Маловероятно (ЛП) - Шен Л. Дж.

А потому что он — Глен.

Я начинаю осознавать, что мой отец не был милым деревенским пьяницей и великомучеником, каким его себе представляла. У клубившихся вокруг Толки тайн и лжи есть корень, и этот корень может оказаться его могилой.

Теперь все смотрят на меня, оценивая мою реакцию. Ситуация может выйти из-под контроля, а я слишком стара, чтобы поддаваться влиянию коллектива. С другой стороны, изображать из себя скромницу тоже не могу. Нет, когда Каллум в игре.

— Ну же. Это ведь ты всегда велишь мне встряхнуться, — хихикнув, Каллум тыкает меня локтем.

Впервые с нашего знакомства в его голосе слышится угроза, а я уже навеселе, и у меня нет времени и способности вскрывать ее и изучать, что за ней таится.

Соглашаясь, я пожимаю плечами, и все сидящие в кругу девушки улюлюкают и мяукают как течные кошки. Каллум — лакомый кусочек в этом лишенном тестостерона обществе. Эштон, судя по его виду, слишком пьян, а Мал слишком безразличен к происходящему, чтобы активно участвовать в процессе. Девица из Англии наглеет настолько, что трясет сиськами в сторону Каллума и подмигивает. Как элегантно.

— Ты не против, если Рори поцелуется с другими парнями? — подначивает она.

Он хищно ей ухмыляется.

— Никому не удастся поцеловать ее так, как это делаю я, любимая.

Любимая. Он всех так зовет. Мал прав. Это неромантично. Даже раздражает.

— А с девушками? — дразнит она.

Я давлюсь пивом, но ничего не говорю.

— С девушками тем более, — смеется Каллум.

— А ты? Ты согласен целоваться с парнями? — продолжает она допрос с пристрастием.

Она же напропалую флиртует с моим парнем. Меня осеняет, что нужно рассердиться, но удается выдавить только раздражение и безразличие, как, например, когда вы видите, что кто-то ведет себя в интернете как фанатик. Вы просто ставите «лайк» противоречащему комментарию, а в сами конфликт не вступаете.

Каллум откашливается.

— Давайте-ка обойдемся без поцелуев с парнями.

Ну конечно. Здорово, если я буду целоваться с девушками, но совершенно неприемлемо, если он поцелуется с мужиком.

— А ты? — Британская секс-бомба поворачивается к Эштону, который сидит рядом с Малом. — Ты согласен целоваться с парнем?

Эштон коротко и беспечно кивает, бросив взгляд на Мала. Мал с безучастным лицом смотрит то на британскую секс-бомбу, то на Эштона. Я понимаю, что в ожидании его ответа сдерживаю дыхание.

Он открывает рот.

— Я не провожу рамки в ненависти и в сексе.

— Аллилуйя! — хихикает Бомба.

Я скрещиваю ноги в джинсах, чувствуя, как наполняются влагой трусики. Не знаю, почему меня так заводит мысль о Мале, целующемся с Эштоном. Может, потому что их красивая внешность радует глаз. Может, потому что я знаю, как ненавидит Эштона Мал, а Мал из тех парней, кто из ненависти затрахает любого до смерти, несмотря на его чудаковатый несговорчивый характер. Внезапно я представляю, как Мал тычется в Эштона сзади, и воздух в легких вдруг становится спертым, жарким и очень тяжелым.

— Рори? — обращается ко мне Каллум.

— А?

— Ты обмахиваешь себя руками. Проблема с кондиционером?

Черт. Я опускаю руку и украдкой снова смотрю на Мала. Его фиолетовые глаза пускают лазерные лучи в мою сторону.

Первым бутылку крутит Эштон. Она указывает на темноволосую гречанку. Они ползут на четвереньках, встретившись посреди круга из двенадцати человек. Понимая, что им нужно задать планку для остальных, они заговорщицки улыбаются и набрасываются друг на друга.

Мы с Каллумом переглядываемся, поняв, что это не просто поцелуй. Крепко целуя девушку, Ричардс просовывает руку под ее футболку, а она обхватывает ладошкой его стояк в джинсах. Гречанка задирает ногу и садится на Эштона верхом.

— Хорош, — жизнерадостно говорит Каллум, — заканчивайте, пока кое-кто не залетел.

