Фарватерами флотской службы - Георгий Егоров

В Корабельном уставе записано, что корабли Военно-Морского Флота СССР ни при каких обстоятельствах не спускают своего флага перед противником, предпочитая гибель сдаче врагам Советского Союза.

Кроме Военно-морского на боевых кораблях поднимаются и другие флаги. Например, гюйс, обозначающий ранг корабля, вымпел, свидетельствующий о том, что корабль находится в кампании. Есть также флаги высших должностных лиц государства и Вооруженных Сил СССР, флаг командующего флотом, командующего флотилией, командира эскадры, соединения кораблей. Флаги должностных лиц поднимаются и спускаются по приказанию командиров (начальников), которым они присвоены, на кораблях, где эти лица имеют официальное местопребывание.

Вот такой флаг младшего флагмана я получил право поднимать в декабре 1952 года. Это прямоугольное красное полотнище с изображением звезды и миниатюрного Военно-морского флага в левом верхнем углу. Но обо всем по порядку.

В начале декабря 1952 года подводная лодка, которой я командовал, возвращалась из очередного океанского плавания в базу. В те годы плавали мы интенсивно, особенно на подводных лодках серии "Ленинец", имевших большую автономность и хорошие мореходные качества.

Стояла штормовая погода. Волны периодически накрывали мостик. Льдом покрылись оба орудия, особенно 45-миллиметровое, находившееся в кормовой части ограждения рубки. На леерах антенны висели сосульки.

На подходе к проливу моей главной заботой было разойтись со скалой. Поэтому штурман старший лейтенант В. И. Мурашко получил указание внимательно следить за изменением радиопеленга на радиомаяк, находившийся в южной оконечности одного из островов. Вахтенный офицер и два сигнальщика, пристегнутые за штормовые пояса карабинами к специальным скобам на мостике, несли вахту по два часа вместо четырех обычных. Ледяные волны окатывали нас с головы до ног, и выстоять на мостике больше двух часов было очень трудно.

Только я по старой командирской привычке бессменно находился на мостике. И конечно - промок. Лед толстым слоем покрыл меховую куртку. Особенно мерзли ноги. Вода проникла через бахилы и залила унты.

Воспользовавшись тем, что на вахту заступил помощник командира капитан-лейтенант Анатолий Бенгардт, допущенный к самостоятельному управлению кораблем, я на короткое время спустился в центральный пост. Здесь находился командир БЧ-5 старший лейтенант инженер В. Я. Милованов, назначенный вместо Квасова.

Милованов доложил, что по работе механизмов замечаний нет. У него было усталое лицо, видимо страдал от качки, ведь крен временами достигал 30-35 градусов.

- Проверьте ходовую вахту у дизелей главных гребных электродвигателей, а также на линиях валов, - приказал я. - Подходим к узкости, поэтому стоит усилить бдительность.

В центральный пост вошел корабельный фельдшер старший лейтенант медицинской службы Равич. Увидев меня, насквозь промокшего и обледенелого, он забеспокоился, стал настойчиво требовать, чтобы я переоделся, предложил горячего чаю.

Я последовал его совету. Однако, переодеваясь, почувствовал, что не могу снять унты. Когда наконец стащил их, то оказалось, что пальцы отморожены. Быстро растер их спиртом и вновь отправился на мостик.

Вскоре вошли в пролив. Качка несколько уменьшилась: волны, разбиваясь о береговую черту островов, теряли силу.

Была глубокая ночь. В проливе следовало вести себя особенно осмотрительно. Поэтому штурман периодически докладывал глубину. Один из его докладов озадачил меня. Показания эхолота расходились с глубинами, обозначенными на карте. Не сбились ли с курса? Но нет. Место точное. Так в чем же дело? Только впоследствии я узнал, что глубину изменило недавнее землетрясение.

Поход продолжался. Погода начала улучшаться. Ледяное дыхание Охотского моря сменилось легким ветерком, волна значительно спала, и все мы повеселели: еще один шторм остался позади. Сколько же их пришлось пережить за время службы на Тихом океане!

Один из самых тяжелых разразился в марте 1952 года.

В ту ночь ничто не предвещало неприятностей. Но примерно к трем часам давление начало резко падать. Ветер крепчал буквально с каждой минутой. Пришлось развернуть корабль в разрез волны, так как качка становилась критической. Скорость ветра, замеряли анемометром. К четырем часам она превысила 25 метров в секунду. Волнение достигло семи баллов, то есть высота волны была около восьми метров. Во время одного из замеров сигнальщик доложил - ветром вырвало вертушку анемометра.

Ветер, видимо, достиг максимальной силы. Океан ревел. На мостике надо было кричать во всю мочь, чтобы услышали команду. Лодка с трудом боролась с громадными волнами - то ныряла со страшной силой вниз, то на гребне очередного ревущего вала взлетала вверх. Крен временами достигал 45 градусов, и тогда казалось, что корабль уже не придет в прежнее положение, но лодка начинала крениться в другую сторону, и все начиналось снова.

Я вел корабль с таким расчетом, чтобы удерживать нос против волны под небольшим, до 15 градусов, углом. Главная забота - не свалиться под ветер: это было бы равносильно катастрофе. Беспокоила также мысль о том, чтобы не расплескался электролит аккумуляторных батарей, что могло вызвать короткое замыкание и даже пожар.

Экипаж был приведен в боевую готовность No 1: все матросы, старшины, мичманы и офицеры находились на боевых постах и командных пунктах, а имущество было закреплено по-штормовому еще до выхода в море.

К чести экипажа "Ленинца", замечательные матросы, старшины, офицеры успешно справились с ураганом. Правда, не обошлось без некоторых потерь. Позже, когда начал стихать ветер и с разрешения командования лодка укрылась в одной из бухт, выяснилось, что ураганом сорвало вертикальный руль с нижнего крепления и пострадал легкий корпус корабля. Но это было не так уж страшно. Мы узнали, что во время шторма в океане разломило пополам транспорт серии "Либерти" водоизмещением до 10 тысяч тонн, построенный в Америке в годы войны. Потерпели бедствие и много других транспортов. Океан как бы еще раз напомнил людям, что с ним шутки плохи.

Вспоминая тот ураган, оценивая собственные действия холодным рассудком, я вижу и свое упущение. Мне, конечно, следовало, не дожидаясь, когда разыграется тяжелый шторм, уйти под воду. Впоследствии, будучи командиром соединения подводных лодок на Тихоокеанском, а затем на Северном флоте, я требовал от командиров лодок.

чтобы по возможности пережидали тайфуны и циклоны на глубине.

Что же касается экипажа нашей подводной лодки, то он в тех критических условиях проявил себя самым лучшим образом. За два года непрерывных походов люди сплотились и приобрели хорошую внучку. И большой вклад в это дело внесли наши сверхсрочники, или, как я называю их, хранители опыта и традиций. В те годы командование поставило задачу оставлять на сверхсрочную службу наиболее подготовленных старшин. Понимая всю ответственность этой задачи, я, мой заместитель по политической части капитан-лейтенант И. И. Сосюра, весь офицерский коллектив отнеслись к ее выполнению очень серьезно. Активное участие приняла также партийная организация корабля. И проведенная нами большая работа дала положительные результаты. Мы имели на корабле более 20 высококвалифицированных сверхсрочников...