Ночной администратор - Джон Ле Карре

– Не хватало только красотки в бикини, запихнувшей задницу в ствол полевого орудия, – сказал Стрельски, когда ехали обратно.

Шутка осталась без ответа.

На город налетела тропическая гроза. Она заволокла небо черным, поглотив верхушки небоскребов. Раскаты грома отзывались тревожными гудками включившейся сигнализации припаркованных на улице машин. Гостиница трещала и содрогалась, дневной свет померк, как будто испортился главный светильник. Потоки дождевой воды стекали по окнам комнаты Берра. Мощные порывы ветра ломали пальмы и сдували с балконов стулья и растения.

Вопреки всем преградам в комнату Берра прорвался сигнал связи.

– Леонард, – сказал Стрельски с плохо скрытым волнением, – ну-ка быстро рви сюда! Мы тут кое-что выудили из всякой чепухи.

Омытые дождем, снова засияли огни города.

Коркоран звонил сэру Энтони Джойстону Брэдшоу, известному беспринципностью бывшему председателю группы бесхозных британских торговых компаний, поставлявшему время от времени сомнительные военные грузы министерствам ее величества.

Ошибочно полагая, что этот телефон не прослушивается, майор Коркоран звонил из Нассау с квартиры одного из шустрых молодых служащих корпорации «Айронбрэнд».

– Сэр Тони? Говорит Коркоран. Помощник Дикки Роупера.

– Что вам нужно? – Голос был глухой и пьяноватый. Он гулко отдавался в трубке, будто доносился из ванной.

– Срочное дело, сэр Тони. Шефу требуется ваше участие. Готовы записывать?

Берр и Стрельски напряженно вслушивались. Коркоран старался добиться полного понимания:

– Нет, сэр Тони, Пайн. Первая буква – «П», «Питер», затем «Анна». Да, теперь все верно. Его зовут Джонатан. – Далее шла парочка невинных подробностей вроде места и даты рождения Джонатана и номера его британского паспорта. – Шефу желательно все хорошо проверить, сверху донизу, сэр Тони, хотелось бы к завтрашнему дню. И строго между нами. Все в самом деле очень конфиденциально.

– Кто такой этот Джойстон Брэдшоу? – спросил Стрельски, когда они дослушали разговор.

Как бы просыпаясь от глубокого сна, Берр позволил себе осторожно улыбнуться:

– Сэр Энтони Джойстон Брэдшоу – очень влиятельный, очень высокопоставленный английский жулик. Его финансовые затруднения – одно из главных достижений нынешнего экономического спада. Кстати, – продолжил Берр, улыбаясь еще шире, – неудивительно, что он бывший сообщник господина Ричарда Онслоу Роупера в его аферах. – И, развивая тему, констатировал: – Если бы мы с тобой составляли список всех английских жуликов, без сомнения, сэр Энтони занял бы там весьма престижное место. Он пользуется покровительством некоторых других весьма важных прохвостов, чьи офисы выходят окнами на Темзу. – С Берра спало напряжение последних дней, и он рассмеялся: – Джонатан жив, черт возьми! Трупы не нуждаются в срочной проверке. Как он выразился, сверху донизу. Ну что ж, мы подготовим для них все, и никто лучше этого дерьмового Джойстона Брэдшоу не преподнесет им нашу информацию! Они захватили наживку, Джо! Значит, и проглотят!

Однако, пока Берр ликовал, Стрельски уже обдумывал следующий шаг.

– Значит, Пэт может приступать? – спросил он. – Пусть его ребята прячут волшебный ящик?

Берр вмиг посерьезнел:

– Если вы с Пэтом так считаете, я не возражаю.

Они договорились сделать это завтра ночью.

Не в состоянии заснуть, Берр и Стрельски поехали в ночное кафе под названием «У Мергатройд», табличка на двери которого гласила: «Посетителей без обуви не обслуживаем». За мутными окнами заведения виднелись облитые лунным светом босоногие пеликаны, застывшие на деревянной пристани, как забытые с прошлой войны бомбардировщики, которым уже не взлетать со смертельным грузом. На пустынном пляже одиноко сокрушались о своем белые цапли.

В четыре утра в комнате Стрельски раздался сигнал связи.

Надев наушники, он выслушал сообщение и сказал:

– Теперь немного поспите. – Разговор занял секунд двадцать.

– Все в норме, – лаконично бросил он Берру и отпил кока-колы.

Берру потребовалось время, чтобы переварить сказанное.

– Ты сказал, они оборудовали тайник?

– Они высадились на берег, нашли эту лачугу, хорошо спрятали ящик. Действовали тихо-тихо, как и подобает профессионалам. Теперь твоему мальчику осталось заговорить.

