Своенравная невеста - Шелли Брэдли

– Я скорее заговорю с каким-нибудь грызуном, чем с подобием дьявола в вашем лице! – выкрикнула она, бросив в сторону два свернутых пергамента.

Она злится на него? Женщина, которая нарушила тайну его переписки, которая отказывала ему в женском утешении, еще имеет наглость показывать свой гнев? Черт побери, да многие из мужчин давно бы побили своих жен за подобное неповиновение. Но Кайрен не мог так обращаться с женщиной. Его отец слишком часто делал это с его матерью.

Отбросив воспоминания, он схватил Мэв за плечи. Он устал от дождя, от Ирландии, от этого дурацкого мятежа. Устал от невозможности покинуть Лэнгмор. Но больше всего он устал от скверного характера Мэв.

И все-таки она заговорила с ним. Громко. Открыто. В глубине души это его радовало.

– Грызуны наверняка сбегут, чтобы не общаться со сварливой женщиной вроде тебя, – ответил Кайрен. – И если я воплощение дьявола, ты вполне меня заслуживаешь.

– Сварливая? Да я одна из наиболее логичных...

– Шпионить логично? – Он старался не улыбнуться.

– Добрых...

– Называя меня дьяволом и отказываясь со мной разговаривать, ты проявляешь сердечную доброту? – парировал он.

– Разумных женщин...

– Эти два слова здесь совершенно неуместны.

Она покраснела от ярости, и Кайрен еще крепче сжал ее плечи, чувствуя приближение бури. Но его радовало, что лед в ее глазах растаял. Он с трудом сдержал вздох облегчения.

– Уберите от меня свои руки!

Килдэр проигнорировал ее требование, и Мэв начала вырываться. Разумеется, тщетно.

– Что вам известно о разумных поступках? – сквозь зубы процедила она. – Вы оставили эту постель теплой после наших супружеских отношений и уехали, чтобы убить моего жениха.

– Ты не можешь иметь жениха, поскольку мы с тобой женаты, – напомнил Кайрен.

– Не притворяйтесь, что вас интересуют мои чувства к Квейду. Вас интересует только убийство, а он, скованный цепями враг, был легкой добычей.

Кайрен схватил ее за руку. Проклятие, эта женщина знает, как взбесить мужчину. Но он подавил гнев, ибо сейчас им важнее поговорить, а не затевать ссору.

– Я убиваю в сражении. Я не убиваю ради забавы. Я посылаю вызов противнику и честно дерусь с ним. И мне не доставляет удовольствия отправлять людей на тот свет.

Мэв с недоверием смотрела на него.

– Теперь вы попытаетесь убедить меня, что присоединились к восстанию? – насмешливо спросила она.

– Лучше объясни, почему ты считаешь себя разумной женщиной.

– Столь тупоголовый варвар, как вы, едва ли сможет это понять.

Когда она смотрела на мужа, которого презирала, сердце ее бешено стучало. Она кляла себя за эту вспышку, за свой гнев. Какое значение теперь имеют его поступки? Квейд все равно мертв.

Да, но ей хотелось привести в бешенство Килдэра, хотелось, чтобы он узнал, что она чувствует после того, как он ее предал.

Она наконец вырвала из тисков одну руку, схватила очередной пергамент и быстро развернула его, хотя это было трудно. Ничего, если понадобится, она развернет письмо зубами, чтобы доказать, что она не глупое создание, которое он может покорить своей улыбкой.

В письме не оказалось ничего важного, это Мэв успела понять до того, как он забрал у нее свиток и бросил на стол.

– Я совершенно не удивлена вашей грубостью.

– Ну-ну. – Его глаза смеялись. – Другие, пожалуй, найдут более грубым читать без разрешения чужие письма.

– Эти глупцы никогда не жили с вами. Более ужасного, распутного человека мне еще не приходилось встречать.

Мэв чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, как бухает в груди сердце, и задавалась вопросом, почему столь велика ее ненависть.

– Ты имеешь в виду меня?

Она лихорадочно подавила ярость и желание отругать его.

– К вашему сведению, вы меня вообще не интересуете.

Во взгляде Кайрена появилось нечто жесткое, неприятное, и Мэв поздравила себя с тем, что ее колкость задела мужа.

Потом вдруг его лицо растянулось в улыбке. Ее охватил страх.

– Тебе известно, жена, что я не мог ничего сделать, чтобы спасти твоего драгоценного Квейда. Ты хочешь считать меня виновным. Это легче всего. Но в глубине души ты знаешь, что мой голос не изменил бы его судьбу.

Он лжет. Да, он лжет! Мэв закрыла лицо руками. Без сомнения, Кайрен мог сделать хоть что-нибудь для спасения друга ее детства.

«Но что?» – спросил докучливый внутренний голос. Если остальные голосовали против, его слово вряд ли склонило бы их к другому решению. Пусть он глава Пейла, другие свиньи в парламенте рассчитывали, что он проявит железную волю при защите интересов короля Генриха, и, естественно, осудили бы его терпимость. Этого требовал и сам король.

Все же он мог попытаться, говорила себе Мэв.

«И чем бы это кончилось?» – опять спросило второе «я».

Она сурово смотрела на Кайрена. Возможно, он говорил правду и действительно не мог ничего поделать. Но она скорее примет вечные муки в аду, чем оправдает его.

– Я поступил неправильно, – произнес Килдэр. – Неправильно было делить с тобой постель, не сказав тебе сначала правду, Я заслужил твой гнев, признаю.

Невероятно! Кайрен извиняется?

– По крайней мере вы это осознали, – процедила Мэв.

Где же ее бурная радость? Кайрен признал себя виноватым, очевидно, в первый раз. Тогда почему она не ощущает никакого торжества?

– Клянусь, у меня не было намерения обманывать тебя. Он снова взял ее за руки. Мэв почувствовала его тепло и осторожно взглянула на мужа.

– Я не хотел тебя обидеть. Вспомни, как я прикоснулся к тебе, мои руки были нежными, – пробормотал он неотразимым голосом.

Она мгновенно представила его руки, ласково скользящие по ее животу, его взгляд, когда он смотрел на нее так, словно она была единственной в мире женщиной.

– Но вы меня обидели, – сказала Мэв.

– Возможно, – признал Кайрен. – Только без всякого намерения. И не заслужил столь долгого молчания за свою ошибку.

Неужели он не понял, какую боль причинил ей в то утро? Нет. Что он может знать о женских чувствах, а тем более о ее чувствах к нему?

– Думаю, – продолжал Кайрен, притягивая ее к своей груди, – что тебя особенно смущает твой пыл в нашей супружеской постели.

Мэв открыла рот от изумления. Какой наглец! Какая неописуемая самонадеянность! Пыл в его постели... Он выдает желаемое за действительное! Ей не нужны ни ласки его рук, ни удовольствия, которые он доставляет, ни его язык у нее во рту... или где бы то ни было. Она не должна придавать значение этим голословным утверждениям.

– Пыл? Вы слишком высокого мнения о себе, милорд. Вы полагаете, что я когда-либо хоть на момент проявляла страсть в вашей постели?

Снова появилась эта греховная улыбка, разгладились суровые черты его лица, на котором возникло нечто опасное, неотразимое.