Настольная книга сердцеедки - Арина Холина

— Хочу домой, — буркнула Аврора.

— Домой хочешь? — с какой-то странной интонацией переспросила Даша. — К мамочке и любимой сестре Жанне? К Гере, на свое распрекрасное радио? Хочешь сказать, что тогда было лучше? Да ты посмотри на себя, в кого ты превратилась!

— В кого? — испуганно поинтересовалась Аврора.

— Ты красивая, стильная, сильная, более-менее уверенная в себе женщина, а не затравленный андрогин, для которого счастье — купить «таблерон» и посмотреть Катю Пушкареву!

Аврора с удивлением слушала Дашу. Прошлая ее жизнь в Москве казалась сейчас чужой. Аврора уже не могла представить, что когда-то она просыпалась без мысли: «Какой сегодня сделать макияж?» Каждый день с ней теперь происходило что-то новое, удивительное — с каждым днем она все лучше и лучше думала о себе, о своей жизни — обо всем. Одинокие грустные вечера, когда никто не звонил, когда по телевизору, как назло, показывали такую муру, что невозможно смотреть, а все книги давно были читаны-перечитаны, и так становилось холодно и одиноко, что хотелось накрыться с головой пледом и тихо умереть, остались в прошлом, где-то там позади, далеко-далеко. А близкая, настоящая жизнь была такой интересной, что она даже ни разу не вспомнила о Жанне. Рекорд!

— Не будет никаких неверных движений! — пообещала она Даше. — У нас просто не может не получиться!

Ближе к полуночи Мила позвала их. Девушки вышли из дома, обошли особняк и остановились у низкой, едва заметной на фоне стены двери. Мила не без труда отперла ее старым ржавым ключом, зажгла свечу, которую защищал от ветра высокий стеклянный колпак, и они гуськом начали спускаться. Лестница, просто как в фильмах ужасов, была узкая, мрачная и бесконечная. Несколько раз она поворачивала — то влево, то вправо, и Аврора, которая никогда не любила темных замкнутых помещений, пару раз чуть было не рванула назад — казалось, что не хватает воздуха, ей нечем дышать. Но она понимала — это просто страх. Пахло тут не очень приятно — влажностью и какой-то незнакомой, подвальной жизнью. Наконец они уткнулись еще в одну дверь, Мила повозилась в карманах и ахнула:

— Ключ забыла!

За ее спиной раздалось злобное шипение — никто не хотел возвращаться.

— Ладно, успокойтесь, я пошутила… — призналась Мила, которая уже сама почувствовала, что шутка не удалась.

Она достала небольшой ключик, отперла дверцу, и за ней обнаружилось самое гадкое помещение из всех, в которых Аврора успела побывать. Низкий потолок — настолько, что голова находилась от него сантиметрах в десяти, дощатый пол — доски, кажется, прогнили и подванивали, стены некогда были покрыты штукатуркой, но она потемнела, почти почернела и кое-где отвалилась.

Халида со своей корзиной юркнула на середину комнаты и принялась выгружать какие-то предметы, а остальные толпились на пороге и осматривались. Лица у всех были недовольные.

— Почему именно здесь? — выразила общее недоумение Даша.

— Она сказала, что мессу надо скрыть от чужих глаз. — Мила пожала плечами. — Здесь раньше скрывались от преследования. Ну и еще, может, что-то делали, точно не знаю и знать не желаю. Ярик здесь сидел. — Мила с выражением посмотрела на Дашу. — Но она, — Мила головой указала на берберку, — сказала, что место подходящее.

Халида тем временем вовсю занималась подготовкой — выложила толченым кирпичом четырехконечную звезду — типа такой, что изображена на компасе, по контуру, снаружи, расставила свечи, внутри звезды разлила вязкую жидкость, а в середину вывалила поленья и разожгла костер.

— Черт! — воскликнула Нина.

Остальные посмотрели на нее с упреком.

— Да мы тут задохнемся! — ни обратив на них внимания, продолжала возмущаться Нина. — Она смерти нашей хочет.

Спустя минут десять в комнате и правда стало почти невыносимо душно — спасало лишь то, что помещение было большое, очень большое.

— А если мы захотим в туалет? — поинтересовалась Аврора.

