Дети судьбы - Джеффри Арчер

— Нет, но он едет сюда. У меня отняло немало времени узнать, в чьей он постели.

Нат положил трубку, поцеловал жену и побежал к двери.

— Ты — без галстука, — сказала Су Лин.

— К вечеру я, наверно, буду и без рубашки, — ответил Нат.

Когда они переехали из Бостона в Манхэттен, Су Лин нашла квартиру неподалёку от Уолл-стрит. После того как Нат получил очередную премию, она изящно обставила четыре комнаты, так что Нат смог приглашать на ужин своих коллег и даже некоторых клиентов. На стенах висело несколько картин.

Когда Нат ушёл, Су Лин снова заснула.

Нат не стал ждать лифта, а сбежал по лестнице, прыгая через одну или две ступеньки. В обычный день он встал бы в шесть часов, позвонил в контору и спросил, каково положение. Затем он принял бы душ, побрился и оделся к половине седьмого. Пока Су Лин готовила завтрак, он почитал бы «Уолл-стрит Джорнэл» и вышел из дому примерно в семь часов. Даже в проливной дождь он прошёл бы пешком пять кварталов до работы, по дороге купив газету «Нью-Йорк Таймс». Он начал бы чтение с финансового раздела, и, если бы заголовок привлёк его внимание, Нат прочёл бы статью на ходу и сидел бы у себя за столом в семь двадцать. Но «Нью-Йорк Таймс» сообщит о девальвации французского франка лишь на следующее утро, а к тому времени для всех банковских служащих это будет уже древняя история.

Выйдя на улицу, Нат схватил первое попавшееся такси, вынул из бумажника десятидолларовую бумажку и сказал:

— Мне нужно быть там вчера вечером.

Таксист сразу тронулся с места и через пять минут остановился у конторы Ната. Нат вбежал в здание и ворвался в первый свободный лифт. В лифте было полно маклеров, говоривших в полный голос. Нат не узнал ничего нового, кроме того, что французское Министерство финансов объявило о девальвации в десять часов утра по центральноевропейскому времени. Он ругался про себя каждый раз, как лифт останавливался: это случилось семь раз, пока он добрался до одиннадцатого этажа.

Стивен и Адриан были на своих местах.

— Какие последние новости? — спросил он, сбрасывая пальто.

— Всё идёт ко дну, — сказал Стивен. — Французы девальвировали франк на семь процентов, но рынки считают, что это слишком мало и слишком поздно.

Нат посмотрел на свой экран.

— А другие валюты?

— Фунт, лира и песета опускаются. Доллар поднимается, иена и швейцарский франк стоят твёрдо, а марка подскакивает.

Нат продолжал смотреть на экран, следя, как цифры каждую секунду двигаются вверх и вниз.

— Постарайтесь купить побольше иен, — сказал он, увидев, что фунт опустился ещё на один пункт.

— Сколько купить? — спросил Стивен.

— Десять миллионов по 2068.

— И продавайте все фунты и лиры, потому что они, того гляди, девальвируются, — сказал Нат.

— Какой курс?

— Плевать, какой курс, продавайте, — сказал Нат, — и переходите на доллары. Бушует ураган, все попытаются найти пристанище в Нью-Йорке.

Нат сам себе удивлялся, как спокойно он себя чувствует среди шума и проклятий, звучавших вокруг.

— Мы израсходовали все лиры, — сказал Адриан, — и нам предлагают иены по курсу 2027.

— Покупайте, — прокричал Нат, глядя на экран.

— У меня больше нет гульденов, — крикнул Адриан.

— Переведи их все в швейцарские франки.

— Ты хочешь продать все наши германские марки? — спросил Стивен.

— Нет.

— Хочешь их купить?

— Нет. Они стоят твёрдо и не движутся ни вниз, ни вверх.

Через двадцать минут он перестал принимать решения, и ему осталось только смотреть на экран и подсчитывать, какой нанесён ущерб. По мере того как все валюты продолжали опускаться, Нат понял, что другие пострадали больше его. Это его мало утешало.

Если бы только французы подождали до середины дня — обычное время объявлять девальвацию, — он в это время был бы уже у себя за столом.

— Проклятые французы! — выругался Адриан.

— Умные французы! — отозвался Нат. — Девальвировали франк, когда мы спали.

На следующее утро, когда Флетчер в поезде по пути на работу прочёл в газете «Нью-Йорк Таймс» о девальвации французского франка, это его нисколько не взволновало. Сообщалось, что несколько банков потерпели серьёзные убытки, и два или три банка даже известили Комиссию по ценным бумагам и биржам о своей неплатёжеспособности. Флетчер перевернул страницу и прочёл краткую биографию человека, который, по всей вероятности, будет баллотироваться против Джералда Форда на пост президента Соединённых Штатов. Флетчер почти ничего не знал об этом Джимми Картере, кроме того, что он был губернатором Джорджии и владельцем большой арахисовой фермы. Он подумал о собственных политических амбициях, которые отложил на будущее, пока укрепляет своё положение в фирме «Александер, Дюпон и Белл».

