Штормовое предупреждение - Тим Лотт

А здесь она никто, безымянная посетительница. В этой сияющей стеклянной конструкции сразу можно увидеть, что где продают. У Морин мелькает мысль, что это слишком назойливо и грубо, но сердце ее не может остаться ко всему этому равнодушным. Возможно, потому, что она всю жизнь слишком мало думала о себе. Все нынешние женские журналы твердят: главное — это ты сама и твои проблемы. Она не привыкла думать о тех вещах, которые там обсуждаются, и не знала половины терминов, но кое-что все же понимала. Примерно как несложные испанские фразы, когда они с Чарли ездили в Аликанте.

Ничего не осталось, мысленно решает Морин. Роберт уехал. Ее дом далеко, в пятидесяти милях отсюда. Она согласилась на переезд ради Чарли. Ее аккуратные гроссбухи тоже теперь не с ней. В зеркальной витрине "Аптеки Бута"[90] она видит свое отражение. Все морщины, даже едва заметные, стали резче, и вряд ли их теперь удастся убрать.

Она поднимает голову и смотрит на сверкающие магазинные галереи. "Маркс энд Спенсер", "Джон Льюис", "Смит". Отдельные секции для галстуков, для белья, для носков, все для вашего тела. Покупательский спрос теперь донельзя упорядочен, аккуратно разделен на мелкие желания и потребности, и каждой соответствует конкретный товар.

Она покупает продукты в "Уэйтроуз". Некоторых овощей и фруктов она раньше никогда не видела, и ей страшно эти диковины покупать. Киви, "звездочки" карамболы[91], множество оранжевых тыкв и загадочные канареечного цвета шары. Даже латук кажется ей подозрительным. Особенно ее поражают пакетики с тертым сыром. У нее захватывает дух от подобной заботливости.

Она покупает картошку, морковь, горошек, апельсины и яблоки. Подчинившись внезапному порыву, выбирает четыре маракуйи, надеясь, что Чарли рискнет их попробовать. В глубине души она знает, что он не решится. Полмесяца назад она купила вяленые помидоры, а он заявил, что их сушили не на солнце, а в жарочном шкафу, так и не стал есть.

Мясо расфасовано очень хитро, практически невозможно понять, что это за животное; а на Норт-Энд-роуд в мясном болтаются на крюках целые кроличьи тушки — сразу все ясно. Вся эта целлофановополиэтиленовая вселенная приятно расслабляет. Морин покупает лоток со свиными отбивными и лоток с куриными грудками.

Она позволяет себе немного шикануть: бутылочка соуса "Le Piat d'Or", чатни, пара салатиков от миссис Бриджес[92], Чарли они нравятся, всегда необычные.

Все. С продуктами покончено. Морин расплачивается наличными деньгами и присаживается на скамеечку — перевести дух. Осматривается. Магазинов больше нет, вместо них теперь "центры", "супермаркеты". Кругом "центры". Проходя как-то мимо музея, она обнаружила, что это тоже теперь "центр", "Центр культурного наследия". Вот такие перемены. А в результате Морин оказалась на окраине собственной жизни.

Она проверяет, сколько у нее осталось денег. Всего несколько фунтов. И кредитная карточка.

Морин вдруг страшно хочется проверить ее в действии. Как раз напротив ее скамейки только что открылся магазин женской одежды, только что открылся. Яркие плакаты заманивают умопомрачительными скидками, Морин решается. Она поднимается, поудобнее перехватывает полиэтиленовые пакеты с продуктами. Теперь они даже немного полегчали.

Как только Морин входит внутрь, продавщица тут же вскакивает со стула и расплывается в улыбке.

— Хотите, я их возьму?

— Простите? — не понимает Морин.

— Вы позволите взять у вас пакеты? Без них вам будет удобнее.

— Да-да, конечно. Спасибо.

Она покорно протягивает продавщице пакеты, та прячет их под прилавок и снова смотрит на Морин, продолжающую стоять на месте, нервно теребящую кошелек. Теперь при ней одна только дамская сумочка, ремешок которой перекинут через плечо.

— Вам нужно что-нибудь определенное? — спрашивает продавщица.

Ее улыбка сияет добротой. Такое чувство, что ей необыкновенно важно, чтобы Морин купила действительно стоящую вещь. На Норт-Энд-роуд продавцы тебя в упор не видят, даже сдачу дают, будто тебе одолжение.

— В принципе, нет. — Морин тоже ей улыбается.

Чтобы избежать дальнейших выяснений, Морин направляется к ближайшему ряду с платьями. Цены кусачие, но Чарли велел ей не экономить. Она выбирает три платья шестнадцатого размера и заходит в примерочную кабинку.

