Четыре жизни. 1. Ученик - Эрвин Полле

1966 г. Окрестности Барнаула. Палатка, неудачная рыбалка, утренние раздумья с Аникеевым о дальнейших планах.

В сентябре 1966 г. приехали с Ниной и Эльвирой в Талды-Курган. 12 октября родился Игорь (см. «Полле Игорь Эрвинович»). Через несколько дней оставил Нину с детьми в Талды-Кургане на попечение родителей и уехал в Барнаул завершать диссертацию

Андрей Тронов, фактический хозяин кафедры, чувствовал, что я опережаю его в подготовке диссертации, препятствовал возвращению в аспирантуру. Сначала уговаривал меня сидеть с детьми, чтобы Нина делала диссертацию (в Барнауле Андрей стал её непосредственным руководителем), затем начал давить через отца-профессора. Заявление на перевод из ассистентов в аспиранты на кафедре мне не подписали.

В трудных ситуациях необъяснимо просыпается в характере воля к победе. За всю сознательную жизнь подобные ощущения возникали 5–6 раз. Как следствие, решительные шаги. Двух детей надо кормить, необходима защита диссертации (поясню, разница в оплате преподавателей института со степенью и без неё огромна, ставка ассистента 105 рублей, старшего преподавателя-кандидата наук без стажа — 250 рублей). Полвека назад зарплата «остепенённых» считалась в Советском Союзе высокой, в несколько раз выше средней.

Пошёл напролом, через голову научного руководителя и заведующего кафедрой, декана факультета (в ВУЗах так не делается). В очередной раз пообщался с проректором по науке Мищенко, прорвался к ректору Радченко. В ректорате за год узнали мерзкий характер Андрея, действовавшего за спиной профессора, нередко заставлявшего Бориса Владимировича отказываться утром от принятых вечером решений или обязательств. Приказ о переводе из ассистентов в аспиранты подписан без факультетских и кафедральных виз.

Третий год. Защита диссертации

5 ноября 1966 г. — точка отсчёта завершающего года аспирантуры и работы запредельной интенсивности, благо жена с детьми находилась в Талды-Кургане. Ноябрь, декабрь 1966 г., январь, февраль 1967 г. — экспериментальная часть диссертации выполнена, режим работы 7.00–01.00 без выходных. Первым приходил в химкорпус АПИ, последним уходил. Как-то ночью вахтёр заглянула в лабораторию, где я, не разгибаясь, производил серийные измерения растворов на ручном ультрафиолетовом спектрофотометре СФ-4А: «Миленький, да ты же спишь!» Не знаю, как смог выдержать. Никогда в последующей жизни не работал в таком плотном режиме. Две недели эксперимента, неделя оформление статьи в центральную академическую печать, две-три бутылки сухого вина с Аникеевым и снова вперёд.

Периодически организм давал сбои, возобновились желудочные боли, удачно в Барнауле прописали викалин. Препарат помог и лет 20 я сам, не утруждая поликлиники, при появлении болей начинал приём викалина (~ 200 таблеток на курс), в конце 80-х перешёл на Де-Нол. Как всегда, выручало и молоко. В декабре 1966 г. получил сильнейшее отравление метанолом (основной растворитель в эксперименте) от вдыхания паров. Нос синий, губы синие, хорошо, вовремя в зеркало посмотрел. Никуда не обращался, времени не было, начал пить ежедневно по полтора — два литра молока. Дней через 5–6 лицо порозовело. Не зря всё-таки молоко является спецпитанием для химиков.

Экспериментальная часть завершена, следующая не простая стадия — оформление диссертации. Борис Владимирович разрешил использовать свой кабинет (появлялся в институте на 1–2 часа). Работал с повышенной нагрузкой, но умудрялся после обеда подремать 20–30 минут на письменном столе профессора.

Фолиант получился весьма объёмным, прежде всего, за счёт таблиц приложения, где зафиксированы результаты обработки экспериментальных данных на простейших механических арифмометрах «Феликс» и ВК-2. В 21-м веке сложно представить, как много мозговой энергии и времени тратилось на элементарные расчёты. Задержусь на уровне вычислительной техники.

