Ошибка Выжившего (СИ) - Лемор

Я уже достаточно прожил в этом древе реальности, чтобы понимать, что на хороший конец можно не рассчитывать. Глобальная судьба человечества во всём древе реальности была давно предрешена, Мистер Стивенсон и я можем лишь бесконечно стараться оттягивать неизбежное, перебирая тысячи и тысячи вариантов несуществующих отражений, чтобы, с шансом один на триллион, создать один единственный путь спасения. Путь, который может и не существовать.

Истерично захихикал.

Борясь с давлением, навёл револьвер на висок. Выстрел.

Реальность мигнула.

— Что вы задумали?

На меня уставился полный любопытства взгляд чёрных нарисованных глаз, таящий в себе страх неизвестности, безумный азарт и желание узнать правду принявшей облик сущности.

— Ничего особого, — скромно улыбнулся я. — Лишь незначительно изменить историю. И вы поможете мне с этим, Мисс Андерсон. Буду безмерно рад, если вы согласитесь составить мне компанию.

— Вы стали вдруг таким джентльменом, тень, — промурлыкала довольно женщина. — Хотите, чтобы я помогла вам найти детектива, сэр?

Моя скромная улыбка стала чуть более лукавой и извиняющейся. Мои глаза, как две искры в густой тьме, излучали загадочность, словно старинные свитки, хранящие древние тайны. Взгляд проскользнул по пространству. Моя сила отступала, жалкий слуга так и не получит приказа.

— Благодаря вам, Мисс Андерсон, я уже узнал всё, что хотел. Даже больше. Предлагаю отправиться в поездку.

— Прямо сейчас? — загорелись чёрные глаза женщины.

— Прямо сейчас.

Майор никогда не считал себя удачливым человеком. Всю жизнь ему не везло, и самой большой его неудачей стало то, что он увидел изнанку мира, заплатив за это собственной семьёй. Последующее присоединение к Совету лишь закрепило его отрицательную удачу: его работа всегда была сопряжена с опасностью, которой он, будучи обычным человеком, практически никак не мог противостоять. Однако он всегда выживал, поднимаясь постепенно всё выше и выше. Его ценность росла, а значит — становилось всё меньше смертельно опасных заданий, чему мужчина всегда противился.

Ведь в тайне от самого себя мечтал лишь о том, чтобы какая-нибудь тварь его когда-нибудь сожрала.

— Вы оказались неожиданно безрассудным, детектив.

Слова чёрно-белого человека несли неприкрытое уважение и восхищение. Чарльзу хотелось устало вздохнуть, но он не мог: его роль была другой. Взгляд был серьёзным, хмурым, пусть и усталым. Майор не мог, как бы не старался, выйти за определённые рамки, скованный чем-то незримым. В отличие от другого непрошенного гостя комикса, «детектив» не имел возможности идти против правил.

— Такая у меня работа, Мистер Уайт, — спокойно ответил майор. — Сигара не найдётся?

— Конечно, детектив.

Библиотекарь, внешне спокойный интеллигентный мужчина средних лет, без лишних вопросов достал сигару и помог её закурить: сам Чарльз был скован и не имел возможности как-либо сопротивляться. Вероятно, это было его последнее дело, после которого он сможет уйти на покой к семье. Это мысль его даже успокаивала. Правда, как казалось майору, в этом проклятом мире даже после смерти его не ждало ничего хорошего.

Или он уже не в «этом» проклятом мире, а «другом»? Впрочем, для Чарльза это имело мало значения.

— Что будет дальше? — всё тем же тоном спросил майор. — Не будь я вам нужен, вы бы меня уже давно убили.

Городской библиотекарь слабо засмеялся, медленно похлопав в ладоши. Чёрная тень сзади него будто сгустилась. Детектив быстро подметил эту особенность: у людей внутри странного комикса была странная артистичность, они любили строить порой абсолютно лишние и неуместные обороты, многозначительные паузы, считая это чем-то нормальным и привычным. Ведут себя, словно надменные заигравшиеся англичане.

Чарльзу в которой раз хотелось поморщиться, но он не смог.