Все нервно смеются, и раскрасневшаяся брюнетка спешно возвращается на свое место. Британская секс-бомба крутит бутылку, глазея на Каллума так, будто он кусок пиццы для диабетика. Чего и следовало ожидать: карма решает плюнуть мне в лицо, и бутылка замирает на нем.

Может, потому что у меня нет права злиться, но я удивительно спокойна такому исходу. Меня он вообще не сильно удивил. Мал говорит, что Кэтлин каким-то образом вмешивается в его жизнь и после смерти, и может, он прав. Слишком много совпадений происходит, когда мы рядом. Словно мы вшиты в одну ткань, вплетены в один и тот же узор, стоим на одной дороге, и каждый раз, когда кто-то пытается сблизиться с нами, жизнь раздирает его на части.

Каллум всматривается в мое лицо — в поисках ревности или одобрения, не знаю. Пульс у меня зашкаливает. От чувства вины в горле застревает комок размером с кулак.

Я почти незаметно киваю ему.

— Наслаждайся, жеребец.

Они вскакивают на ноги и выходят из круга к кровати. Каллум гладит ее по щеке, как гладит меня, когда хочет секса. Знакомое, отработанное движение.

— Привет, — улыбается он ей.

— Привет, — шепчет она.

Я понимаю, что тоже улыбаюсь, ведь они мило смотрятся. Но мне нельзя так думать. Когда его губы касаются ее, половина девушек поворачивают головы в мою сторону. Я заставляю себя смотреть на Каллума и ту девушку, желая что-нибудь — хоть что-то — почувствовать, но бесполезно. Это как смотреть сериал, который увлекает вас только наполовину. Через десять секунд медленного, чувственного французского поцелуя с языком, неловкостью и разумной дозой волнения они отрываются друг от друга, и воздух начинает искрить от напряжения. Девушка продолжает липнуть к Каллуму, но он делает шаг назад, качая головой так, будто не может поверить в то, что пошел на это.

Он смотрит на меня. Сердце у меня разбивается, но по другой причине.

Она может сделать его счастливым, а я ей мешаю.

«Ненадолго», — думаю я. Каллум заслуживает лучшего, и пора ему это получить.

— Ладно, спасибо за детское представление слюнявого поцелуя, — зевает Эштон. — Я обязательно порекомендую ваши задницы в следующий раз, как Эд Ширан решит написать церковную песенку. Брэнди, твоя очередь.

Оказывается, Брэнди его помощница. Та, что в Толке сунула Малу свой номер. Да, та самая — с длинными загорелыми ногами и огненно-рыжими волосами, напоминающими дорогое вишневое вино. Она наклоняется вперед, ее декольте больше благотворительной деятельности Опры Уинфри, и крутит бутылку. Я заранее знаю, куда она укажет. Мое сердце как железный кулак, который пытается сломать стену из ребер.

Тук, тук, тук.

И потом… так все и выходит.

Бутылка показывает на Мала, и Брэнди улыбается так широко, что я с легкостью могу засунуть ей в рот бейсбольную биту. Поперек. Не могу сказать, что подумываю над этим.

Может, немного.

Она ползет в центр круга, видимо желая повторения того, как Эштон обращался с греческой богиней, но Мал встает, подходит к ней и, потянув за конский хвостик, одним рывком заставляет ее встать. Он делает это так буднично, так непринужденно. Я слышу охи-ахи от всех женщин в этой комнате и понимаю, что поспособствовала своим собственным стоном.

Мал смотрит на нее. Она наклоняет голову, на ее губах виднеется соблазнительная улыбочка.

— Что за странный… — Брэнди не успевает произнести слово до конца, как Мал набрасывается на ее рот, и они целуются с такой страстью, с таким зверством и жестокостью, что мне хочется плакать. Ощущение, будто тигр рассекает мне грудь своими острыми когтями, а из сердца вытекают струи крови.

Я не в порядке.

Вообще-то я как будто дышать не могу.

Когда его язык скользит мимо ее губ и покоряет рот, я всхлипываю и вынуждаю себя не зажмуриваться. Ее стоны и рыки от удовольствия проникают в меня как яд.

Когда они наконец заканчивают жрать лица друг друга, Каллум прочищает горло. Я поворачиваюсь и понимаю, что все это время он смотрел на меня.

Он с раздражением поджимает губы.

— Понравилось шоу?

— Больше компании, — бормочу я.