Арктический мост - Александр Казанцев

У входа братья столкнулись с посетителями, возвращавшимися с выставки. Даже Степан Григорьевич не мог сдержать улыбки, глядя на этих людей, самым странным образом нагруженных необыкновенными предметами.

Мокрый от пота, счастливо улыбающийся толстяк тащил голову какого-то робота, похожую на шлем с рыцарским забралом. Веснушчатый мальчишка победно размахивал отломанной от статуи рукой. Пастор в черной паре с накрахмаленным стоячим воротничком бережно нес стеклянную дощечку с надписью “Не входить”. Девушки в долларовых шляпках прижимали к груди букеты только что сорванных с клумб цветов. Джентльмены в мягких фетровых шляпах хвастались друг перед другом отвинченными гайками, болтами, рычагами. Негр-лифтер нес легкую складную лесенку. Какой-то бледный человек катил перед собой тачку; из нее торчали автомобильная покрышка, деревянный индейский божок и обыкновенный поднос из кафетерия.

Степан Григорьевич незаметно поддерживал Андрея, на которого это зрелище производило угнетающее впечатление. Степан Григорьевич говорил:

— Не удивляйся, Андрюша. Американцы склонны к эксцентричности. В данном же случае это стало своеобразной традицией.

Они проходили теперь мимо павильонов. Большое окно в одном из зданий было выбито, и им пользовались как дверью. Снаружи было видно, что около экспонатов копошились люди. С одинаковым усердием орудовали захваченными из дому инструментами и джентльмены, и мальчишки, и техасский ковбой, и нарядная леди.

— У них это называется “любовь к сувенирам”, — продолжал Степан Григорьевич. — В последний день существования чикагской выставки толпа в несколько десятков тысяч человек растащила все павильоны по кусочкам. Иметь в качестве сувенира хотя бы обломок кирпича с выставки стало в Америке обязательной модой.

Близ одного из павильонов, у длинных столов с разложенными на них странными предметами, образовалась огромная толпа.

— Леди и джентльмены, — слышался голос служащего павильона, приобретайте сувениры! Только что отвинченные гайки. Подлинные мелкие экспонаты. Реле от автоматического секретаря. Электрические выключатели. Все Подлинное и разобрано специально для удобства посетителей.

Братья прибавили шагу. Вдали уже виднелся Советский павильон. Толпа около него стояла так плотно, что Степан Григорьевич остановился в нерешительности. Но Андрей, не оглядываясь, бросился вперед.

Советский павильон был закрыт, но люди, видимо, порывались пройти в него. Слышались: крики, свистки.

Особенно старался маленький пронырливый человек с тоненькими усиками над приподнятой верхней губой.

— Джентльмены! — кричал он. — Никто не вправе препятствовать желанию свободных американцев. Если мы изъявили свою волю и решили так весело закончить мировую выставку, все павильоны должны быть открыты, все экспонаты — принадлежать нам. Кто противится нашей воле, тот будет уничтожен!

Андрей пытался сдержаться, но маленькие усики и крикливый голос вывели его из себя.

— Мерзавец! — крикнул он по-русски.

Маленький человек продолжал бегать по мраморным ступеням и кричать:

— Разбивайте окна! Ломайте двери! Разносите на кусочки этот ненавистный павильон! Нам не нужны большевистские проекты, нам не нужны их сувениры! Мы сравняем павильон с землей!

— Ломайте двери! Бейте окна!

— Стреляйте в виадук! Разобьем этот аквариум!

— Эгей! Берите камни!

— Назад! Назад! — закричало несколько человек, вырвавшихся из толпы к стенам павильона.

Они взбежали по широчайшей лестнице и остановились под стеклянным виадуком. Над их головами висела ажурная арка Арктического моста.

Люди на ступеньках и толпа некоторое время переругивались.

Андрей уже не помнил себя. Видя близкую гибель модели своего сооружения, он потерял власть над собой.

— Бейте… бейте каждого, кто попытается войти! — кричал он, силясь пробиться вперед.

Степан Григорьевич удерживал его:

— Андрюша, остановись! Мы не должны вмешиваться.

Андрей рванулся вперед. Степан Григорьевич на мгновенье выпустил его руку. Этого было достаточно, чтобы Андрей скрылся в толпе, ринувшейся вверх по лестнице. Впереди бежал человек с тоненькими усиками.

— Долой! — кричал он. — Прочь с дороги! Никто не смеет препятствовать желанию американцев! Бейте стекло проклятой модели! Мы не хотим моста к коммунистам.

Андрей, не помня себя от гнева, бросился к маленькому человеку. Но он не успел добежать. Какой-то рыжий здоровяк опередил его. Он нанес короткий удар снизу в челюсть человеку с усиками и сбросил его со ступеней. Внизу его с хохотом поймали. Толпа снова бросилась к виадуку. На ступеньки полетели шляпы. Послышались ругательства. Мужчины сбрасывали пиджаки.

Степан Григорьевич видел, как завертелся светлый пиджак Андрея в общей свалке. Ему показалось, что на мгновенье мелькнуло кровавое пятно на рукаве.

Защитники павильона медленно отступали. Над толпой угрожающе поднялись палки с дорогими набалдашниками. Степан Григорьевич не видел больше Андрея: тот упал.

Никак нельзя было предполагать такой силы в Степане Корневе. Он раздвигал толпу, словно перед ним были дети. Американцы изумленно оглядывались, но, видя холодный, устремленный вперед взгляд и чувствуя на плечах железное прикосновение его пальцев, невольно отступали.

Степан был уже на лестнице. Под ногами валялись люди. Кто-то налетел на него, но он легко отбросил нападавшего в сторону. Он искал глазами брата.

Андрей лежал на ступенях; лицо его было бледно, кожа обтянула выступающие скулы.

Степан Григорьевич нагнулся и поднял брата. Толпа расступилась, пропуская его. Неожиданно наступило затишье.

Защитники павильона отошли под виадук. Наступающие скатились к нижним ступеням. Люди смущенно оглядывали друг друга.

— Да здравствует Арктический мост! — крикнули под виадуком.

— Долой! Эгей! Бей!

Снова дрогнула толпа внизу и неуверенно стала подниматься по лестнице.

Степан Григорьевич, выбравшись из давки, опустил ношу на землю. Положив голову брата на колени, он стал гладить его волосы. Андрей не двигался.

Со стороны виадука доносились крики и вой дерущихся. Там снова началась свалка. Но защитников павильона становилось все больше, и они не собирались отступать.

Бешено загудел автомобиль. Степан Григорьевич поднял голову. Он увидел, как через толпу, раздвигая радиатором людей, ехал лимузин. Позади него оставалась свободная дорожка. Степан Григорьевич встал, чтобы лучше видеть. Он заметил, что по этой дорожке идет кто-то, на целую голову возвышающийся над толпой. Степан отчетливо различил идущего без шляпы седого джентльмена.