Сокровенные тайны - Сандра Браун

Пламмет ерзал и дергался, стремясь вставить слово, и она замолчала.

— Но вы же не хотите, чтобы и в Пурселле начали играть в азартные игры, правда? Вы ведь тоже против этих злоухищрений дьявола, от которых дитя лишается куска хлеба, браки распадаются, а слабые духом сбиваются на пути, ведущие в ад и к вечному проклятию?

— Мое мнение о тотализаторе — как, кстати, и обо всем прочем — вас, преподобный Пламмет, не касается. — Алекс поднялась с кровати. Она устала. Этот тип — просто чокнутый. Она и так потратила на него больше времени, чем он заслуживает. — Я вынуждена попросить вас и миссис Пламмет уйти.

Этот священник, что и говорить, не отличался ни образованностью, ни красноречием; он даже не потрудился досконально изучить вопрос и сделать соответствующие выводы. Можно ведь было привести обоснованные доводы и за и против. Но будут или нет играть в Пурселле на тотализаторе — Алекс не касалось.

— Мы не сдадимся, — заявил Пламмет, идя за нею к двери. — Мы готовы на любые жертвы, лишь бы свершилась воля божия.

— Воля божия? Если воля божия в том, чтобы Минтоны не получили этой лицензии, то тогда все ваши усилия тщетны, они не подкрепят его волю и не помешают ей, верно?

Но поймать его в логическую ловушку было не просто.

— Господь через нас творит волю свою. И через вас тоже, хотя вы этого, возможно, еще не осознаете. — Глаза его пылали фанатичным огнем. У Алекс даже мурашки побежали по телу. — Вы и есть ответ на наши молитвы. О, да, мисс Гейтер, ответ на наши молитвы. Так призовите же нас. Вы — помазанница божия, а мы — ваши смиренные и усердные слуги.

— Я, гм, буду иметь это в виду. До свидания. Теологическая система преподобного Пламмета была чудовищно искаженной. Алекс от него просто коробило. Она поскорее захлопнула дверь. И сразу же зазвонил телефон.

Глава 19

— Как вы смотрите на то, чтобы поужинать и потанцевать? — без предисловий спросил Джуниор Минтон.

— Как на сказку.

— Только скажите «да».

— Вы приглашаете меня поужинать и потанцевать?

— Приглашаю на ежемесячное празднество в Охотничьем клубе Пурселла. Умоляю, скажите, что пойдете со мной. Иначе я умру там со скуки.

Алекс рассмеялась:

— Что-то не верится, что вы, Джуниор, когда-нибудь скучаете. Особенно если рядом женщины. Они небось все, как одна, клюют на ваш треп?

— Клюют — почти без исключения. А если сегодня вы со мной пойдете в клуб, тогда, выходит, все поголовно.

— Сегодня?

— Разумеется, сегодня вечером. Что, я разве не сказал? Извините, что не смог пригласить заранее.

— Вы серьезно?

— Неужто я стал бы шутки шутить о таком важном событии, как вечер в Охотничьем клубе?

— Нет, конечно, не стали бы. Уж простите мое легкомыслие.

— Все прощу, если пойдете.

— Я правда не могу. У меня нет сил. Вчера вечером…

— Да, я слышал. Бог мой, это, наверное, было ужасно, так вот наткнуться на Клейстера Хикама. Жажду помочь вам развеяться.

— Очень ценю вашу заботу, но пойти не могу.

— Отказа я не приму.

Разговаривая, Алекс не без труда стянула с себя платье; теперь, в одной комбинации и чулках, зажав телефонную трубку между плечом и ухом, она пыталась накинуть на себя халат. После уборки горничная неизменно выключала в номере отопление. Каждый вечер Алекс со страхом думала о возвращении в выстуженную комнату.

Она бросила взгляд на нишу, где висела ее одежда.

— Я в самом деле не могу пойти, Джуниор.

— Это почему же?

— Мои модные платья остались в Остине. Мне нечего надеть.

— Неужто даже такая острая на язык дама, как вы, тоже прибегает к этой избитой отговорке?

— Но это, между прочим, правда.

— Да там и не требуется особого парада. Наденьте кожаную юбку, в которой приезжали на днях. Вы в ней смотритесь обалденно.

Мучительно извиваясь, Алекс все-таки сумела влезть в халат, не уронив телефонной трубки. Она присела на край кровати и поплотнее завернулась в махровую ткань.

— И тем не менее придется сказать «нет».

— Почему? Я знаю, неприлично так припирать человека к стенке, но любезности от меня и дальше не ждите: не отпущу, пока вы не назовете веской причины отказа.

— Просто, на мой взгляд, нам не стоит бывать в обществе вместе.

— Потому что вы надеетесь, что я вскоре стану обитателем Хантсвиллской тюрьмы?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— Я вовсе не хочу отправлять вас в тюрьму, но ведь в деле об убийстве главные подозрения падают на вас.

— Алекс, у вас было время составить мнение обо мне. Вы на самом деле полагаете, что я мог совершить такое тяжкое преступление?

Ей вспомнилось, как рассмеялся Рид при мысли, что Джуниора отправили бы на войну. Этого ленивого, лишенного честолюбия бабника? Нет, с ним приступы агрессивности никак не вязались.

— Не думаю, — тихо сказала она. — И все же вы под подозрением. Вряд ли уместно нам появляться вдвоем, показывая, что между нами есть какая-то связь.

— Вот славное словечко, — проворчал он. — Грязное такое, кровосмесительством отдает. А для вашего душевного спокойствия скажу, что связи я осуществляю в укромных местах. Не считая нескольких случаев, но то было в юности. Мы с Ридом, бывало…

— Умоляю, — простонала она. — Я об этом знать не хочу.

— Так и быть, избавлю вас от устрашающих подробностей, но при одном условии.

— Каком?

— Скажите, что сегодня пойдете со мной. Я заеду за вами в семь.

— Ну не могу я.

— Алекс, Алекс, — театрально застонал он, — посмотрите на это с другой стороны. За вечер я выпью стаканчик-другой, а может, и больше. Ударюсь вдруг в воспоминания, разнюнюсь, неосторожно что-нибудь ляпну. А вы тут как тут, все и услышите. Кто знает, какие поразительные сведения могут у меня вырваться во хмелю. Считайте этот вечер просто растянувшимся допросом. Вам же положено притуплять бдительность подозреваемых, правда? Если вы не воспользуетесь такой возможностью докопаться до истины, — продолжал он, — вы, значит, манкируете своими обязанностями. Как вы можете предаваться безделью в мотеле «Житель Запада», в то время как один из подозреваемых пьет и треплется себе в Охотничьем клубе? Позор! Вы в долгу перед налогоплательщиками, которые несут бремя расходов на ваше расследование. Вы обязаны сделать это ради отечества, Алекс.

Теперь уже она театрально застонала:

— Если я соглашусь пойти, вы обещаете больше таких речей не произносить?

— Значит, в семь часов.

В его голосе она услышала торжество.

Войдя в клуб, Алекс тотчас обрадовалась, что приехала. Отовсюду неслись музыка и смех. До нее долетали обрывки разговоров, но никто не упоминал имени Селины Гейтер. Уже это было приятно. Она радовалась, предвкушая несколько часов полного отдыха, уверенная, что заслужила передышку.