Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

Затея опасная, ведь где-то совершил просчет Ефремов, просочилась информация, и его сексот (секретный сотрудник) отдал Богу душу, а ведь какое-то особое чувство толкало майора к догадке, что Кузнецов причастен к гибели агента Тернова, но доказать этот факт, пока было невозможно.

Глава 19 Один против блатных

Женьку Рыжкова, по кличке Пархатый, недавно на сходке блатных зоны решили назначить паханом в шестнадцатом отряде и уже хлопотали перед самым авторитетным человеком на данной командировке, отбывающим на этот момент срок в изоляторе. Отсидев четыре года в зоне, Пархатый приобрел себе непририкаемый авторитет среди заключенных своего уровня. Он считает всех мужиков сыромятной рабсилой, которых нужно пинками заставлять работать, и потому старался игнорировать их мнение. Пархатый вообще думает, что он и ему подобные — положняки (человек с привилегированным положением) в зоне, имеют неоспоримые права на лучшие места под зоновским солнцем.

В шестнадцатом отряде две сильные группы — это его семья, состоящая из пятнадцати человек и семья Равиля.

Равелинский — «Равиль»: тип скользкий, но смышленый, и как всегда заискивает перед блатными зоны, втираясь к ним в доверие. Его прямо распирает войти в высшую касту заключенных, в которой с недавних пор верховодит Дронов, по кличке «Дрон». Он котируется среди авторитетных людей зоны, так как является признанным вором в законе, прибывшим недавно из Северо-Уральской зоны. Начальник оперчасти в целях безопасности не выпускает его из изолятора, боится как бы Дронов в колонии не навел «порядок».

Присматривал Дрон за зоной из ШИЗО, отдавая распоряжения и контролировал общак, перешедший ему в руки от бывшего авторитета Колдуна, которого администрация за злостные нарушения режима отправила в крытую тюрьму. По слухам вор в законе занимал один двухместную камеру, не оттого, что так было выгодно начальству колонии, а потому — что спокойней новому человеку разобраться со стороны во всей зоновской круговерти. Чай, водку, наркотические таблетки, покурить (употребить табак, с наркотической примесью) — все это доставляли менты, дежурившие в ШИЗО по его первому требованию.

Пархатому не нравилось, что грев (помощь) для Дрона, был поручен Равилю, а не ему — по положению и авторитету, идущему впереди Равелинского. Вот за это он его недолюбливал: знал, что и здесь Равиль без мыла «в задницу пролез».

Власть — вот что предпочитал Рыжков, чтобы за ним оставалось последнее слово. Любил чувствовать себя барином при разборах, мог помиловать или отдать жертву на растерзание своим шестеркам. Своим любимым занятием Пархатый считал — опускать (унизить) осужденных. Особенно он получал удовольствие, когда его псы насиловали заключенного, ему нравилось смотреть, как он, ползая у его ног, молил о пощаде, а он заставлял униженного мужика целовать хромовый сапог. Тогда Рыжков мог помиловать, как в битве гладиаторов: жестом, подняв большой палец к верху, а если палец вниз, то выходил мужик или парень из Ленинской комнаты (комната для проведения политзанятий) опущенным по всем статьям, и прямая дорога ему была в семью к обиженным, то есть петухам (опущенный, лишенный чести). Ненавидел Пархатый мужичье, и подбирал в семью себе подобных и, как правило, в таких случаях всегда имелся противовес и являлся таковым Равиль, но одернуть беспредел Пархатого ему было не по силам.

Правда у Пархатого был еще один злейший враг в зоне, — это Леха Сибирский, он правил в десятом отряде пацанами и слыл в зоне справедливым переговорщиком. На блатных сходках он всегда старался одернуть зарвавшегося Рыжкова. По слухам отец Сибирского отбывает срок в ИТК — 5 строгого режима и имеет авторитет среди зэков.

Однажды в рабочей зоне Пархатый проходил мимо сборочного цеха и случайно наткнулся на сидящих в уличной курилке Сибирского и заправилу блатных из второго отряда — Васю Симуту. Пархатый остановился за углом здания и стал невольным свидетелем их разговора:

— Как ты думаешь, Леха, — обратился к Сибирскому Симута, — Дрона выпустят в зону?

— Думаю, нет. Ты же сам знаешь, что менты в нашей зоне, а особенно кум Ефрем, спят и видят, как его этапом дальше гонят на восток. Я отродясь не слышал, чтобы вор в законе сидел на обычных зонах, а тем более в Новосибирских. Васек, ты-то, как сам думаешь, правда Дрон по воровской путевке к нам в зону прибыл?

— Малява со свободы пришла от Аркана, а он, как ты слышал признанный в нашей области воровской авторитет. Мне батька с «восьмерки» (ИТК-8 строгого режима в г. Новосибирске) написал, что Дрон — это ставленник таких воров, как Паша Гром и Мераб. Ты слышал о них?

