Печальные ритуалы императорской России - Марина Логунова

В случае смерти императора вдали от столицы, Траурный зал устраивался в том городе, где он отошел в вечность. Например, в 1825 г. Печальный зал с катафалком для Александра I был устроен в Таганроге. 11 декабря тело усопшего перевезли в Троицкий собор Александровского монастыря и установили в порфире и золоченой короне на высоком, в двенадцать ступеней, катафалке под балдахином, поддерживаемом четырьмя колоннами; вокруг были расставлены канделябры с многочисленными свечами, стены и окна затянуты черным сукном.[544]

Ситуация повторилась после смерти императрицы Елизаветы Алексеевны, когда в Белеве была подготовлена Печальная зала в соответствии со всеми необходимыми деталями убранства, такими, как возвышение для катафалка, сам катафалк, балдахин; привычными материалами: бархатом, газом, парчой, сукном; с использованием традиционных цветов: золота, малинового, алого и черного.[545] Отличительной особенностью было помещение на балдахине вместо герба золоченой литеры «Е» под короной. Жаркая погода, 120 горевших в помещении свечей и необходимость дополнительных мер по поддержанию сохранности тела диктовали свои условия. Внутри катафалка находилась выдвижная на колесах доска для льда в деревянной посуде. Когда приготовление Печальной залы было окончено, тело из спальни с походной кровати подняли на простынях и медицинском матрасе и перенесли на катафалк.[546] В церемонии переноса тела участвовали: князь Волконский, генерал Храповицкий, секретарь императрицы Лонгинов, князь Юсупов, князь Голицын, барон Фридерикс и др.

Печальную залу для прощания с телом вдовствующей императрицы Марии Федоровны оформлял архитектор Ф. И. Руска.[547] Все работы в своей жизни он производил по проектам других архитекторов и, быть может, лишь построенный им Сastrum Doloris для императрицы Марии Федоровны был его собственного сочинения.[548]

Перенос тела в Печальную залу сопровождался особой регламентированной церемонией.[549] Собравшиеся во дворце участники действа и духовенство, облаченное согласно случаю, ожидали прибытия царской семьи в Тронной, куда приносили сделанный гроб и ставили его рядом с телом. При появлении нового императора духовенство отправляло литию. С тела покойного самодержца снимали порфиру, генерал-адъютанты (впоследствии – великие князья) поднимали его с одра и перекладывали в гроб. Флигель-адъютанты несли конец порфиры, ею тело снова покрывали в гробу. Церемониальным порядком шествие сначала светских, потом духовных лиц с певчими, поющими «Святый Боже», сопровождало тело в Траурную залу, где гроб устанавливали на катафалк. Императорская семья и окружение с горящими свечами шли за гробом. После панихиды в ногах устанавливали два аналоя: один – с образом, другой – с Евангелием, которое читали беспрерывно, и столиком с кутьей.

Дежурство штатских и военных чинов продолжалось: назначенные по списку дежурные прибывали во дворец к девяти часам вечера и проводили на посту сутки.[550] В дежурстве принимали участие штатские и военные. Пост назначался около гроба и рядом с Castrum Doloris. Для соблюдения порядка постоянно дежурил церемониймейстер. Публика допускалась к поклонению телу, исключая время служения панихид, отправляемые утром и вечером. Допуск в Зимний дворец был открыт разным сословиям, но иногда оговаривались ограничения. Как уже говорилось, взошедший на престол император Павел Петрович разрешил «допуск к руке» для прощания со своей матерью императрицей Екатериной II всем, кроме крестьян. Для прощания и последнего целования руки покойного монарха допуск лиц обоего пола был разрешен, так же как и в Тронной зале, но проход по Зимнему дворцу регламентировался в зависимости от чина: первые пять классов проходили на большой подъезд и всходили по фрейлинской лестнице, а разночинцы и особы ниже 5-го класса входили от Невы по парадной лестнице.