14

Джонатану представлялось, что он лежит на железной кровати в военной школе после того, как ему удалили миндалины, только кровать была роскошная, широкая и пышная, с большими подушками в вышитых наволочках и маленькой, полной ароматных сухих трав и лепестков.

Потом перенесся в мотель на пути из Эсперанса, где за спущенными занавесками зализывал разбитую губу и исходил липким потом после того, как известил неизвестно кого по телефону, что нашел свою тень, – только голова была замотана бинтами, а тело облегала свеженакрахмаленная пижама с вышитой монограммой на нагрудном кармане, которую он силился ощупью разобрать. Нет, не «М» – Майстер, не «П» – Пайн, не «Б» – Борегар и не «Л» – Линден или Ламон. Пожалуй, она напоминала звезду Давида, однако с большим, чем следует, количеством лучей.

Вот он уже в мансарде Ивонны, где среди ночи слышится топанье мадам Лятюлип. Самой Ивонны в комнате нет, да и мансарда, пожалуй, просторнее, чем у Ивонны, даже просторнее, чем студия Изабеллы. Откуда же здесь взялись розовые цветы в старинной фарфоровой вазе и гобелен, изображающий сцену соколиной охоты? С потолка, лениво вращая лопастями, свисал вентилятор.

Ну да, он лежал рядом с Софи на квартирке в Чикаго-хауз, в Луксоре, и она говорила ему о мужестве. Но запах был другим. Тогда пахло ванилью, теперь – сухими цветочными лепестками. «Он сказал, что меня надо бы проучить, – говорила Софи. – Черта с два. Это их надо проучить – Фрэдди Хамида и его гнусного дружка Дикки Роупера».

Он различил металлические жалюзи, дробящие на полоски живой солнечный свет, и великолепные муслиновые шторы. Слегка повернув забинтованную голову, Джонатан увидел серебряный поднос, кружевную салфетку, кувшин апельсинового сока и бокал. За пространством, выстланным толстым ковром, как в тумане, маячила открытая дверь в большую ванную комнату с висящими в ряд полотенцами разных размеров.

Глаза слезились, тело замерло, как тогда, когда лет в десять он прищемил руку дверцей чьей-то машины. Под щекой он ощутил жесткий бандаж, укрепленный на поврежденной части черепа, которую восстановил доктор Марти. Тогда Джонатан повернул голову в прежнее положение, и глаза стали наблюдать за движением вентилятора под потолком. Мало-помалу внутренний армейский гироскоп начал выравниваться.

«Вот здесь тебе предстоит испытание», – говорил Берр.

«Они должны увидеть доказательства, – инструктировал Рук. – Ты не можешь просто выйти к ним с ребенком на руках и ждать аплодисментов».

«Перелом черепа и челюсти», – утверждал Марти.

Сотрясение, восемь баллов по шкале Рихтера, десять лет в темной комнате.

Три сломанных ребра, а могло быть и тридцать.

Сильное кровоизлияние в ткани, угрожающее половой сфере, от удара носком тяжелого башмака.

Когда Джонатан свалился от ударов рукояткой пистолета, он получил удар в пах, и на внутренней стороне бедра остался след ботинка сорок пятого размера – сомнительное развлечение для сиделок.

Перед глазами мелькало черно-белое видение. Белый медицинский халат. Черное лицо. Черные ноги, белые чулки. Белые тапочки на резиновой подошве. Вначале Джонатан подумал, что все это принадлежит одной женщине, но потом сообразил, что их несколько. Они посещали его, словно ангелы, молча убирая, стирая пыль, заменяя цветы в вазе и питьевую воду. Одну из них звали Фиби, и у нее были ухватки заправской сиделки.

– Здрасте, мистер Томас. Как вы сегодня? Я Фиби. Миранда, ступай-ка опять за щеткой и протри под кроватью мистера Томаса. Да-да!

«Итак, я Томас, – подумал он. – А вовсе не Пайн. Или, может быть, я Томас Пайн».

Он снова задремал, а когда проснулся, увидел у кровати призрак Софи в белых брюках, стряхивающей пилюли в бумажный стаканчик. Потом Джонатан подумал, что, должно быть, это новая сиделка. Но тут заметил широкий пояс с серебряной пряжкой, умопомрачительную линию бедер и растрепанные каштановые волосы, услышал не терпящий возражений голос.

– Не может быть, Томас, – протестовала Джед. – Кто-нибудь наверняка вас без памяти любит. Родители, девочки, приятели? Правда никто?

– Правда, – упорствовал он.

– А кто такая Ивонна? – спросила Джед, нагибаясь совсем низко и подсовывая ладонь ему под спину, чтобы помочь подняться. – Она, наверное, абсолютно неотразима?

– Мы были просто друзьями, – сказал он, вдыхая запах шампуня, исходящий от ее волос.

– Значит, не станем сообщать Ивонне?

– Не станем, – ответил он чересчур резко.