Апостолы двуликого Януса: Очерки о современной Америке - Анатолий Манаков

Нежелание мириться с надругательством над человеческим достоинством, издевательствами расистов и безысходной нищетой толкнули Аугуста Хэррелла на отчаянный протест против невыносимых условий существования. Подобным «социально опасным элементам» в Америке уготована тюремная камера. Около десяти лет в алабамских застенках томится негритянский активист Джонни Харрис, на длительные сроки заключения обречены руководители движения индейцев за гражданские права Ричард Маршалл, Леонард Пелтиер, Рассел Минс. А сколько подобных им упрятано в американские тюрьмы? Формально их обвиняют в совершении уголовных преступлений, но даже многие американские юристы вынуждены признавать, что для суда решающую роль играют политические и расовые мотивы.

Именно расовые и политические мотивы, отчаяние от безысходности и бессилия что–либо изменить приводят все чаще к вспышкам насилия и взрывам стихийного негодования среди негритянского населения.

Одновременно с письмом я получил тогда от Аугуста Хэррелла записку. В ней он сообщал, что его переводят из Аттики в другую тюрьму, расположенную в городке Стормвилль штата Нью–Йорк, и давал понять: властям очень не понравилась его дерзость защищать и в неволе свое человеческое достоинство от издевательств расистов.

У начальства тюрьмы в Стормвилле моя настойчивая попытка прояснить «дело Аугуста Хэррелла» вызвала плохо скрываемое раздражение. Некий мистер Хатчинсон, с которым пришлось беседовать по телефону, наотрез отказался даже указать конкретные обвинения, выдвигаемые против заключенного. Впрочем, ничего удивительного — к таким, как Аугуст Хэррелл, тюремные власти относятся с особым пристрастием, считая, что чем меньше о них известно во внешнем мире, тем лучше. Со своей стороны ничего не оставалось, как высказать на сей счет мистеру Хатчинсону мнение прямо противоположное.

ПОЛЗУЧИЕ КОРНИ МАККАРТИЗМА

Увидев, что я направляюсь в здание представительства СССР при ООН, человек окликнул меня и попросил провести его через кордон полицейских. «Мне нужно обязательно встретиться с советскими дипломатами, — сказал он, заметно волнуясь, но твердо. — Я не провокатор, поверьте». В тот момент дежурный дипломат миссии был занят, разговаривая по телефону, и мы прошли в комнату, где обычно принимают посетителей.

— Мне даже повезло, что вы журналист, — начал он, вынимая из сумки листы бумаги, отснятые на копировальной машине. — Чтобы прийти к вам, я, может быть, впервые в жизни пошел на большой риск.

Собеседник представился. Гэс Шварцкопф, гражданин США, по профессии медицинский работник, живет в городе Мидлтаун штата Коннектикут, баллотируется в мэры как независимый кандидат. В Нью–Йорк приехал специально встретиться с кем–либо из советских представителей и передать им свое письмо.

— Это письмо — мое личное заявление–протест в ответ на выступление президента Рейгана в ООН и на его так называемое обращение к советскому народу, сделанное им на радиостанции «Голос Америки», — пояснил он. — Но я вас заверяю, очень и очень многие солидарны со мной…

«Президент Рейган называет Россию страной дьявола, — прочел я в письме Гэса Шварцкопфа, — Америка же олицетворяет собой якобы благородное рыцарство во плоти. Именно так строили свою пропаганду нацисты перед тем, как напасть на Советский Союз. Меня глубоко возмущают, но совсем не удивляют лицемерные выступления Рейгана по поводу инцидента с южнокорейским самолетом, нагнетающие атмосферу ненависти, недоверия и страха. Да и можно ли ему верить, если в Сальвадоре именно его «рыцарство» помогает палачам зверски расправляться с мирным населением, беззащитными женщинами и детьми. Во многих странах Южной Америки наше правительство тоже «во имя свободы и справедливости» поддерживает кровавые режимы, под пятой которых люди живут в нищете и бесправии.

