На задворках империи - Виктор Иванович Носатов

Казалось бы, после того, как основные задачи экспедиции выполнены, можно было, облегченно вздохнув, двигаться обратно, но судьба готовила для отряда новые испытания. Пока отправляли гонца с письмом в Кашмир, пока ждали ответа, прошло ни много ни мало, а почти месяц. Ссылаясь на законы, власти, явно по команде британского консула, категорически запретили находиться в Кашмире русским военным. Оставался лишь один путь – через Кашгар.

Ко времени выхода экспедиции у подножия Каракорумского перевала, лежащего на пути в Кашгар, уже выпал снег, стукнули морозы. Люди с трудом продвигались извилистыми тропами, с риском для жизни переправлялись через горные потоки. Суровый высокогорный климат, бураны, метели и лавины создавали серьезные препятствия на пути к желанной цели. Многие солдаты и офицеры мучились жестокими головными болями и кровотечениями из носа. Путников постоянно одолевали головокружение и одышка.

Чем выше забирался отряд, тем суровее становилась окружающая местность. Шквальный ветер, вместе со снегом и льдом, сыпал на головы настойчивых путешественников мелкий черный гравий. Зловещая караванная тропа, вьющаяся меж скал, словно предупреждая путников об ожидающей их впереди опасности, была сплошь усеяна костьми вьючных животных, которые умирали, из последних сил двигаясь на перевал. Было так холодно, что выбитая ветром слеза, не успевая скатиться, замерзала на ресницах. Попадавшиеся на пути родники все вымерзли, и потому проблемой стало отсутствие воды. Для чая ее добывали, оттаивая лед, а вот лошади оставались непоеными. Все обрадовались, когда добрались до берега высокогорного озера. Но эта радость была кратковременной. Озеро было покрытым таким толстым слоем льда, что пробиться сквозь него не представлялось никакой возможности. Каждую ночь замерзало несколько лошадей. Казалось, что вслед за лошадьми начнут замерзать и люди, и экспедиции нет никакого спасения. Особенно трудно отряду пришлось на перевале, который представлял собой продуваемое шквальным ветром седло шириной в полсотни метров между двумя пиками. В седловине не было никакой растительности, не было даже снега, который ни на минуту не прекращающийся ветер уносил сразу же, как тот выпадал. А была пройдена всего лишь половина пути, на котором экспедиция уже лишилась больше половины лошадей и части вьюков. Обмороженные, оголодавшие путники еле добрели до Южной Кашгарии.

«Если бы Данте прошел здесь, то описание пути в ад у него было бы более достоверно», – подумал Баташов, еще и еще раз мысленно переживая ту памирскую трагедию, которая запомнилась ему на всю жизнь.

Правда, злоключения штабс-капитана Баташова на этом не закончились. Возвратившись по окончании явно затянувшейся экспедиции в Маргелан, он был довольно холодно встречен в Туркестанском военном округе. Командующий во время кратковременной аудиенции вместо приветствия сухо произнес:

– А-а, явился памирский возмутитель спокойствия! – и, не подав руки, добавил: – Все свои дневники, записи, коллекции и карты отошлите в Петербург. А сами оставайтесь здесь до особого распоряжения. Все! Честь имею!

Ситуацию разъяснил генерал Пустошин, к которому Баташов направился сразу же после встречи с командующим.

– Евгений Евграфович! Милости прошу, – радостно воскликнул тот, лишь только штабс-капитан заглянул к нему в кабинет.

– Господин генерал, вы можете объяснить мне, что произошло? – глухим голосом промолвил Баташов, присаживаясь за стол.

– Во-первых, разрешите поздравить вас с успешным завершением экспедиции, – торжественно произнес генерал, пожимая руку гостя.

– Какое там успешное завершение… – угрюмо произнес Баташов. – Ведь я потерял почти всех лошадей, оружие, снаряжение…

– Ну, это дело наживное, – перебил его Пустошин, – главное, люди целы! Смотрел я ваши карты и диву давался, как много сделано экспедицией. Вы выполнили свою главную задачу – намного уменьшили площадь белых пятен на карте Памиров, сделали нашими друзьями правителей приграничных ханств и, наконец, раскрыли сеть британской Сикрет интеллидженс сервис на Памирах…

– Но почему тогда мне запрещено выезжать в Петербург? – с отчаянием в голосе возопил штабс-капитан.

– Понимаете, о вашей эпопее, связанной с переходом в Кашгар, узнал государь и при первой же встрече с английским послом выразил ему свое неудовольствие. В ответ на запрос английского посла из Индии пришла оправдательная телеграмма о том, что вы якобы не обращались к их консулу в Кашмире ни с какими просьбами. Я, конечно, не верю ни одному слову этих британцев. Но при дворе имеется другое мнение. Пришло распоряжение провести расследование…

– Вот! На всякий случай я сохранил ответ британского консула в Кашмире, – вынул из кармана помятое письмо Баташов.

– Ну, это совсем другое дело! – обрадовался генерал. – Теперь мы в очередной раз утрем нос этим чопорным врунам – британцам.

Не прошло и месяца, как на голову Баташова словно из рога изобилия посыпались монаршие милости. Чин подполковника, пожизненная пенсия в 400 рублей ежемесячно, полугодовой отдых за границей с тремя тысячами рублей на дорожные расходы…

Но, несмотря на все эти щедроты, в душе Баташова надолго остался неприятный осадок от тех переживаний, которые он испытал, находясь, опять же по вине англичан, чуть ли не под домашним арестом…

* * *

Вот уже более пятнадцати лет прошло с тех пор, как завершилась триумфальная и в то же время трагическая экспедиция в индийское Припамирье. Много воды утекло с тех пор. За повседневной суетой и заботами у Генерального штаба полковника Баташова просто не было времени, для того чтобы сесть за стол, разложить свои многочисленные блокноты и записки и завершить начатую много лет назад, но так и не законченную работу. Работу, о важности и необходимости которой для потомков, в последнее время, при встрече, не раз говаривал бессменный председатель Императорского Российского географического общества великий князь Николай Михайлович. Только из личного уважения к боевому офицеру царской фамилии, награжденному за храбрость во время русско-турецкой войны орденом Святого Георгия IV степени, и в то же время ученому, автору многих научных трудов по истории и энтомологии, Баташов наконец-то решил взяться за свой научный отчет. По окончании написания этого довольно объемного исследовательского труда он еще и еще раз перечитал последние строки своей рукописи.

«Из песни строк не выкинешь! – решительно подумал он. – Напишу все, как было на самом деле! Истинные патриоты России не осудят меня за то, что я попытался хоть как-то помочь дружественным нам памирцам. А в заключении я еще раз изложу свои самые сокровенные мысли о значении освоения Памиров для укрепления границ отечества на Востоке, независимо от того, нравится мое мнение кому-то при дворе или нет!»

«…В силу вышеизложенных соображений Памиры с прилегающими к ним местностями имеют несомненную важность для России. Я считаю не менее необходимым поддерживать дружественные отношения с мелкими ханствами, расположенными на южных склонах Гиндукуша. Соглашаясь вполне, что державе, столь могущественной как Россия, неуместно вступать в