Апостолы двуликого Януса: Очерки о современной Америке - Анатолий Манаков

Внизу на улице под сводом подъезда дома на авеню Колумба, свернувшись калачиком, спал неизвестный. Даже в удушливую жару он с головой укрывался одеялом, дабы прохожим, наверное, меньше бросаться в глаза.

Поверх крыши того же дома из своего окна я видел и освещаемую ночью прожекторами статую Свободы, уменьшенную в несколько раз копию той, что стоит у входа в нью–йоркскую бухту. Выросший прямо перед ней пятидесятиэтажный небоскреб заслонил весь вид «свободе», и она, зажатая со всех сторон железобетонными великанами, вскинула факел в надежде, что о ней еще помнят как о символической защитнице обездоленных и бесправных.

Но вот замечал ли ее когда–нибудь тот неизвестный, бесцельно бродя по окрестным улицам в поисках крыши над головой? И что он думал о дарованных ему «свободе» и «правах человека»?

В тот день сильный, пронизывающий до костей ветер Атлантики словно сдул прохожих с улиц Бостона. Запарковав автомашины, люди с поднятыми воротниками мгновенно исчезали в подъездах домов. Розовые от мороза швейцары богатых отелей выскакивали на проезжую часть в поисках такси. И лишь у самого престижного в городе масонского клуба несколько туристов фотографировали друг друга, позируя перед огромной, сделанной изо льда каретой. Среди одиноких патрульных полицейских машин метался по Бостону в поисках подходящего места для ночлега и мой «форд».

Проезжая мимо одного из монастырей, заинтригованный увиденной сценой, я невольно нажал на тормоз и остановился. На противоположной стороне улицы у обитой железом монастырской двери выстроилась очередь. Человек тридцать, не меньше. Молчаливых, неподвижных. Примерно каждые три минуты дверь открывалась, и внутрь приглашался первый из очереди. Столь же молчаливо, не торопясь, кто–то выходил из здания и, бросив в мою сторону мрачный взгляд, исчезал за углом.

Через час очередь растаяла, и я вошел в дверь монастыря. В небольшой комнатке пожилой монах в рясе убирал со стола кофеварку, другой, помоложе, заворачивал в целлофан бумажные стаканчики.

— Пришли погреться? Тогда прошу к столу, — пригласил пожилой, хотя на столе уже ничего не было. — Впрочем, вас–то что сюда привело?

Монахи все поняли и тут же объяснили, зачем и для кого устраивалась скромная трапеза. Оказывается, вот уже третий год монастырь выдает бесплатно стаканчик кофе и бутерброд обитающим в ближайшей ночлежке бездомным. Таких в округе уже более пятисот, а по всему Бостону не менее 15 тысяч. Если бы не пожертвования монастырю частных лиц, этим «прихожанам» пришлось бы умирать на улице голодной смертью…

Голод в Америке. Как дико слышать это, когда речь идет о стране, где лишь на правительственных складах скопилось запасов продовольствия столько, что им можно прокормить более 30 миллионов человек. Огромная часть этих запасов портится или выбрасывается на корм скоту, но покушаться на них строжайше запрещено. Формально парадокс, а в действительности — сознательная политика вашингтонской администрации, не желающей вникнуть в нужды трудящихся. Результаты ее скрыть невозможно, их видно буквально на улице. В столице автомобилестроения Детройте ежедневно в очередь за бесплатной похлебкой выстраивается около двух тысяч человек. В столице государства Вашингтоне по улице разъезжает одинокий грузовичок, из которого раздают голодающим крохотные бутерброды. В колыбели американской конституции Филадельфии каждую зиму погибают от голода и холода более десяти ее жителей. Раздача супа голодающим ньюйоркцам стала привлекать так много людей, что во избежание беспорядков о ее предполагаемом месте перестали сообщать газеты.

Голодные люди, набрасывающиеся в поисках еды на мусорные корзины, стали обыденным явлением в самой богатой стране — Америке. Власти города Форт–Лодердейл во Флориде, дабы лишить бедняков и этой возможности, предложили поливать пищевые отходы керосином или другой сильно пахнущей жидкостью. В столице штата Аризона Финиксе любые отбросы объявлены городской собственностью, а всех, кто в них копается, полиция арестовывала… за воровство. А в это время только по распоряжению министерства сельского хозяйства, не говоря уже о частном секторе, содержались складированными в рефрижераторах миллиарды фунтов сыра, масла, сухого молока, риса, кукурузы и других продуктов. Взвинчивая расходы на вооружение и военные авантюры за границей, вашингтонская администрация и не помышляла предоставить хотя бы часть имеющихся в стране запасов голодающим людям…

Покидая Бостон, я снова проехал мимо приюта монахов–францисканцев. День выдался солнечный, трескучий мороз сменился вдруг почти оттепелью. У обитой железом двери монастыря все так же угрюмо и молчаливо стояли люди, уповавшие на подаяние святого Антония. На этот раз очередь была значительно длиннее.