Администрация Рейгана сознательно насаждает ненависть к другим народам, ненависть, которая может привести к дальнейшему росту недоверия и, как следствие, к гибели людей в ядерной катастрофе. Такое уже было во времена черных рабов, истребления индейцев, преследования инакомыслящих при маккартизме. Не говоря уже о необъявленной войне во Вьетнаме, а сейчас в Центральной Америке и Ливане. Сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже проповедовать. Ненависть порождает еще большую ненависть. От нее до войны только один шаг…»

— Наши власти забывают, — возмущенно заметил он, передавая мне письмо, — что ООН находится в Нью–Йорке не по их приглашению, а по приглашению американского народа, считающего за честь пребывание этой международной организации на своей земле. Однако Советский Союз был полностью прав, законно поставив вопрос, может ли призванная поддерживать безопасность в мире организация находиться в стране, где ей наносят прямое оскорбление, подстегивая шовинистический психоз. Какие крепкие нервы нужно иметь советским людям, чтобы работать в обстановке постоянных угроз террористических актов, бандитских налетов и провокаций. Я, кстати, не уверен, что при выходе из вашего представительства меня не схватят агенты ФБР…

Предчувствие не обмануло Гэса Шварцкопфа. В тот раз, выйдя из представительства, он беспрепятственно добрался до своего дома в Мидлтауне. Однако на третий день позвонил мне и сообщил, что арестован полицией по обвинению в «нарушении общественного спокойствия». Повод был явно подстроен. Но хватит ли у местных блюстителей закона наручников и тюрем, чтобы изолировать всех американцев, нашедших в себе мужество взглянуть правде в глаза?

ЭТИ ВЕЧНО ЖИВЫЕ «ЧЕРНЫЕ СПИСКИ»

Еще до встречи с актером Эдвардом Азнером я получил от него письмо, которое он назвал «Посланием жизни или смерти». Автор объяснял, почему совесть не позволяет ему оставаться равнодушным к происходящим в Сальвадоре массовым убийствам и пыткам ни в чем не повинных людей, почему заставляет выступать в защиту справедливости и правого дела народа этой страны. Позднее, когда мы уже беседовали с ним в Нью–Йорке после просмотра документального фильма о борьбе сальвадорских патриотов, Азнер рассказал, какая вера им движет и во что обходится ему «свободное выражение взглядов».

— Я не могу молчать, — говорил он, — ибо отчетливо вижу, как американское правительство вооружает патологических убийц и садистов, становясь соучастником кровавых преступлений. Право народов на революцию — законное право. Вашингтон попирает это право, ссылаясь на пресловутые «коммунистические заговоры» и «советскую экспансию». Часто нас запугивают: «Русские идут!» А вот фашисты уже давно здесь, в Америке…

Эти высказывания Эдварда Азнера не были для меня неожиданностью. Вот уже какой год, будучи председателем профсоюза киноактеров, он не только защищал их профессиональные интересы, но и прямо призывал к срыву интервенционистских планов администрации в Центральной Америке, оказывал материальную помощь жертвам репрессий сальвадорской военщины. После столь неслыханного бунта широко известный и талантливый актер, лауреат нескольких национальных премий сам пал жертвой репрессий, правда несколько более «цивилизованных». Его не стали убивать или подвергать невыносимым физическим пыткам. Для начала выступили в прессе с нападками и обвинениями в том, что, мол,«занимается не своим делом», «продался коммунистам», «ищет славы на политическом поприще». Затем корпорация Си–би–эс просто лишила его рабочего контракта на участие в телевизионной серии «Лу Грант», в которой он исполнял главную роль, под предлогом ее якобы непопулярности среди зрителей.

Быть популярным актером кино — в Америке вещь рискованная, особенно если он выходит из–под контроля нанимателей его таланта. Есть много путей дискредитировать такого человека. Один из них — лживые утверждения о падении интереса публики к фильмам, где он снимается. Хорошо помню, как сотрудники аппарата президента корпорации Си–би–эс Уильямса Пейли в беседе со мной оправдывались: «Это не мы, а зрители так решили. Что касается политической цензуры, у нас ее совсем нет». Можно ли в это поверить? Прекрасно известно, что деньги на постановку серии давала компания «Кимберли Кларк» — владелец крупного завода в Сальвадоре, один из главных американских инвеститоров, всерьез обеспокоенных за судьбу своих миллионов. Именно она в наказание бунтарю прекратила финансирование сериала по совершенно ясным политическим соображениям. Господа явно грешили против истины.

Этот факт так и вошел бы в летопись Голливуда в качестве заурядной истории из коммерческих нравов кинобизнеса, если бы вслед за решением боссов Си–би–эс у студии не появились сотни пикетчиков с плакатами «Азнер—да, цензура — нет!». Президент Си–би–эс отказался комментировать заявления американцев, пикетировавших студию. В моем блокноте сохранились их записи.