— Будешь писать в трусы, — отрезала Мила.

— Я серьезно, — настаивала Аврора.

— А если серьезно, то разве незаметно, что здесь ватерклозет, и джакузи для желающих, и биде, и бар? — разозлилась Мила. — Слушай, не лезь вообще под руку со своими глупыми вопросами!

— А чем таким важным ты занята? — поинтересовалась Аврора.

Но Мила не ответила — она подошла к Халиде и о чем-то ее спросила.

— Давай выйдем на лестницу — здесь такой душман… — шепотом предложила Даша.

Аврора кивнула, они осторожно потянули на себя дверь, но та оказалась закрыта.

Тут Мила захлопала в ладоши.

— Внимание! — громко объявила она. — Сядьте здесь. — Она указала на лучи звезды. — И сосредоточьтесь на том, чем нам предстоит заняться!

— А чем нам предстоит заняться? — поинтересовалась Нина. — Нельзя ли в деталях?

Мила покачала головой.

— Думайте о конечной цели, — посоветовала она и села напротив своего луча.

Халида что-то вытворяла — переливала какие-то жидкости, бормотала себе под нос, а девушки, почти уже угоревшие от дыма, с трудом соображая, попытались сконцентрироваться. Но чем больше они думали обо всем этом, тем труднее было собраться — мысли разбегались, и в душу лез предательский страх. Аврора почувствовала, как леденеют руки, голову будто сдавило обручем, и нечто словно тянет ее вниз, к земле. Аврора осторожно посмотрела на своих спутниц — те выглядели не лучшим образом: Нина все время хваталась за горло, Даша выпучила глаза, словно они у нее слипались, а Мила так просто позеленела, и губы у нее потрескались.

Они сидели так долго — Халида все что-то мутила, но вдруг Аврора почувствовала в груди толчок. Сердце очень быстро забилось — было неприятно, но уже не страшно, к рукам прилила кровь — они потеплели, и в голове вдруг прояснилось. Мысли, как она их чувствовала, были крепкие, как канаты, надежные и совершенно определенные. Все вдруг встало по местам — Алиса, колдовство, появилась энергия. Аврора чувствовала, что могла бы по своим мыслям-канатам забраться на Эверест, появилось ощущение собственного могущества и такой уверенности, что с ней запросто можно пройти сквозь стену.

Тут Халида остановила свои манипуляции, осмотрела девушек, заглянув каждой в глаза. Ох, и страшные глаза были у самой дикой ведьмы — в них не было ни дна, ни выражения, ни какой бы то ни было определенности! Она затушила костер и встала голыми ногами на горячие угли.

Аврора едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, но отчего-то показалось проявление эмоций неуместным. Халида закрыла глаза и запела. То есть пением ее вой можно было назвать весьма условно — голос у нее оказался на редкость противный, скорее это было чтение чего-то нараспев. Сначала Аврора посмеивалась про себя, но скоро поняла, что подчиняется настроению завываний дикарки — они то усыпляют, то бодрят, и ты будто скачешь по волнам… Скоро по ее макушке пробежал легкий холодок, а душа будто потеряла связь с телом — Аврора смотрела на себя немного свысока, словно находилась не внутри своего тела, а вне самой себя. Это длилось долго — насколько долго, понять было невозможно, но вскоре стало происходить нечто странное. И очень-очень неприятное. Казалось, что и она, и остальные вместе со звездой, начертанной на столе, куда-то движутся. Или же пространство вокруг изменяется — свет от свечей то блекнул, то разгорался, а в комнате было то невыносимо, до липкого пота, жарко, то вдруг холодало, да так, что синели конечности. И еще Авроре казалось, что вокруг что-то происходит — появились какие-то тени, призраки, причем явно недоброжелательные. Сквозь пение Халиды доносились их вопли, вой и, кажется, угрозы, а еще мерещилось, будто кто-то бьется о стену, которая словно возникла на том месте, где лежала граница из толченого кирпича. На миг Авроре почудилось, что она этого не вынесет — такой мощный страх ее окутал, что заломило руки, ноги, голову — и она чуть было не выпрыгнула из звезды, чуть не бросилась в неизвестное.