Безрассудная леди - Сэнди Хингстон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С тех пор прошло четырнадцать лет… Целая вечность! Она так и не вышла больше замуж, несмотря на огромное состояние. Это наверняка говорит о ее порядочности. Когда-то Джиллиан была такой же молодой и свежей, как Татьяна. Лукасу вспомнилась ее рука на зеленом сукне карточного стола в игорном доме, ее бронзовый локон, упавший на соблазнительную грудь…
Вздрогнув, он покачал головой и налил еще один бокал бренди. Татьяна ни за что не простит ему, если он примет приглашение. Ну почему женщины так глупы? Никто и ничто не может изменить его отношения к ней. Что плохого в том, что он в последний раз увидится с Джиллиан?
На мгновение Лукас представил себе эту встречу. На Джиллиан, конечно, будет нелепое платье — непременно бронзового цвета и с глубоким до неприличия декольте. Возможно даже, что она попробует его соблазнить. Он ни на секунду не сомневался в своей способности устоять перед искушением, но… Сколько лет он мучил себя воспоминаниями о ней! Теперь наконец у него достаточно сил, чтобы противостоять всем ее дьявольским уловкам.
Лукас хлебнул еще бренди, и вдруг ему показалось, что очень важно доказать это самому себе — иначе как он может быть уверен, что забыл ее навсегда и на него больше никогда не подействуют ни ее белые руки, ни грудь, ни рыжевато-каштановые волосы?
С часу до пяти часов дня. С бокалом в руке Лукас принялся обдумывать, как выкроить время. Между приемом в посольстве и званым ужином, который устраивала Далси, у него оставался свободный час. Теперь надо было придумать какое-то оправдание для Татьяны. Она сама пожелала отложить свадьбу и приехать в Лондон, чтобы выяснить свое прошлое; а он окончательно поставит крест на своем прошлом! Если бы он поступил по-своему, то лежал бы сейчас в постели рядом с ней, а не сидел здесь в одиночестве с бокалом бренди, пытаясь заглушить страстное желание, которое он к ней испытывал.
«Один последний визит…»
Лукас допил остатки бренди и отправился вверх по лестнице в свою одинокую постель.
Глава 27
— Доброе утро, любовь моя! Послушай-ка, что мне пишут в этом письме… — произнес Лукас, останавливаясь на пороге спальни, несколько озадаченный тем, что Татьяна торопливо спрятала что-то под подушку. В спешке она даже опрокинула кружку шоколада, стоявшую на подносе.
— Боже мой, посмотри, что я из-за тебя натворила! Передай мне полотенце!
Лукас бросил ей полотенце, и она, встав на колени в постели, промокнула им ручеек сладкой жидкости. Утреннее солнце, проникавшее сквозь открытые ставни, обрисовывало каждый изгиб ее тела под тончайшей ночной сорочкой — узкую талию, великолепную округлость груди, плавную, грациозную линию бедер.
— Прежде чем войти в спальню, принято стучать, — с упреком сказала она.
— Но если бы я постучал, ты бы успела накинуть пеньюар, — сказал Лукас, с удовольствием проводя руками по всем этим соблазнительным плавным линиям.
— Все простыни… и покрывало! Миссис Смитерс придет в ярость.
— Пусть ее злится! Брось их в огонь. Я куплю ей новые простыни.
— Ты испортил мой завтрак, ты испортил мою постель и… — Она вздохнула, увидев брызги шоколада на подоле своего неглиже. — И ты испортил мою новую ночную сорочку.
— Очень сожалею, — печально сказал Лукас, — тем более что ты выглядишь в ней чрезвычайно соблазнительно.
Татьяна увернулась от его рук и спустила ноги с кровати.
— Если ты немного подвинешься, то мне, возможно, удастся спасти хотя бы перину.
— Пусть это сделает Клэри.
— Надеюсь, я не превратилась в надменную даму, которая даже сменить белье на постели считает ниже своего достоинства?
Лукас схватил ее за талию.
— Мне нравится, когда ты изображаешь служанку. А какая роль отводится мне — жестокого хозяина или конюха?
— Да перестань же! — Татьяна напряглась от его прикосновения.
Он сразу же отпустил ее. Странно, ему казалось, что в их отношениях это уже пройденный этап.
— Я действительно прошу прощения, — произнес Лукас, стараясь показать, что и он тоже может проявить холодность. — Вернусь, когда мое присутствие не будет тебя раздражать. Когда это произойдет, пришли кого-нибудь из слуг сообщить об этом.
Татьяна медленно повернулась к нему, прижав к груди снятую с постели простыню. Ее ясные зеленые глаза затуманились.
— Просто я не выношу, когда меня пугают таким образом. И твоя матушка говорит, что даже в самых удачных браках супруги должны уважать личную жизнь друг друга.
Она выбрала явно неудачную тактику.
— Ах, значит, так говорит мама? Почему бы тебе не сказать ей…
В это мгновение дверь распахнулась и в ее проеме появилась Каррутерс.
— Я принесла джем, который вы хотели, мисс… — Увидев хаос на постели, она смущенно замолчала. — Что здесь произошло?
— Его милость пролил мой шоколад, — коротко объяснила Татьяна. — Возьми эти простыни и отдай, пожалуйста, в стирку. — Она взглянула на Лукаса. — Извини, мне, наверное, надо переодеться и ночную сорочку тоже отдать в стирку.
Он задумчиво посмотрел вслед горничной.
— Что ты читала, когда я вошел?
— Письмо.
— Могу я спросить от кого?
— Это тебя не касается.
— От Сюзанны?
Татьяна не ответила, скрывшись за японской ширмой, стоявшей в углу.
— Или, может быть, от Фредди Уитлза? Я слышал, что он сейчас в Лондоне. Можешь напомнить ему в своем ответе, что мы с тобой помолвлены.
— Фредди об этом знает.
— Значит, все-таки письмо от Фредди? Этот пижон все еще осмеливается ухаживать за тобой? Клянусь, я его вызову на дуэль или, еще лучше, убью из рогатки.
Татьяна появилась из-за ширмы, надежно спрятав все свои округлости под пеньюаром.
— Не дури.
— Серьезно, я его проучу. Будет знать, как волочиться за моей невестой.
— Письмо не от Фредди, — неохотно призналась она.
— Тогда от кого?
— Я уважаю твои права, но и ты уважай мои. Ведь я не прошу показывать мне твою личную корреспонденцию.
Лукас покраснел. Неужели она каким-то образом узнала о письме Джиллиан? Но нет, это невозможно.
— Я пошутил. Не надо так сердиться, любовь моя.
— А тебе не надо предполагать всякие глупости. И я буду благодарна, если ты научишься стучаться, прежде чем войти в мою комнату — по крайней мере пока мы с тобой не поженились.
Вернулась Каррутерс и остановилась в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
— Меня, кажется, зовет миссис Смитерс, — нерешительно сказала она, — пойду посмотрю…
— Его милость уже уходит — не так ли, Лукас?
Если бы она хоть теперь смягчилась, он, возможно, сделал бы то, что намеревался сделать, когда вошел в эту комнату, — рассказал бы ей о предложении Джиллиан, и они вместе посмеялись бы над самонадеянностью этой особы — тем бы дело и кончилось. Но Татьяна получила письмо от этого несносного болвана Фредди и — солгала. Тем самым она спровоцировала его. Что ж, если ей дозволяется иметь от него тайны, то он может сделать то же самое.