Ноябрь 1966 г. Барнаул. С 7 утра до 1 часа ночи.

В описываемый период много шума вокруг создания вычислительных центров. Каждый уважающий себя ВУЗ создавал собственный ВЦ. ТГУ и АПИ не были исключением. Химики с трепетом (как о чём-то запредельном) слушали рассказы физиков и математиков о работе на ЭВМ, гордых попаданием в ночное расписание (режим работы ЭВМ объявлялся круглосуточным, но много времени уделялось ремонту и профилактике). Первые ЭВМ были ламповые, требовали больших площадей и массу обслуживающего персонала (в т. ч. программистов для подготовки задания вычислительной машине), очень капризные, чувствительны к качеству электроэнергии, имели ещё много недостатков, но это прорыв в новое информационное пространство. Для меня ЭВМ казались чем-то абсолютно недоступным, да и не видел в них потребности, мне бы «Феликс». В аспирантуре объём расчётов несравненно вырос по сравнению с 5-м курсом университета. К счастью, АПИ, являясь институтом молодым, относительно больше средств выделял на обеспечение научных работников, чем ТГУ. Сразу по приезду я получил в личное пользование кнопочный арифмометр ВК-1, усовершенствованный «Феликс». В конце 1966 г. объём обработки экспериментальных данных вырос настолько, что работа на ВК-1 могла затянуться на многие месяцы. Пробойный начальник вычислительного центра АПИ Шукис достал механический арифмометр с электрическим приводом ВК-2. Через проректора по науке добился разрешения работать на ВК-2 непосредственно в вычислительном центре. Приходил в одно из огромных помещений ВЦ (работали человек 30 программистов) к 9.00, уходил в 18.00. Трудился, не разгибаясь. На третий день окружающие «одурели» от шума (ВК-2 работал громко, «как трактор»). Начальник программистов вежливо уточнил, много ли мне ещё считать, после чего милостиво разрешил забрать ВК-2 на кафедру. Это и нужно было. Радость мою трудно описать. Эксперимент быстро (так я в то время считал) обсчитан. Кстати, арифмометр ВК-2 имел конструктивные недостатки, часто требовал ремонта и буквально через несколько лет перестал пользоваться спросом.

Чем ближе завершение диссертации, тем больше подключал в качестве «толкачей» отдел аспирантуры и проректора по науке. Андрей Тронов явно отставал со своей диссертацией и постоянно ставил палки в колёса, причём в удивительно вежливой форме (со стороны и не разобраться).

Весной 1967 г. начал представлять диссертацию. В мае выступил на Всесоюзном симпозиуме в Яремче (турбаза в Прикарпатье). Конечно, главное — деловые разговоры, не рисуясь, скажу, произвёл приятное впечатление на многих известных учёных в области физико-химических методов анализа. Интересно было смотреть по сторонам. Крутые горы, покрытые растительностью почти как джунгли, быстрая речка с ледяной водой, стилизованные под сказочные мотивы корпуса турбазы, лежащие у входа в турбазу разукрашенные гуцулы, продающие деревянные поделки — очень красиво и необычно. Кстати, привёз оттуда папе в подарок пивную кружку из морёного дуба, мама приспособила её для хранения соли (у женщин своя логика!). Потрясающее впечатление произвела воскресная автомобильная экскурсия в Закарпатье (через Рахов до Хуста, ~ 250 км). Перевалили Карпаты и долго двигались в нескольких метрах от государственной границы, проходящей по широко известной по детективам реке Тиса, левому притоку Дуная. Населённые пункты отличаются, как по архитектуре строений, так и по внешнему виду жителей, чередуются украинские, румынские, венгерские деревни. В одежде много ярких красок, оказалось, жители сами изготавливают краски древними способами. Поразило разнообразие растительности Закарпатья. В районе Хуста мы пешком поднимались к развалинам древнего замка венгерского князя, я всё пытался посчитать, сколько разновидностей деревьев на небольшой территории встретил. Забыл, сколько, раз в 10 больше, чем можно одновременно встретить в Сибири и на Алтае. Разнообразные виды ели и сосны хорошо сочетаются с дубом, липой, дикой грушей, берёзой…. Очень красиво!