К ВОПРОСУ ОБ «УМЕНИИ ЖИТЬ»

Хотя до зимы было еще сравнительно далеко, но в коридорах нью–йоркского муниципалитета уже чувствовался легкий «морозец» — там не на шутку были встревожены тем, где с наступлением холодов размещать растущую армию бездомных. До ноября скитальцы Манхэттена могут еще как–то ночевать на тротуарах, скамейках городских парков, под мостами или в туннелях железнодорожных вокзалов, а потом?

Кого–то в мэрии осенило в качестве жилья использовать складские помещения военных арсеналов. И даже не постеснялись эту идею разрекламировать в газетах. Цинично, словно речь шла о распродаже залежавшегося товара, городские власти не без гордости отметили «прогресс»: если четыре года назад выделялись для ночлега 1800 мест, то сейчас их больше в два раза.

Что же собой представляли эти новые убежища для бездомных? Плутая по улочкам Манхэттена, я наткнулся на одно из них — серое, мрачное крепостное здание 102–го арсенала инженерных войск. Сюда должны были доставить на ночлег первую партию бездомных и разложить их по полкам, как складывали когда–то военное снаряжение. Стоявший у входа охранник на мою просьбу разрешить заглянуть внутрь категорически отрезал: «Вам действительно нечем заняться? Да что там смотреть, побросают их на нары, кинут одеяльца, а утром опять развезут на автобусах. Если они там не замерзнут, им крупно повезет. Собачья у меня должность, мистер, и лучше об этом лишний раз не напоминать. Без вас тошно».

И мне тоже, признаться, не по себе. Невольно вспомнилась недавняя очень холодная для Нью–Йорка зима, когда на улицах замерзли насмерть двадцать бездомных. Одна из них, шестидесятилетняя Ребекка Смит, скончалась, заснув в картонной коробке из–под угля прямо на центральной авеню. Лишь случайно кто–то из прохожих обратил внимание на бездыханное тело старушки. Уже когда ее хоронили, неведомо откуда появившаяся дочь потребовала… заменить гроб, ибо узрела в нем маленькую трещину. Поистине один из вариантов «американской трагедии».

Итак, ночлежки подготовлены были на 3600 мест, чем очень гордились в мэрии Нью–Йорка. Однако, по подсчетам городских властей, бездомных–то было в десять раз больше! Где найдут приют они, кто протянет им если не руку помощи, то по крайней мере стаканчик горячего кофе? Хотя бы под крышей мрачного складского ангара с выбитой в камне надписью «102–й арсенал инженерных войск».

Профессор–психиатр Т. Шац из университета штата Нью–Йорк, комментируя смерть Ребекки Смит в картонной коробке из–под угля, барственно–пренебрежительно заявил: «Все дело в том, что у нас есть люди, которые так и не научились жить. Как, например, некоторые не научились играть в теннис, готовить пищу, нянчить детей. То есть просто не научились или не хотят заботиться о себе». Ему бы напомнить историю с бездомным Джозефом Крузом, которого запекли в психиатричку нью–йоркского госпиталя «Бельвью», а позднее его след вообще простыл. Кто знает, не такие ли, как психиатр Шац, заняты принудительным обучением «умению жить» несговорчивых клиентов?

«Нет, нам ничего не известно о судьбе Джозефа Круза», — отвечали на мой запрос сотрудники аппарата конгрессмена Билла Грина. Именно на территории его избирательного округа, где находятся самые фешенебельные дома и месячная квартирная плата часто равна полугодовому доходу «среднего американца», разместилась лачуга Круза, бездомного из–под моста Квинзборо.

Кстати, сам конгрессмен Билл Грин был занят в то время своей избирательной кампанией; ему снова хотелось попасть в Вашингтон, на Капитолийский холм. Уместно было бы поинтересоваться, что он сделал на посту «народного избранника» для тех, кто надеялся просто пережить очередную зиму и не замерзнуть где–нибудь в подворотне. Но я не стал отвлекать конгрессмена, заранее предугадывая, какой будет ответ.

«Мы видим, как закрываются заводы, разоряются фермы, люди теряют свои дома, а дети лишаются возможности продолжать учебу в школе. Мы являемся сейчас в Америке свидетелями постыдного неравенства: голодающие выстраиваются в очередь за миской супа, бездомные спят прямо на улицах. И каждый раз, когда кто–то умирает от холода на мостовой или на металлических решетках отопительных систем, вместе с ними умирает и малая часть Америки».