Флетчер решил записаться в нью-йоркскую кампанию поддержки Картера и посвятить ей своё свободное время. Свободное время? Родители жаловались, что они его почти не видят. Энни работала в ещё одном благотворительном совете, а Люси заболела ветрянкой. Когда он позвонил своей матери, чтобы узнать, была ли у него когда-нибудь ветрянка, она сказала ему: «Хелло, незнакомец!» Однако он забыл обо всём этом, как только прибыл в контору.

Первый намёк на то, что что-то случилось, обронила Мег, когда он с ней поздоровался.

— Сегодня в восемь тридцать — общее собрание сотрудников фирмы, — сказала она.

— Вы знаете, по какому поводу собрание? — спросил Флетчер, сразу же поняв, что это — глупый вопрос. В фирме строго соблюдалась конфиденциальность.

Когда Флетчер около половины девятого вошёл в конференц-зал, там уже сидели некоторые партнёры, которые перешёптывались между собой. Он быстро сел за стулом Матта. Могла ли девальвация франка в Париже повлиять на дела юридической фирмы в Нью-Йорке? Едва ли. Хотел ли старший партнёр поговорить о сделке с фирмой «Хиггс и Данлоп»? Нет, это был не его стиль. Флетчер оглядел председательский стол. Если кто-нибудь из партнёров знал, о чём пойдёт речь, они этого не показывали. Но это явно была дурная новость, потому что хорошую новость обычно объявляли на вечернем собрании в шесть часов.

В восемь двадцать четыре в зал вошёл старший партнёр.

— Я должен извиниться за то, что оторвал вас от работы, — начал он. — Но случилось нечто такое, о чём я не мог бы сообщить во внутреннем меморандуме или в своём месячном отчёте. — Он помолчал и прокашлялся. — Сила нашей фирмы заключалась в том, что она никогда не была замешана в скандалах личного или финансового характера. Поэтому я считаю, что даже малейший намёк на эту проблему должен быть решён как можно скорее. — Флетчер был ещё более озадачен. — Мне сообщили, что один из сотрудников нашей фирмы был замечен в баре, который нередко посещают юристы из конкурирующей организации. — Флетчер подумал: «Я постоянно это делаю, едва ли это — преступление». — И хотя в этом, конечно, нет ничего предосудительного, в данном случае это могло привести к некоторым последствиям, которые неприемлемы для фирмы «Александер, Дюпон и Белл». К счастью, другой наш сотрудник, имея в виду интересы нашей фирмы, счёл своим долгом сообщить мне о том, что могло бы породить нежелательную ситуацию. Сотрудник, которого я имею в виду, был замечен в баре беседующим с человеком из конкурирующей фирмы. Затем он ушёл из бара приблизительно в десять часов вместе с этим человеком, взял такси и поехал к нему домой в Вест-Сайд; он, сотрудник, вышел из его дома лишь в шесть тридцать утра и вернулся к себе домой. Я уже встретился с ним, и он не сделал попытки отрицать свои отношения с юристом из конкурирующей фирмы; я рад сообщить, что он сделал разумный шаг и сразу же подал заявление об уходе по собственному желанию. — Мистер Александер помолчал. — Я благодарен другому нашему сотруднику, который счёл своим долгом сообщить мне обо всём этом.

Флетчер взглянул на Ралфа Эллиота, который весьма неискусно пытался изобразить удивление. Флетчер вспомнил, как он увидел Эллиота на 5-й авеню после того, как выпил с Логаном. Он понял, что старший партнёр говорит именно о Логане.

— Я хотел бы напомнить всем присутствующим, — продолжал Билл Александер, — что не следует обсуждать эту историю с кем бы то ни было в обществе или в личной беседе.

Затем старший партнёр встал и вышел, не сказав больше ни слова.

Флетчер подумал, что было бы дипломатично уйти одним из последних. Когда все партнёры фирмы вышли, он поднялся и медленно пошёл к двери. По пути в кабинет он услышал за собой шаги, но не обернулся, пока его не догнал Эллиот.

— Вы же были вместе с Логаном в этом баре в тот вечер, правда? — спросил он. — Но я ничего об этом не сказал своему дяде.

Флетчер не ответил, и Эллиот ушёл, но как только Флетчер сел за свой стол, он сразу же записал слова, которыми Эллиот ему пригрозил.