Химеры (СИ) - Кузнецова Ярослава Анатольевна

Мимо Рамиро, смеясь и беседуя, прошли трое — танцовщик Эстеве, звезда Королевского балета, незнакомая коротко стриженная дролери в тускло-красном, агрессивного цвета платье из плотной тафты, с узким, длинным, ниже поясницы, разрезом на спине (Рамиро некоторое время любовался сквозь шелковую щель, как ходят лопатки и как колеблется струна позвоночника на красивой дролерийской спинке), и еще один дролери, Рамиро не сразу узнал его. Сель вроде совсем недавно рыскал по крышам и отлавливал химерок, а теперь в сером пиджаке, белом жилете и шейном платке цвета мокрого асфальта вел под ручку приятельницу в красном. Платиновые волосы стянуты в хвост.

В толпе мелькнул День с озабоченным лицом, Рамиро он не заметил или не пожелал заметить. Несмотря на веселое оживление, музыку, праздничные наряды и улыбки, в воздухе витала нервозность.

Хотелось пить. В курительных комнатах, а также на террасе предлагают кофе, чай и горячий грог, посоветовал слуга. Рамиро двинулся к террасе, пересекая зал.

Толпа беседующих гостей раздалась, пропуская широко шагающего к выходу лорда Макабрина. Старик сверкал железными зубами и казался довольным, будто кого-то съел. Ну, или получил позволение съесть.

В спину ему смотрел король Герейн. Он сидел на троне рядом с королевой, по левую руку горелой башней возвышался Вран, за плечом у Врана — его дочь Мораг, самая рослая женщина из виданных Рамиро.

По рядам гостей, заглушая арфы и скрипки, пронеслась волна ропота. Рамиро оглянулся — высокие витражные двери отворились, на ковровую дорожку вышел сэн Тавен, королевский герольд, с бледным перевернутым лицом. Следом за ним в зал шагнули тетка короля, глава нивениток, и пепельно-золотая, словно моль, дролери, Рамиро видел ее в сопровождении агиларовского наследника, когда того передавали отцу. Дролери держала на мушке не кого-нибудь, а самого принца Алисана, идущего чуть впереди.

Что за цирк, подумал Рамиро… Сэнни вернулся, это хорошо, это значит, что все в порядке… но почему под конвоем?

Король Герейн встал.

Вран вдруг хрипло рявкнул: «Полночь!» и рванулся вперед. В тот же момент кинулась Мораг, сцапала отца и заломила ему руку. Они начали бороться у трона, рыча и шипя, как коты.

— Его Королевское Высочество… — герольд широко раскрыл глаза и побледнел еще сильнее, но голос его не дрогнул. — Нож… Холодного Господина… сэн Анарен Лавенг!

Часть первая. Глава 15

15

Рамиро пошел домой.

Объяснить происходящее было некому, День удалился вместе с королем, советниками и новоявленным королевским родственником.

Рамиро очень хотел узнать: это тот наймарэ, которого искали, или не тот? Если тот, надо забрать у него Десире. А если не тот…

Честно говоря, он всегда считал что Ножи — это сказки. Впрочем, было время, когда он считал сказками дролери.

Праздник, и без того нескладный, захромал на обе ноги. Но королева Эрмина и ее дамы не позволяли ему упасть — гремела музыка, кружились пары, сновали слуги с подносами, королева под руку со старшим сыном переходила от одной группы к другой, беседуя, подбадривая, улыбаясь.

Однако из зала незаметно исчезли дролери, меньше стало военных мундиров.

— Это инсценировка, — приглушенный взволнованный голос за цветочной шпалерой. — Они бы еще короля Халега с того света призвали. Герейн рассчитывает, что все настолько легковерны?

— Это точно не Алисан? — другой взволнованный голос.

— Это парик и грим! Аккуратная работа, но все равно видно. У меня глаз наметанный!

— А цель?

— Политический козырь. Ставка на Полночь. Дар в прежних границах, не забывай. Южный блок призадумается.

— Дичь какая-то. Сумерек нам мало?

— Полночь в союзники — это весомо, согласись.

— Но Сумерки-то союзники настоящие…

За другой шпалерой волновался другой голос:

— У них везде толстая лохматая лапа, у этих Лавенгов, везде!

Рамиро решительно повернулся и зашагал к выходу. Чем слушать всякую чушь, он просто позвонит утром Дню, извинится и все узнает из первых рук.

