеко от истины. В общем через полчаса весь лагерь знал – Ляксей Иванович Одоевский, командир 3-й роты, завоевал сердце македонской "княжны". Солдаты развлекались как могли – понятное дело телевизора и прессы нету.

Предупредив обо всем своего зама, Алеша с Илоной на возке отправились в Скопье, рядом рысил на пегой кобыле Афонька, всю дорогу рассказывающий о новостях в полку и батальоне.

– К Вам, Ваше благородие, сегодня лейтенант Лихачев приезжал, просил передать привет.

– Спасибо, Афоня, увидишь кого из 4-й роты, передай – я на днях к ним наведаюсь. – Как только разгребусь с делами – Алеша осторожно глянул на Илону.

Ты прыснула в ладошку.

Афонька, глаз не сводивший с красавицы "княжны", чуть не сверзился с лошади, зацепившись за ветку дерева, росшего рядом в дорогой.

– Очнись, гвардеец, – сделал страшные глаза Одоевский, приводя денщика в чувство.

Вскоре они въезжали в южные ворота города.

– Запоминай дорогу, Афанасий.

Тот старательно вертел головой.

– Найду, Ваше благородие, ей Богу найду.

– Вот дом Костакиса, благородного отца семейства и Илоны, запомнил?

– Так точно, Вашебродь.

– Тогда свободен.

Денщик, полюбовавшись напоследок точеным профилем юной гречанки, шумно вздохнул и, гикнув, дал шенкелей кобыле. Она галопом понесла его прочь.

– Вот мы и дома, дорогой, – Илона, склонившись, шепнула Алеше на ухо. – Я соскучилась, хочу тебя опять.

– Я тоже, радость моя.

– Альёша, ты, наверное, считаешь меня развратной женщиной?

Юноша рассмеялся.

– Глупенькая, как тебе могло прийти в головку. – Сама подумай – разве может быть разврат в любви?

Илона на мгновение задумалась.

– Наверное ты прав. – Когда испытываешь большое и искреннее чувство, глупо говорить о чем-то плохом.

– Ты у меня такая умничка, я горжусь тобой.

– Правда?

– Правда, правда.

Их любовную воркотню прервал веселый голос Николаса.

– Молодые люди, ваши лошади утомились стоять в воротах, я полчаса жду, когда же вы соизволите заехать во двор.

Молодые люди с трудом оторвались друг от друга, с удивлением обнаружили свой возок стоящим перед распахнутыми воротами. Грек расхохотался во все горло.

– Заезжайте быстрее, мы вас заждались.

В этот раз праздничный стол хозяева накрыли на террасе. Специально для кудесника Альёши (так стали называть Одоевского греки), часть блюд приготовили не такими острыми. Об этом позаботилась Аврора. Николас, вместе со слугами, в подвале нацедил 16-ти летнего виноградного вина, поставленного в бочке в год рождения любимой дочери Илоны. Белое вино за эти годы приобрело изысканный вкус, запах и цвет. По здешним меркам налили в бурдюки и кувшины немного – 20 литров. Хозяин не забыл о напитке покрепче – из заветной бочки нацедили 10 литров палинки – местной водки. Коньяк производить здесь пока не умели. Да и водка, надо признать, невысокого качества, а алкоголя имела не более 20 градусов, совсем как японское сакэ.

Недалеко от террасы , на открытом огне, на большом вертеле, слуги жарили тушу косули. Орлика слуги увели в конюшню, а Снежок спокойно лежал в теньке у дома – недалеко от стола.

Молодые люди умылись с дороги, Илона переоделась и надела на шею красивое монисто. Алеша, глядя на любимую, неожиданно понял, что он дурак и тупица. Завтра же на рынке нужно купить Илоне подарок