Время посещения обычно определялось серединой дня, например, при похоронах императрицы Марии Федоровны (1828 г.) допуск желающих для прощания был разрешен с 11.00 до 19.00.[551]

В обязанности Печальной комиссии входил заказ царского гроба. Изготовление его доверялось мастерам, заслуживающим доверия и представляющим, какие требования предъявлялись к последнему ложу императора. Гроб был деревянный, внутри обычно обитый серебряным глазетом (муаром), простеганным душистыми травами. Подушка тоже была наполнена душистыми травами и оторочена золотым кружевом. Душистые травы создавали особую среду для обеспечения, по возможности, сохранности тела, потому что могли если не предотвратить разложение тела, то хотя бы замедлить естественный процесс. Особенностью царского гроба являлась его глубина, так как он должен был вместить в себя и порфиру, вместе с которой монарха хоронили. Снаружи гроб обивали золотым или малиновым глазетом с вышитыми двуглавыми орлами с оторочкой серебряным газом. Использование серебряных тканей со времен Петра I было нарушением протокола, как и в случае с «регальными» подушками, потому что по царскому чину полагалось золото. Крышку гроба сверху украшал крест. Сам гроб имел восемь бронзовых скоб, поддерживаемых двуглавыми орлами, и стоял на восьми бронзовых ножках в виде орлиных лап. Вся бронза ярко вызолочена. Под гробом сделаны бронзовые петли, в них входили такие же крючья, прикрепленные к обшитым золотой материей ремням.[552] Вся конструкция предназначалась для переноса гроба и была очень хорошо продумана.

Подготовка печального шествия

Печальная комиссия работала по всем направлениям. Одновременно и очень активно шла подготовка к главному акту похоронных мероприятий – Печальной процессии, для которой изготавливались колесница с балдахином, знамена, гербы, латы, жезлы, герольдские облачения, – словом, все, нужное к царскому погребению.

Торжественное перевезение тела усопшего монарха в Петропавловский собор для захоронения называлось Печальным шествием и являлось кульминацией всего государственного действа, требовавшего особого внимания. Тело монарха со времен императора Петра I везли в Санкт-Петербургскую (Петропавловскую) крепость на Печальной колеснице, зимой – на санях, летом – на колесах. Заказывать колесницу с балдахином должна была Печальная комиссия, но проект обязательно представлялся новому монарху на рассмотрение и только после Высочайшего утверждения отправлялся к производителю. Например, заказ на изготовление траурной колесницы для похорон Александра I по рисунку К. И. Росси «сообразно величию сана в Бозе усопшего монарха» получил каретный фабрикант И. Иохим.[553] Колесница стоимостью 18 225 руб. была выполнена по традиции в виде катафалка на двух осях и четырех колесах под балдахином на четырех витых вызолоченных колонках. На куполе балдахина покоилась на вызолоченной подушке резная Императорская корона. Занавесы балдахина были выполнены из серебряного фриза с шестнадцатью фестонами. Нижняя часть катафалка колесницы и кучерский табурет – резные посеребренные, украшенные двумя рядами звездочек; колеса – посеребренные с черными розетами.

Для участников церемонии шилась и заказывалась траурная одежда: черные суконные епанчи и распущенные шляпы с длинным флером. Обыкновенно покупали их тысячу и шили столько же епанчей. Правда, следует отметить, что важные особы по большей части имели свои собственные епанчи и шляпы. В обязанности комиссии входило узнать об этом заранее, дабы предотвратить попытки получить бесплатную одежду непосредственно перед похоронами.

С первой четверти XVIII в. шествие освещали факельщики. Факел воспринимался в данном контексте не только как необходимый элемент утилитарного назначения, но факел-огонь должен был придать всему действу значение символическое, вечно меняющееся и сохраняющее свою сущность, охраняющее участников действа от злых сил. В России появление факельщиков в траурной процессии было обусловлено западноевропейским влиянием, но стало необходимым элементом всего церемониала. Количество факелов и факельщиков менялось. При похоронах Петра I 1250 гренадеров с факелами освещали траурное шествие. При похоронах его дочери цесаревны Анны Петровны, герцогини Голштинской, привезенной для погребения, согласно ее прижизненной воле, в Санкт-Петербург в 1728 г., было только 30 факелов, а для похорон великой княжны Натальи Алексеевны, внучки Петра I, сестры императора Петра II, в том же году в Москве дано 1500 факелов.[554]