Обратно он пошел не через Мармориту, а решил срезать через Королевский парк, по проспекту Победы — так получалось ближе до дома. Стемнело, зажглись фонари, и музыка сделалась тише, хотя гуляющих даже прибавилось. У очередного затканного световой сетью фонтана собралась плотная толпа в белых куртках, слышался хохот, возбужденные мужские голоса, подбадривающие выкрики.

— Эй, врежь ему уже как следует, Йон. Хватит впустую кулаками махать! Вот набрался…

— Да-вай, да-вай!

— Эх, потанцуем!

— Много воли взяли, ушастые!

И спокойный холодноватый голос, который вроде показался Рамиро знакомым:

— Чтобы ваш человек по нему попал, Нокто надо связать. Нокто, что, сделаем смертным такое одолжение? Дадите взаймы пару ремней?

Дружный гогот, потом глухие звуки ударов, хаканье, из сплоченной толпы вырвалась стройная фигурка. Вскочила на парапет бассейна, пробежалась по мокрому камню не оскальзываясь, замерла, — белые волосы по плечам.

— А вот где Сель? Что, сдрейфил на танцульки прийти? Забоялся, что… — грубый голос сказал непристойность.

— Испугался, что прическу испортят.

— Сель занят делами государственной важности, болван макабринский, — еще один мелодичный нечеловеческий голос.

— Ах ты…

— В очередь, в очередь, э! Все хотят потанцевать.

Ясно, в День Коронации десантники лорда Макабрина развлекаются с Врановыми дролери — ни одна, ни другая сторона со времен войны не соглашается признать чужое превосходство. Или им просто нравится по праздникам лупцевать друг друга — вон как веселятся, будто и не ходит по Катандеране наймарэ, будто и не случилось ничего во дворце… Хотя может им и неизвестно еще наверняка — как днем начали квасить, так до сих пор и не остановятся.

Рамиро всегда удивлялся, почему дролери поддерживают эту традицию — учитывая их вечно задранные носы и презрение ко всему сущему. Разве что адреналин и выплеск подстегнутых хмелем эмоций привлекал их, как ос — варенье.

— Йо-о-он, ну что же ты… — беловолосый прогуливался по краю фонтана, заложив руки за спину. — Я же жду. Я весь извелся!

Он довольно похоже передразнил голос капризной дамочки.

— Вот твою мать перемать, не можете без ваших штучек! — здоровенный парень навалился на мраморный бортик, который был ему чуть выше пояса. — Слазь и дерись честно! Ух, мало мы вас драли!

— Это кто кого еще драл!

Беловолосый хмыкнул, не глядя протянул руку — и вынул из воздуха брошеную ему бутылку пива, большим пальцем сощелкнул пробку, на запястье хлынула пена. Закинув голову, принялся пить, роняя хлопья на черный комбинезон. Противник попробовал схватить его за ногу, дролери, не отрываясь от горлышка, легко переступил, рука поймала пустоту.

— Нокто, слазь и дерись, ети тебя через четыре колеса!

— Лучше ты ко мне.

Макабрин полез на бортик, в спину ему уперлись, помогая. Парень некоторое время балансировал, покачиваясь и сверкая белой майкой, — куртку он где-то бросил — потом попытался дотянуться до дролери, не удержал равновесие и с шумом обрушился в воду. Толпа снова заржала. Нокто церемонно поклонился и сделал добрый глоток из бутылки.

Мимо Рамиро двое дролери протащили еще одного макабринского красавца, который выбыл из общего веселья по причине алкогольных перегрузок. Один с озабоченным видом нес высокую офицерскую фуражку, держа ее тульей вниз, второй тащил самого офицера, перекинув его руку себе через плечо. Красивое лицо дролери было изуродовано знатным кровоподтеком, по подбородку стекала алая струйка, прядь волос, которым позавидовала бы любая клубничная блондинка, приклеилась к щеке. Дролери, впрочем, не обращал на это никакого внимания.

— Не-е-ет, ушастый, ты скажи — вот ты меня уважаешь? — интересовался макабринский офицер, еле перебирая ногами и мертвой хваткой вцепившись в расписной шейный платок приятеля.

— Очень, — уверенно отвечал дролери, сворачивая к ближайшей скамейке и сгружая тело. — Со страшной силой.