Время Бесов - Сергей Шхиян

От возмущения я чуть не выругался.

— Ладно, надевай, — ровным голосом попросил я, — посмотрим, как тебе будет в них идти.

Даша покопалась в своем «сидоре» и достала носки. Я взял их в руку, они были тонкие и невесомые.

— Не помогут, сверху все равно придется намотать портянки.

После того, как я забинтовал ее ноги кусками рубашки, идти ей стало легче, хотя она все равно прихрамывала и отставала.

— Ничего, я дойду, — обещала Даша, когда я останавливался, поджидая ее. — Далеко еще?

— Теперь близко, — очередной раз обещал я, резонно предполагая, что когда-нибудь мы все-таки должны пересечь дорогу. Не так велик был лес, чтобы блуждать в нем до утра.

С момента нашего побега прошло уже часа два. От движения и скорой ходьбы я уже совсем согрелся, и от этого настроение начало улучшаться. Тем более, что Ордынцева как-то притерпелась к потертым ногам и стала лучше идти.

— Ну, как ты? — спросил я, останавливаясь и приваливаясь плечом к стволу дерева.

— Бывает и хуже, — ответила она. — Скоро дорога?

— Скоро. Отдохнуть не хочешь?

— Нет, ну, если только минутку.

Судя по голосу, она уже сильно устала, и мы, подобрав подходящее место, устроили привал.

— А как мы «уберемся» из военного коммунизма и куда? — спросила она, когда немного отдохнула.

— В недалекое будущее, во время, когда про нас уже забудут.

— Как же это можно сделать?

— Сама увидишь. Тебе хочется узнать, что будет через пять или десять лет?

— Кому же не захочется! Да я и сама знаю, к этому времени Россия уже станет свободной социалистической страной.

— Вот большой свободы я тебе в России не обещаю, — честно признался я, — особенно в ближайшем, да и в отдаленном будущем.

Вопрос, в какое время нам лучше попытаться попасть, волновал меня с того момента, как только идея убежать отсюда с помощью генератора времени пришла в голову. Самое главное было не промахнуться и остаться в двадцатых годах. Позже, с двадцать девятого в стране начнет твориться такой беспредел, что чем жить там и тогда, лучше остаться здесь, в голодном двадцатом году.

Когда в свободной социалистической России ввели паспорта и тотальный контроль за населением, я точно не помнил. Скорее всего, именно в самом начале тридцатых, когда начали истреблять работоспособное сельское население, обозвав его кулачеством и классовым врагом пролетариата. К сожалению, о том, что тогда происходило, я имел весьма приблизительное представление. Помнил, что в двадцать девятом году большевики начали коллективизацию и раскулачивание. Заморили голодом Украину, выслали в нежилые места на голодную смерть миллионы крестьянских семей из других республик. Покончив с кулачеством как классом, взялись за остальных. Душили сначала социально чуждых, потом своих же товарищей. По принципу, кто успел, тот и съел.

— Ты это говоришь серьезно? — спросила Ордынцева и незаметно отодвинулась от меня подальше, видимо, решила, что у меня поехала крыша. — В России не будет свободы и социализма? Откуда ты это можешь знать?!

— Кто же о таких вещах говорит всерьез, конечно, шучу, — успокоил я ее. — Нам с тобой, главное, пересидеть годика два-три, а там втянемся, будет легче.

— Знаешь, в лесу и так страшно, давай обойдемся без таких странных шуток, — попросила он. — А здесь волки есть?

— Волки везде есть, — ответил я вставая. — Но у нас с тобой достаточно оружия, чтобы от них отбиться. Пошли, еще одно усилие, и мы почти у цели.

— Волков я очень боюсь, — призналась Даша через несколько минут, когда мы неожиданно вышли на дорогу. — И еще больших собак. Нам еще далеко?

— Надеюсь, часам к двум-трем ночи успеем, — пообещал я. — Главное, чтобы никому ни попасться на глаза. Пусть все думают, что мы просто исчезли неизвестно куда.

— А мы, правда, будем прятаться три года? Вдвоем?

— Исключительно вдвоем, разве нам еще кто-нибудь нужен?

По-моему, Даша понимала, что я шучу, но все время была так взволнована и измучена, что юмор просто не воспринимала, теперь слегка расслабилась и попыталась мне подыграть:

— Не знаю, а вдруг нам станет скучно!

Теперь, когда, наконец, под ногами оказалась твердая дорога, и не нужно было все время внимательно смотреть под ноги, чтобы не провалиться, не упасть или просто споткнуться, обоим стало весело, и мы шли, болтая просто так, ни о чем.

— Тихо, мне кажется, кто-то едет по дороге, — сказал я, останавливаясь и беря Ордынцеву за рукав. — Слышишь голоса?

