Отцы и деды - Марина Добрынина

— Да ладно, хватит дуться. Меду прочим, ты всю ночь с удобствами спала в Васькиных объятиях, а я, как дурак сидел!

— А кто тебе не давал постель расстелить и по нормальному лечь?

— А сама бы легла там, если бы человеком была, блонда ты бестолковая?

— Нет, — буркнула Иоханна.

Ну и ладно! И пусть дальше дуется сидит. Мне и без нее есть, о чем подумать. Вот, например, как отец Василия к нам послал? Разве он точно знает, в каком мы мире? Или кот искал нас в разных мирах и в итоге нашел? А если отец знает, где мы, то почему не предпринял ничего чтобы вернуть? Наверно, все-таки не знает.

Василий вернулся через час и с помощью Иоханны, которая все еще дулась, но переводить не отказалась, рассказал мне, как обстоят дела.

В больнице действительно был Мерлин, но сейчас его там нет. Он сбежал. Искать его особо не искали, кому нужен безымянный пациент, не представляющий особой угрозы для общества?

— И где он теперь может быть? — огорчилась принцесса. — Что нам делать?

Василий что-то промурлыкал и на кошачьей морде Иоханны появилось такое воодушевление, что я заподозрил, что он ей стихи про любовь там читает тайком от меня.

— Василий может его найти, — объяснила свое изменившееся настроение принцесса. — Он взял след. У старых волшебников магическиий след очень четкий, Василий его хорошо разглядел. Он говорит, что и я его смогу увидеть. Его все животные могут видеть, а люди нет.

— Ну, тогда, звери мои, ведите меня по следу, — предложил я, неохотно вставая.

Глава 21

Наверно, со стороны мы очень колоритно смотрелись: я такой весь помятый, что морда, что одежда — одинаково, понуро плетусь за двумя кошками через кусты всякие.

Шли мы недолго. Дед обнаружился сам собой — он просто на нас вывалился из-за куста и заорал:

— Ёптыть, вот так номер! Отошел поссать, а тут сюрприз! Мерлин-младший, какого, итить твою маму, ты тут делаешь?

Иоханна от неожиданности зашипела и в один прыжок у меня на руках оказалась. Василий отошел в сторонку и насмешливо мяукнул.

— И эта морда здесь, — прокомментировал дед и обратил внимание на принцессу, — а это кто? Васькина новая блядь?

— Мяу… как Вы смеете! — возмутилась Иоханна.

— О…эээ…ЛИН! Ёрш твою медь, это что за дела? Вот я тебе уши надеру, засранец ты этакий! Которую из своих подстилок ты превратить умудрился? И, небось, с привязкой ко мне? Когда же это кончится? Думал хоть здесь от вас — обормотов, отдохну, так нет же! Нашли! Кстати, каким образом?

Пока дед ругался, я на него насмотреться не мог. А посмотреть было на что. Грязный, оборванный, в какой-то одежде местной, пьяный и перегаром от него так воняет, что кажется, дыхнет посильнее и ближайший куст воспламенится.

— Дед, ты артефакт дома забыл, — объяснил я, — а это Иоханна Зулкибарская и… и я не знаю на кого я ей привязку сделал.

— Иоханна?! — весело заорал дед, упер руки в бока и неприятно так заржал.

— Не вижу повода для веселья! Взрослый человек, а ведете себя, как ребенок! — упрекнула Иоханна. — Не желает ли господин глава Совета чародеев отправиться домой и помочь мне расколдоваться?

Дед ржать перестал, буркнул, что домой не желает, схватил Иоханну за шкирку и, не обращая внимания на ее гневные вопли, смачно чмокнул в нос.

Я зажмурился. Вот весело-то будет, если она сейчас прямо посреди этой рощицы превратится. Феерическое зрелище получится — голая принцесса в окрестностях саратовского дурдома!

— Неудачка вышла.

Я открыл глаза. Мерлин сунул мне в руки притихшую кошку, которая, кажется, так обалдела от подобного обращения, что даже забыла, как возмущаться.

— Не знаю, Лин, к кому ты обратное превращение привязал, но точно не ко мне. Вижу, она у тебя уже давно превращенная, по следу теперь не вычислишь. А сам-то, что не додумался посмотреть, на кого привязка?

Я только молча зубами скрипнул. Ну да, я идиот! Мог же сразу, по горячим следам узнать, к кому превращение привязал. А теперь уже и не разглядишь, стирается этот след очень быстро, за час-два приблизительно.

— Ты, мажонок недоученный! — заверещала Иоханна, поняв, в чем дело. Она хоть и не волшебница, но ее — наследницу престола, обучали многому, в том числе и основам магии, так что было бы странно, если бы она не поняла, о чем дед речь ведет. Все, капец мне. Я дурак! И не только в глазах деда и своих собственных, но и в глазах этой блонды, которая и так на весь мир обижена за свои неприятности, а теперь меня с потрохами сожрет, и до конца жизни не даст мне забыть о моем промахе.

— Дед, а как ты сюда попал и почему назад не возвращаешься? — я поспешил сменить тему.

— Как попал сюда, не помню, — с достоинством отвечал дед, — пьяный был. А назад мне не хочется, я тут с другом общаюсь. Пошли, познакомлю.

Привел нас дед на полянку, а там… небритый, лохматый, грязный, одетый не понятно как… одним словом нищий.

— Дед, ты чего с нищими тут пьянствуешь?!

— Сам ты нищий! — огрызнулся дядька. — Бомж я, то есть гражданин без определенного места жительства. Скажешь тоже — нищий! Я до такого еще не опустился!

Не знаю в чем разница между нищим и гражданином этим без жительства, но помыться ему не мешало бы. И побриться тоже. А еще переодеться. И вообще, держаться от моего деда подальше.

— Дед, пошли домой, а?

— О, это твой внук! — оживился дядька, — а ты говорил, что твои тебя здесь не найдут. Нашли ведь! Заботливые какие. А мои меня и не ищут, знают, где я, и дела им до меня нет. Давай, Мерлуша, накатим по маленькой за мое знакомство с внуком.

— Погоди, Степа, успеем еще выпить, — осадил его дед, — ты, Лин, скажи мне, как вы сюда попали? Ты артефакт активировать смог?

— Да, смог, но как назад домой попасть не разобрался еще, — признался я.

— Ничего, какие твои годы, разберешься, — утешил дед и, решив, что на этом воспитательная часть беседы закончена, обратился к Степе, — наливай!

Степа оживился, разлил по стаканам какую-то мутную жидкость, потом опомнился и поинтересовался:

— Внучок, а ты пить будешь? Мерлуша, нальем пацану или мал еще?

— Не надо мне наливать, — поспешно отказался я. Не внушала мне доверия эта жидкость и пахнет от нее как от моющего средства, которое Коля использует для чистки ванны.

— Дед, а зачем ты Козюлиуса расколдовал?

Дед сначала выпил, занюхал сморщенным огурцом, а потом рассказал мне, как пьянствовал он сам с собой (ну это его любимое занятие) и так ему стало кузнечика бедного жалко, что решил он его поцеловать и вернуть ему человеческий облик.

— К тому же не дело это, что кворум в Совете нарушен. Мало ли что, а один из советников в аквариуме сидит в виде насекомого. Чмокнул я его, а что там еще было — не помню.