— Краем уха слышал. Вась, вот у нас паханы на строгачах парятся, — сменил тему Леха, — там кругом братва старается справедляк поддерживать, а почему мы не можем здесь некоторых беспредельщиков в стойло загнать?

— Ты Пархатого да Ворона имеешь в виду?

— Конечно их. Из-за таких козлов по всей округе нашу зону Спецлютой называют.

— При Колдуне они и головы не поднимали, а когда его на крытку упекли, эти собаки в разнос пошли, считай половина зоновской братвы теперь их беспредел поддерживает.

Пархатый стоял и слушал, затаив дыхание — вот теперь он сам услышал, как его кости полощут за глаза, хотя Сибирский и Симута, люди прямые и не боязливые — эти и в лицо ему скажут, что о нем думают.

— Леха, а ты слышал, что в наших зонах хотят Вологодский метод применить?

— Ты о локалках говоришь? Слышал конечно: загонят, как скот в бараки, вахты поставят, и только через калитку проходить будем. Ни к братве в гости сходить в другие отряды, ни сходок пацанских не будет, все твари-менты поперекроют, — возмутился Сибирский.

Пархатый на миг отвлекся на проходящих мимо зэков и упустил основную часть разговора, а когда снова прислушался, то едва разобрал последние слова Симуты:

— Я тебе по секрету скажу, Дрона для этого сюда и направили, чтобы нашу зону от актива и беспредельщиков очистить.

Пархатый дождался, когда зэки покинут курилку и пошел в свой цех, а вечером, когда пришел в отряд с работы, весь услышанный разговор передал своему корешу Равилю. Выслушав Пархатого, Равелинский удивленно спросил:

— Ты думаешь Дрон начнет раскачивать обстановку в зоне?

— Да кто его знает, что у него в башке, возьмет в натуре натравит на нас Сибирского и Симуту.

Равиль — человек сообразительный, он сразу понял, ему лично ничего не грозит со стороны вора в законе, а вот Пархатому и ему подобным, Дрон может сломать жизнь.

— Ладно, Жека, что-нибудь придумаем, — успокаивал он Рыжкова, — пока Дрон сидит в трюме мы должны подмять всю власть в зоне под себя. Нужна компра против Сибирского и Симуты и тогда Дрон будет вынужден нас признать. Я подумаю над этим.

На следующий день после обеда в зону пришел свежий этап осужденных из тюрьмы, который разместили в специальном помещении клуба.

Зачесались языки у шестерок-магерамов (вымогатель, грабитель), постоянно подвергающих обработке вновь прибывших. Пархатый и Равиль ближе к вечеру послали своих «чемергесов» в карантинку. Первым туда зашел Чуркин — бесноватый тип, небольшого роста и, подозвав к себе худенького на вид пацана, спросил:

— Земеля, откуда прибыл?

— С малолетки поднялся.

— С «Гусинки» что ли?

— Ага.

— Как зовут, с какого района?

— Серега, с Сухарки я.

Чуркин, осмотрев пацана, увидел на его ногах новые кирзовые сапоги и завел знакомую песню:

— Серега, а ты в курсе, что в нашей зоне положено братву, сидящую в трюме, подогревать. Ты наверно понимаешь, что здесь жуткий режим, постоянно не хватанет робы и обуток. Братва в изоляторе с голодухи пухнет.

— А я чем помогу? У меня курехи всего одна пачка осталась, — в недоумении произнес Серега.

— Прикинь Серый, у нас в отряде корешок выходит с ШИЗО, а менты позорные сапоги замылили: выручай братан, помоги своими сапогами или робой, надо его горемычного встретить по — пацански.

После недолгих уговоров, Серега стянул с себя новые кирзачи, а взамен получил растоптанные чевильботы. Чуркин остался доволен что так легко «пригрел» пацана за сапоги и, улыбнувшись на прощание, сказал:

— Будешь в шестнадцатом отряде, спросишь Леху Чуркина — меня там все знают. Чаю попьем с конфетами.

Проходя мимо коренастого парня, сидящего на соседней койке, Чуркин приостановился и спросил:

— Пацан, курехой не богат? Мы в БУР (Барак усиленного режима (помещение находящееся в ШИЗО. Администрация называет его ПКТ — помещение камерного типа) собираем братве.

— Я не курю.

— Может носки новые есть или трусы?

— Слышь ты, барахольщик — шел бы ты мимо.

— Чё сказал?! — возмутился Чуркин, — ты кто такой?

— Ты глухой? Я говорю иди отсюда, ходишь тут побираешься. Знаю я ваши сборы, придете в отряд и все вещи с куревом по своим тумбочкам заныкаете.