Там зеркало во всю стену. Раздевшись, Морин видит свое отражение и почти сразу отводит глаза. Ей тошно видеть эту обвисшую, поблекшую кожу, дряблые мускулы. Все пробежки и комплексы упражнений ничего не дали. И жестокие диеты тоже ничего не дали. Сама она не в состоянии увидеть то, что видят другие, то, что ей упорно твердила Мари-Роз: она выглядит очень моложаво и еще очень интересная женщина.

Она быстро надевает первое платье и понимает, что нет, исключено: в нем она выглядит еще толще. Второе сидит гораздо лучше, но цвет… совсем не ее. Морин тянется за третьим и вдруг на полу под скамеечкой замечает еще одно платье. Кто-то случайно уронил.

Она поднимает его. Голубое, как раз ее любимого оттенка, и размер шестнадцатый. Длина — миди, глубокий круглый вырез, чуть расширенные рукава. Она меряет его. Отлично.

Последнее платье из трех, взятых ею, фиолетового цвета, оно длиннее, более строгого, классического фасона, и ткань более плотная, слегка эластичная. Тоже очень даже неплохо. Она держит в одной руке голубое, в другой фиолетовое и никак не может выбрать. Оба дорогие. Она готова внять призыву Чарли не экономить, но всему же есть границы.

Переодеваясь, Морин смотрит на свою сумочку. И думает, как было бы здорово иметь оба платья.

Внезапно до нее доходит, что это вполне осуществимо… да, все очень даже просто. Сохраняя абсолютное хладнокровие (вот это да!), она делает нечто ужасное. Она туго сворачивает голубое платье и прячет его в сумку, потом захлопывает ее, щелкнув замочком. Прихватив левой, свободной, рукой фиолетовое платье, она с наглым бесстрашием выходит из кабинки. Улыбчивая продавщица все еще улыбается.

— Вам что-нибудь приглянулось?

Морин протягивает ей платье.

— Вот это. Симпатичное. Я его беру.

— Изумительная модель. Очень сексуальная. У вас какое-то событие? — спрашивает она, забирая у Морин платье.

— В общем, да. Мы только что переехали.

— А оно вам не великовато?

Морин молча выслушивает комплимент и идет за продавщицей к кассе, ощущая плечом, как потяжелела сумка. Женщина подносит бирку фиолетового к считывающему устройству, и на маленьком дисплее высвечиваются прозрачные, как привидение, зеленые цифры. Продавщица аккуратно складывает платье и запихивает его в пакет.

— Сорок фунтов.

И тут Морин вспоминает, что кошелек-то у нее в сумке. А голубое платье лежит поверх кошелька. Продавщица выжидающе смотрит на нее.

— Вы принимаете кредитные карточки? — чуть задохнувшись, спрашивает Морин, втайне надеясь, что продавщица скажет "нет".

— Разумеется.

Морин кивает, и тут ею снова овладевает ледяное спокойствие. Сумка глубокая. Сидящая за кассой продавщица, по идее, не должна ничего увидеть.

Морин небрежно открывает замочек, раздвигает створки. Платье там, внутри, молчаливое свидетельство ее падения, того, что она не устояла перед искушением. Сдвинув голубой сверток в сторону, Морин извлекает кошелек. И даже не закрывает сумку, когда продавщица берету нее карточку и вставляет ее в специальный паз на кассовом аппарате. Морин подписывает чек, и ей возвращают карточку. Продавщица не удосужилась сверить ее подпись с подписью на карточке. То есть карточкой мог бы воспользоваться кто угодно. Морин как ни в чем не бывало прячет карточку в кошелек, кладет его в сумку, захлопывает ее и только после этого забирает пакет с фиолетовым платьем. После чего лучезарно улыбается, даже еще более лучезарно, чем сама продавщица.

— Большое спасибо.

— Спасибо за покупку, мадам.

Чтобы достойно завершить свою авантюру, Морин нарочито медленным шагом выходит на улицу. И только свернув за угол, весело хохочет от радости, такой полной и острой, какой не испытывала еще никогда. Потрясающее ощущение!

--

Когда она возвращается домой, Томми уже нет. Чарли колдует в саду, он у них огромный, не меньше семидесяти пяти футов. Чарли сооружает железную дорогу. За тощими кустами высится один из альпийских пиков. Рядом с кустом роз и рокарием появляются довольно крупные строения станции и блокпосты. Он купил железную дорогу специально для сада. Крупного размера, последняя немецкая модель. Паровозы с настоящими паровыми котлами работают на электричестве, стилизация под американские модели восьмидесятых годов прошлого века. Он только что водрузил миниатюрный дорожный знак "Одна колея" перед не существующим еще фрагментом пути. Машинист Большой Джо. Вдоль будущего полотна протянулась территория фермы, там конюшня, мешки с удобрениями, маслобойка. Есть кузница и фургон для сена. Чарли рад, что теперь может соорудить более основательную железную дорогу; ее обустройство, как всегда, поглощает его целиком, это занятие действует на него умиротворяюще.