Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир - Deirdre Nansen McCloskey

что стало Британской Северной Америкой, а затем Канадой и США, отнюдь не было родиной промышленной революции. Она была слишком мала по численности населения, слишком далека от массы потребителей, слишком искушена сравнительным преимуществом в сельском и лесном хозяйстве, да и вообще слишком ограниченных французским или британским меркантилизмом. Северо-востоку США, как и южной Бельгии и северной Франции, предстояло стать его близким последователем, разумеется, в 1790-е и 1800-е годы. Быстрое освоение американцами мануфактуры удивило многих, например Джона Адамса. В 1780 г. он сказал Фрэнк-лину, что "Америка не будет производить достаточно мануфактуры для собственного потребления в течение тысячи лет".15 "Изобретательность янки" - это не миф, как показала быстрая индустриализация Новой Англии. В североамериканских колониях действительно было много изобретателей, готовых замарать руки. Даже рабовладельческие районы Северной Америки отнюдь не были пустыней изобретательства: посмотрите на изобретательность Джефферсона и улучшение сортов хлопка.

Но лидерами индустриализации, начиная с 1760-х годов, стали северо-запад Англии и низменная Шотландия. Это были земли, где царила необходимая бережливость. Урожайность сельского хозяйства была еще низкой - настоящая "сельскохозяйственная революция" произошла в XIX веке (а не в веке восемнадцатом) с гуано, селекцией, стальными плугами, дешевым водным транспортом, жатками, товарными биржами и дренажными трубами из глины. Короче говоря, родина промышленной революции не была местом избыточных сбережений, ожидающих перенаправления на фабрики.

Дело в том, что в современном мире не наблюдается совокупного роста бережливых сбережений. Бережливость не свойственна эпохе инноваций. Бережливость или экономность не увеличилась в детстве современности. Реальные сбережения были высоки до эпохи модерна и не претерпели значительных изменений в период инноваций. Она изменилась только после того, как инновации предоставили нам новые возможности для инвестирования. Мы были обычными бережливыми задолго до того, как стали преимущественно городскими, и задолго, задолго до того, как мы стали праздновать буржуазное достоинство и буржуазную свободу, а также созидательное разрушение, которое они породили.

Если смотреть на бережливость с веселой точки зрения, то отправной точкой, как правило, служит (например, по мнению Макса Вебера в 1905 г.) рост бережливости среди голландских и особенно английских пуритан. Маркс охарактеризовал такие классические эко-номические рассказы, из которых Вебер черпал свое вдохновение, как восхваление "этого странного святого, этого рыцаря со скорбным лицом, капиталистического "воздержанника"". "Мы можем на мгновение присоединиться к Марксу и не поверить в эту оптимистическую сказку, отметив еще раз, вопреки пессимистической версии Маркса, что воздержание является всеобщим. Уровень сбережений в католической Италии или, тем более, в конфуцианско-буддийско-даосском Китае был не намного ниже, если вообще ниже, чем в Кальвинистский Массачусетс или лютеранская Германия. Согласно последним расчетам историков экономики, доля британских инвестиций в физический капитал в национальном доходе (без учета инвестиций в семена) была разительно ниже европейской нормы - всего 4% в 1700 г. против 11%, 6% против 12% в 1760 г. и 8% против более 12% в 1800 г.17 Британские инвестиции, хотя и росли до, а затем и во время промышленной революции, демонстрировали меньшую, а не большую воздержанность, чем в менее развитых странах вокруг нее.

Иными словами, факты свидетельствуют о том, что сбережения зависят от инвестиций, а не наоборот. Если вы хотите добиться успеха, вам следует заняться инновациями, взяв скромную долю в долг у брата, а затем отложить из прибыли от хорошей идеи (если она действительно хороша) дополнительные сбережения для реинвестирования в расширяющийся бизнес. Ваша норма сбережений вырастет, но как результат вашей инновации, а не как ее предпосылка. Когда в XIX веке вслед за Великобританией в индустриализацию вступила остальная Европа, ее норма сбережений тоже выросла. Однако заметно более высокие показатели остальной Европы в XVIII веке не заставили ее пробудиться от средневековой дремоты. Сбережения не были сдерживающим фактором. По выражению великого историка экономики Средневековья М.М. Постана, сдерживающим фактором был не "слабый потенциал сбережений", а "крайне ограниченный" характер в Европе до XIX века "возможностей для продуктивных инвестиций".

 

Глава 15.

 

Инновации, а не простое накопление производственных инвестиций, доминируют в эколого-экономическом росте". Покойный Чарльз Файнштейн, который стал пионером в области оценки национальных счетов Великобритании в середине XIX века и ранее, не согласился с этим мнением. Он утверждал, что "на ранних стадиях экономического развития увеличение запаса физического капитала обусловливало значительную часть роста выработки на человеко-час; рабочие могли производить больше, поскольку у них было больше капитала для работы". Однако такой рост выработки на человеко-час, вызванный капиталом, был ограничен. Удвоение числа лошадей, с которыми работает пахарь, действительно немного повышает выработку пшеницы на человеко-час, но гораздо меньше, чем удвоение (она повысится на 100% [от удвоения лошадей], умноженное на долю лошадей в стоимости производства пшеницы, возможно, на 5%). Умножение традиционного оборудования в косах, открытых стоках и амбарах без инноваций не приближается к получению шестнадцатикратного коэффициента и плохо объясняет даже коэффициент до 1860 г., равный двум. Инновации в области дренажа из глиняных труб, селекции растений, форвардных рынков, механических жаток, опытных станций, дизельных тракторов, вагонных систем доставки, гибридной кукурузы, фермерских кооперативов и химических гербицидов делают эту работу лучше.

Файнштейн, конечно, все это знал. Он был великим и эрудированным историком экономики. Он заметил, что "в последнее время [по сравнению с "ранними стадиями эколого-номического развития"] ... ...все большее значение приобретают достижения в области качества оборудования". Однако он не мог отказаться от того, что экономист Уильям Истерли (2001) назвал "капитальным фундаментализмом". Инновации "должны быть воплощены в физическом оборудовании", - заявил Файнштейн, тем самым сохраняя за инвестициями ведущую роль. (Его утверждение справедливо для жатвенных машин и дизельных тракторов, но для организационных инноваций, таких как селекционная селекция, оно в значительной степени ложно). Это воплощение "сделало инвестиции и сбережения ... решающими для экономического роста". Истинность этого утверждения вытекает из простого учета - без инвестиций, конечно, нет жатвенной машины. Но оно ложно в экономическом смысле. Приписывать эпоху инноваций накоплению капитала - все равно что приписывать Шекспира английскому языку или латинскому алфавиту. Да, Бард нуждался в языке и даже в алфавите. Это так. Но правильно ли использовать "решающее" понятие причинно-следственной связи?

Предложение сбережений в одном регионе, таком как Ланкашир, или в одной стране, такой как Великобритания - даже в экономически громоздкой Великобритании 1840 г. - осуществлялось по фиксированной ставке процента, 4 или 6 процентов. Спрос на сбережения определялся полезностью кредита для строительства амбара или машины - полезностью, которую экономисты называют "предельным продуктом капитала". Однако нагромождение кирпича на кирпич или даже станка на станок приводило к быстрому снижению отдачи. Вспомните перегруженного лопатами канавокопателя или ферму площадью