Дети выживших - Сергей Смирнов

Знает ли о них Домелла?

Или все-таки это — еще одна попытка добраться до царицы?

Теперь никому и ничему нельзя верить.

Уже несколько дней, как из Кейта никого не выпускают. Домелла не может даже выйти в город, пускают лишь слуг, — на рынок, за продуктами. И то их сопровождают хуссарабские конники.

В городе запрещено зажигать свет. Запрещено ходить по улицам после темноты.

Но и днем город кажется вымершим. Только слышен перестук копыт конных патрулей.

Карша поднял голову. Было так тихо, что он расслышал далекий шум прибоя. Круглая луна заливала город недобрым голубым светом.

Карша тяжело вздохнул.

Он передаст царице орла. Завтра.

Он поднялся, сунул орла за пазуху. Еще раз взглянул на чистые небеса, на лунный двор и повернулся, чтобы идти в дом.

Из-за лестницы, которая вела на галерею, неслышно вышла тень. Взмах увесистой дубины, обтянутой кожей, — и ступеньки выскользнули из-под ног Карши.

Он не упал. Чьи-то руки подхватили его и поволокли в тень хозяйственных построек.

Когда он открыл глаза, то увидел всё то же — половину эмалевого орла. Орел парил над самым лицом, почти задевая его белым крылом.

Карша непонимающе улыбнулся и попытался поймать орла рукой. Но рука почему-то не послушалась, а орел внезапно взмыл куда-то вверх.

А вместо орла Карша вдруг увидел два черных сверлящих глаза.

— Очнулся, раб? — гортанно спросил хуссараб в черной коже и с черными пластинами, нашитыми на грудь.

Карша услышал короткий разговор по-хуссарабски, потом голову ему приподняли, и он увидел перед собой другого хуссараба — того, который распоряжался в Кейте в последние дни. Бараслан — кажется, так его звали.

— Кто дал тебе этот знак? — спросил на языке Гор Бараслан.

Карша молчал.

Бараслан кивнул воину, и Карша почувствовал, как тяжелая рука приподнимает его за волосы выше, выше…

Карша молчал. Он привык и не к такому обхождению.

— Зря, зря молчишь, — сказал Бараслан. — Тебя убьют пытками. Царицу убьют предатели. И никто не сможет узнать, кто их послал…

Карша молчал.

— Я охраняю царицу. Кто-то хочет добраться до нее, — сказал Бараслан. — Не хочешь говорить? Как хочешь.

Он сделал знак, воин выпустил волосы, и Карша с облегчением упал навзничь. Перед глазами поплыли круги, и тошнота подступила к горлу.

Амнак приехал на день позже, чем обещал Хуараго. И немудрено: он двигался с огромным обозом, который, по мере движения по Зеркальной долине, обрастал все новыми повозками и табунами, поскольку Амнак считал себя вправе собрать любую дополнительную дань в любом месте любого улуса.

Прибыв, он хотел устроиться в лучшем здании Кейта — царском дворце, а когда узнал, что дворец уже занят, поморщился и решил подыскать себе другое. Оказалось, что в Кейте есть дома, которые выглядят куда лучше дворца Ахха Мудрейшего, не особенно заботившегося о внешнем великолепии. Были особняки богатых торговцев, превосходившие царский дворец и размерами, и пышностью отделки.

Амнак выбрал самый большой дом. Пока обоз втягивался в город, расквартировывался в пакгаузах гавани, пока сам Амнак со свитой устраивался на новом месте, прошли еще сутки.

И только потом он вспомнил о делах и вызвал Бараслана.

Аххумский орел, найденный у Карши, нисколько не встревожил Амнака. В осторожной беседе Бараслан выведал, что хотя Амнак и слышал о хранителях — хранители были и у хуссарабов, как почти у всех больших народов, населявших Горы и Равнину, — но плохо представлял себе, кто они, и зачем они нужны.

— Что это? — спросил он, когда Бараслан протянул ему половину орла. — Сломанная игрушка?

— Нет, — терпеливо ответил Бараслан. — Это знак хранителя. Другие половинки орлов были у нескольких высших полководцев и у царя.

— Ну и что? — Амнак поднял на Бараслана непонимающие глаза.

— Этот знак кто-то хотел передать царице, через его раба.

— Знак? Через раба? — Амнак захохотал, захлопав себя по жирным ляжкам. — Ну, значит, это не знак, а просто игрушка. Значит, кто-то просто подшутил над бедным рабом.

— Этот раб — бывший воин.

Амнак пренебрежительно махнул рукой:

— Нынче все рабы — бывшие воины…

Потом, подумав, добавил снисходительно:

— Ладно. Я посмотрю на этого раба. Надеюсь, ему еще не переломали ноги?

— Нет. Сейчас он в подвале казармы, которую заняли мои сотни.

— Твои сотни! — фыркнул Амнак. — И много их у тебя? Две? Три?.. А у меня — двенадцать!.. И вообще, я слышал, что ты, Бараслан, еще недавно был простым сотником. Видно, успел втереться в доверие к Хуараго. И как же тебе это удалось? Хуараго не настолько падок до лести.

Бараслан, потемнев лицом, сдавленно спросил:

— Когда темник соизволит взглянуть на раба?

— Только не сейчас. Сейчас я изволю отдыхать после изнурительной дороги… Кстати, какие здесь, в Кейте, развлечения? Есть ли Храм вечной Весны с представлениями юных жриц?.. Хотя вряд ли… Судя по царскому дворцу, это настоящее захолустье. Ладно. Ступай. Тебя вызовут.

Карша лежал на тонком слое трухлявой соломы в каменном мешке подвала. Когда-то здесь хранили вино, но потом вода подтопила фундамент, подвал стал сырым и непригодным для хранения припасов. С тех пор здесь обитали лишь крысы, белые водянистые пауки, слизни и двухвостки.

Карша ожидал, что за ним придут. Начнут бить плетьми, вздернут на дыбу, — и ждал этого без особого страха.

Но никто не приходил. Тусклый свет пробивался сквозь небольшую отдушину в дальнем конце подвала. Когда глаза привыкли, Карше казалось, что света вполне достаточно.

Однажды он захотел напиться. Он перевернулся на живот — руки его были связаны и подтянуты к коленям — и постепенно, совершая самые странные движения, подполз к стене, выложенной диким камнем. По камням по капле сочилась вода. Карша стал слизывать их, и слизывал, пока не почувствовал, что онемело все тело, и он не сможет сдвинуться с места.

Тогда он уснул.

Когда он проснулся, в подвал вошел, пригибаясь, Бараслан.

Он был один, и в руках у него не было ни плети, ни даже дубинки. Он подошел к Карше, присел. Достал нож и перерезал ремни. Карша повалился на пол мешком — словно все кости его растворились от сырости.

Бараслан ушел и снова вернулся — с кувшином холодной воды и большим куском хуссарабского хлеба — лепешки из пресного теста.

Он приподнял голову Карше, и стал лить воду в рот. Карше не сразу удалось открыть рот, а потом он закашлялся. Но Бараслан был терпелив, и Карша, наконец, напился.