Екатерина Воронина - Анатолий Наумович Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ирина сидела вялая, немного сонливая, брюзгливым голосом рассказывала о Гаграх.
— Мне не понравилось. Много народу, шум, жара… Дамочки, не поймешь, кто они. Жара невыносимая, а они туалеты демонстрируют. И кому нужны их туалеты?
— Подрастешь — узнаешь, кому нужны туалеты, — сказал Леднев.
— Я не говорю, что не нужны. Вопрос о том — где и когда.
— Сама-то повезла целый чемодан, — рассмеялся Леднев.
— И напрасно! И зря! Я вообще больше туда не поеду.
— Лучше всего в туристском походе, — сказала Катя.
— Хлопотливо, — лениво возразила Ирина, не глядя на Катю. — Лазить по горам… И не всякий может… Вот папа, например…
Катя засмеялась.
— Ну уж, Константин Алексеевич, ходок вы действительно слабый. Помните, я вас приглашала в Кадницы, а вы боялись, что на горку не взберетесь.
— Вы из Кадниц? — Ирина скользнула по Кате быстрым взглядом.
— Да.
Ни к кому не обращаясь, Ирина сказала:
— Бабушка все о Кадницах рассказывает. А я там ни разу не была.
— Взяли бы и съездили, — сказала Катя, — здесь недалеко.
— Да вот все прошу его и прошу, а он все не может и не может.
— Некогда, Иришка, — сказал Леднев.
— Хотите, я с вами съезжу в Кадницы? — предложила Катя. — И она смотрела на Ирину, ожидая ответа, которым та могла так много поправить.
Но Ирина молчала.
— А ведь верно, — оживился Леднев, — поедем в следующее воскресенье. Туда на катере, обратно на машине.
— Я с удовольствием! — Катя улыбнулась и посмотрела на Ирину.
Ирина повернула голову к отцу, но не подняла глаз.
— Только обещаешь. А потом окажется, что ты в воскресенье занят.
— А мы его заставим, — весело сказала Катя, — поедемте. Очень интересно узнавать новые места… Так же как и новых людей…
— Чем же это интересно? — усмехнулась Ирина.
— Человек часто оказывается вовсе не таким, каким показался в первый раз, а гораздо лучше.
— А иногда и хуже, — сказала Ирина.
— Бывает и так, — согласилась Катя, — но это подтверждает, что первое впечатление ошибочно.
Так они и пообедали: Ирина глядя в тарелку, Катя — тщетно пытаясь добиться ее признания, Леднев — делая вид, что все в порядке, Галина Семеновна — подчеркивая, что с сегодняшнего дня она не более как обыкновенная домработница.
В коридоре, куда все вышли провожать Катю, Ирина стояла, прислонившись к косяку двери, запахнутая в свой яркий халатик. На лице ее была улыбка любезной хозяйки, которая рада гостям, особенно тогда, когда они уходят; Галина Семеновна, натянуто улыбаясь, говорила:
— И не посидели вовсе. А у меня чай готов. Попили бы чайку.
Подавая Кате пальто, Леднев смущенно и встревоженно заглянул ей в глаза.
Ирина и Леднев вернулись в комнату.
— Понравилась тебе Екатерина Ивановна?
— Ничего, симпатичная, — ответила Ирина, снова устраиваясь на диване и закладывая в углубление возле спинки фрукты и книги.
Леднев прошелся по комнате, придвинул стулья к столу, одернул скатерть, переставил две книги на этажерке.
— Ты влюблен в нее? — неожиданно спросила Ирина.
«Ну вот еще, что за глупости ты выдумываешь?» — чуть было не сказал Леднев. Но понял, что если скажет так, то не скоро еще сможет рассказать дочери правду.
Переставляя книги на этажерке, он ответил:
— Немного есть.
— Все влюбленные удивительно глупеют. Прямо на глазах.
Он засмеялся.
— Я выглядел дураком?.. Чем же?
— Это трудно объяснить. Ты смущался…
— Не ври.
— Правда. Я все видела. А она не то что недобрая или злая, а как тебе сказать… Откровенная очень… Правда, красивая… Вот увидишь — она тебе еще будет нотации читать, если уже не читает.
Он протянул руку, погладил волосы дочери.
— У нее, конечно, жестковатый характер, но она добрый и порядочный человек. И я бы хотел, чтобы ты с ней подружилась.
Она вдруг прижалась щекой к его руке, тихо спросила:
— Ты хочешь жениться?
Он откашлялся.
— До этого еще далеко…
Она вздохнула.
— Хочешь. Я вижу… — И, помолчав, прошептала: — Ведь нам было так хорошо вместе.
— Дурочка! Мы и будем вместе.
— Это уже не то…
— А когда ты окончишь институт, выйдешь замуж, уедешь, с чем и с кем я останусь? С Галиной Семеновной?
Он спросил шутливо, но этим вопросом подтверждал, что хочет жениться и что сегодняшний приход Екатерины Ивановны связан именно с этим, а не с чем нибудь другим.
Леднев думал о том, что свою жизнь отдал дочери, всегда опасался, что она может лишиться всего, к чему привыкла, среди чего выросла, может остаться одна, маленькая, беспомощная…
— Да, это верно, папка, — сказала Ирина. — Тебе надо жениться. Мне это не то что неприятно, а как тебе сказать… Чужая женщина будет ходить, распоряжаться, надо будет к ней привыкать…
Не оборачиваясь, она протянула свою тоненькую руку и погладила его волосы ласковым и нежным жестом, который так трогал его всегда. Вошла Галина Семеновна, начала накрывать к чаю, молча, с видом человека, которого считают в чем-то виноватым, но сам он этого не считает и готов дать отпор.
Галина Семеновна двигалась по комнате, сердито стучала дверками буфета, звенела посудой, возилась, копошилась, дожидаясь, когда с ней заговорят. Но с ней не заговаривали, и она, хлопнув дверью напоследок, ушла на кухню. Ирина сказала:
— Я только хочу, папка, чтобы она тебя любила и была преданна тебе. Так много неискренних людей…
— Тебе она кажется неискренней?
— Я не про нее говорю, а вообще. Она, наоборот, кажется мне человеком чересчур прямым… Но мне будет неприятно, если она станет тебя огорчать.
— Огорчать я себя не дам, — засмеялся Леднев. — Ты говоришь так, будто я уже решил. Ничего я еще не решил. Она хороший человек, я хочу, чтобы ты с ней подружилась. Она будет к нам приходить в гости, и тогда мы все обдумаем.
— Нет, папка… — Ирина снова прижалась лицом к его ладони. — Ты уже все решил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Клара пришла к Ермаковым с Алешей, но не отпустила его гулять во двор с детьми, а держала возле себя: знала, что Ермаковы постесняются при ребенке говорить плохое о ней, а сама она сможет говорить о Сутырине что угодно.
— Отпустила бы Алешу погулять. Ни к чему ему взрослые разговоры слушать, — сказала Мария Спиридоновна.
— Ничего, — вызывающим тоном ответила Клара, с нарочитой заботливостью поправляя на Алеше воротничок, — он уже большой,