Она замерла на месте, прислушиваясь. Потом показала рукой в том направлении, куда мы шли.

— Там!

— Давай сойдем с дороги, — шепотом сказал я, и мы мигом перескочили через придорожную канаву и затаились в кустарнике.

— Их много, — предупредила Даша, но я уже понял это и сам.

Откуда-то, скорее всего, из Троицка двигался целый конный отряд. Когда он подошел ближе, стали слышны голоса и шлепанье лошадиных копыт о влажную землю.

— Будем стрелять? — спросила Ордынцева тепло, дыша мне в ухо.

— С ума сошла! Замри и не двигайся.

Отряд скакал неторопкой рысью и, когда поравнялся с нами, стало можно оценить его силы. Был он сравнительно невелик, меньше полуэскадрона, человек пятьдесят конников, но так как всадники двигались колонной по два, показался значительным.

— Куда это они на ночь глядя? — спросила Даша, когда всадники проскакали и опять стало тихо.

— Догадайся с одного раза, — предложил я.

— К нам на остров?

— Именно, так что давай прибавлять шаг. Видимо наши «товарищи» вызвали в помощь отряд регулярной армии

— Ну и что? Нас-то там уже нет.

— Если заставят солдат идти на штурм вплавь, тогда сразу узнают, что мы сбежали. Начнут розыск.

— Вот еще напасть, — горестно сказала Даша, — я и так еле иду.

Мы вернулись на дорогу и пошли дальше. Однако, метров через триста опять пришлось остановиться. Впереди показался силуэт лошади. Она стояла на обочине без всадника, понуро опустив голову.

— Это еще что такое! — прошептал я и вынул из кармана наган.

— Лошадь, ты видишь лошадь? — взволнованно зашептала Даша.

— Вижу, стой на месте, я подойду, посмотрю. Если что, беги в лес и прячься.

Лошадь, между тем, по-прежнему стояла на месте. Я осторожно к ней подошел, пытаясь понять, что она здесь делает. Такая негаданная встреча могла нам очень помочь. Конь увидел меня, поднял голову, вежливо всхрапнул и несколько раз качнул головой. Вблизи оказалось, что он здесь не сам по себе, а под кавалерийским седлом. Мало того, у него на седле висели кавалерийский карабин и шашка.

Это уже походило на какую-то фантасмагорию. Я отцепил от ремня карабин и передернул затвор. Потом негромко крикнул.

— Есть здесь кто-нибудь?

— Есть, — ответил совсем рядом из леса тенористый мужской голос.

— Ты что там делаешь? — удивленно спросил я, направляя на кусты карабин.

— По нужде я тут, до ветра, — ответил невидимый кавалерист. — Живот, будь он проклят, прихватило, спаса нет. Несет, встать не могу. А ты сам кто таков, товарищ?

— Я из чеки, — ответил я, — ловлю дезертиров.

— Не, я не дезертир, я боец с эскадрона товарища Булавина, мне он сам лично разрешил отстать и оправиться, чтобы не засерать революционных красных конников запахом.

— Так каждый скажет, — продолжил я разговор с невидимым собеседником, — откуда я знаю, что ты с эскадрона. Отвечай, как есть по форме, кто, куда, откуда.

— Красноармеец Синицын, второго эскадрона, пятого конного полка, чрезвычайного назначения, — привычно отрапортовал он.

— Куда направляешься?

— Да с отрядом я, товариш, он только что проскакал, неужто ты его не встренул? Едем бить белую гидру.

— Какую еще гидру? Где здесь гидра?

— Да тутоточки, товариш, недалече. Засели, понимаш, с пушками и пулеметами и побили местных товаришей в хвост и в гриву. Людей, говорят, положили тьму!

— Понятно. А тебя, значит, несет?

— Не то слово, товариш, встать не могу!

— Ну и ладно, сиди здесь на месте, пока отряд не вернется. А лошадь я твою конфискую для нужд чеки.

— Ты что, товариш, такое говоришь! — закричал красноармеец Синицын и, как был, со спущенными штанами выскочил на дорогу. — Никак этого нельзя делать!

Был Синицын невелик ростом, к тому же еще приседал, пытаясь поддержать спущенные галифе, и белел голыми коленями. Когда увидел нацеленный в живот ствол своего же оружия, перестал бороться со штанами и медленно распрямился.

— Никак нельзя, товариш, — обреченно сказал он, — это не положено. Меня за такое к стенке…

— Скажешь своему товарищу Булавину, что коня забрали чекисты по приказу товарища Медведя. Говори, что напали впятером, показали мандат и скрутили.

— Какой мандат, когда я неграмотный, — неуверенно проговорил он.