— Вы действительно лучший детектив города, Мистер Харрисон. Я восхищаюсь вашей проницательностью. Признаться, — словно пытаясь извиниться, склонил голову библиотекарь, — изначально я не планировал оставлять вас в живых, но один звонок изменил всё. Судьбу не вас, но целого мира! Вы даже не представляете свою ценность! Путеводная звезда, свет в вечной тьме!

И вновь майору хотелось вздохнуть. Это была не его фамилия. Его лицо, но не его судьба.

— Избавьте меня от этих подробностей.

— Как пожелаете, проводник, — сделал небольшой поклон библиотекарь.

Он уже собирался уходить, но тут раздались выстрелы, крики. Они продлились совсем недолго: гнетущая тишина наступила практически мгновенно.

— Ночной нарушитель, — потемнело лицо нарисованного библиотекаря. — Мне очень жаль, детектив. Подождите меня совсем немно…

Мужчина только успел подойти к двери, как на ней сгустилась тьма. Культист, не обладая сверхъестественной ловкостью или реакцией, только и успел, что удивиться, как прямо из тьмы ему в голову прилетел абсолютно бесшумный выстрел. Тело, изливая чёрную кровь, с громким звуком упало. В посеревших глазах библиотекаря навеки застыло удивление. Из тени вальяжно, показательно медленно вышла бесцветная фигура, уже знакомая как детективу, так и непосредственно Чарльзу. Как бы тварь не выглядела, Чарльз уже успел достаточно хорошо её изучить, чтобы моментально узнать… почерк.

— Ты задержался, порождение Бездны.

Как ни странно, мир совсем не имел ничего против такого оборота. Наоборот — даже поощрял.

— И я по тебе скучал, мой добрый друг, — приподнял шляпу покрытый тенью мужчина. — Разлёгся, ожидая рассвета? Прискорбно говорить, но до утра ещё долго, а дела не ждут.

Демон артистично развёл руки и пусть Чарльз понимал, что, скорее всего, не только он был заложником ситуации, подобное поведение и так раздражающего существа раздражало ещё больше. Не передать словами, как майор жалел о том, что решил подключить к делу «спокойный» объект, обеспечивший головной боли столько, сколько у него не было за все годы работы.

— Дела? — нахмурился детектив.

Вот что-что, а хмуриться у него получалось отменно.

— Дела, после которых ты купишь мне молочный шейк, приятель.

—…

Чарльз, видя хитрую, подлую, злую, многообещающую улыбку твари, захотел застрелиться. Предварительно пустив в рожу демона целую обойму!

Мэри не помнила, чтобы когда-то так много писала. Она никогда не любила писать, её почерк всегда оставлял желать лучшего, чего она очень стеснялась, но в последнее время она писала с таким удовольствием, с каким не писала никогда. Её рука совсем не уставала, её почерк был таким, будто она работала над ним годами, мыслей в голове было так много, так много!

Глаза девочки сияли потусторонним светом, она ничего не могла с собой поделать!

— Теперь все говорят, что я самая-самая красивая! И никто не может меня обидеть! И все считают меня самой-самой умной! А ещё… ещё мне всегда везёт! И папа перестал пить! А ещё, а ещё…

Вид девочки незаметно для неё изменился. Свечение становилось сильнее, черты лица менялись, она вносила в себя всё больше и больше изменений, искажая себя всё больше и больше. На улице она слышала восхищённые возгласы её поклонников, доносились рыдания извинений тех, кто её обижал. Им было так стыдно, что они сделали! Как они могли её обижать⁈ Как⁈ Теперь они не смогут погладить её единорогов, единороги чувствуют тех, кто её обижал, и никогда к ним не подойдут. А это ведь единороги!

Что ещё?..

« …твоя семья всю жизнь мечтала о достатке…» — мягко напомнил голос в голове.

Этот голос был совсем таким, какой был у покойного дедушки Мэри. Он единственный, кто за ней по-настоящему следил. Её мама постоянно пропадала на работе, отец много пил. После его смерти они совсем разленились, поэтому, каждый раз, когда слышала голос дедушки, наполнялась странной мотивацией продолжать.

— Точно!

Девочка принялась быстро-быстро меж строчек вписывать новые и новые детали. Беспорядочный, пусть и красивый почерк вселял подсознательную тревогу. Каким бы идеальным он не был, любой, кто захотел бы прочитать его содержание, пришёл бы в ужас.