Книга власти. - Валерий Быков

Да каюсь, я совсем ушёл от справедливости, но жить по справедливости у меня уже не получалось, дважды пытался, а цель создания города, не всеобщее счастье, а создание эффективного полиса роста людей против неандертальцев. И кстати, если в былые времена, я старался обеспечить всё племя сам, своими руками. То теперь я полностью сосредоточился на управлении, я не так уж часто делал вещи сам. И уж точно никогда ничего не делал для трудового народа, почти никогда не ходил на охоту, кроме выходных, чтобы отдохнуть от всего самому. Я очень много говорил с людьми, объяснял им разные вещи, следил за настроениями, вёл диалог. И всё шло своим чередом, и надо сказать, что поскольку теперь у меня было больше угнетателей, и я сам больше следил за тем, как работают другие. Обучал управленцев, то в целом, производительность труда рабочих сильно подросла по сравнению с тем, что было раньше. И парадокс, но сейчас в поле трудился лишь каждый четвёртый взрослый, но зерна они выращивали больше, чем раньше, потому что им не давали лениться как раньше, лучше следили за тем, кто как работает. И заставляли работать лучше, не портить растения.

А меж тем, впервые замаячила проблема слишком большого количества детей, и я знал эту проблему по своему прошлому опыту правления и готовился заранее. Дети не работали, зато ели, и их было много. Именно они создавали ту социальную проблему, что была в прошлом, а подросшие дети за которыми особо не следили, становились плохими рабочими и в последствии именно они и подняли восстание. Я понимал, что заставить женщин не рожать практически невозможно. Отнять у женщины новорожденного ребёнка, чтобы убить, женщина не поймёт, и будет много волн на воде, особенно если делать это постоянно. Не давать мужчинам спать с женщинами, чтобы они не рожали. Это сразу бунт и война, да и вообще не проследишь. Оставался один единственный путь, это убивать тех, кто не мог дать сдачи, самих брошенных детей. Спустя пятнадцать лет после основания города, когда брошенных детей стало слишком много. Я впервые ввёл спартанские традиции в своём государстве. И в прицел мы взяли не женщин и не новорожденных детей, а именно брошенных детей от трёх до семи лет.

Все дети в возрасте с трёх до пяти лет, у которых не нашлось родителей, проходили тесты на проф. пригодность, их заставляли работать. Я сам лично смотрел, как они работают, и тех, кто работал плохо, мы убивали. При этом, признаюсь, я оказался лютым фашистом, и никогда не убивал своих детей, потому что полагал, что от моего потомства государству больше пользы, во многом, в связи с продолжительностью жизни. Если честно, я опасался, что когда я введу эту практику, начнутся сильные волнения и недовольство, и готовился, чуть ли не воевать со своим народом. В связи с чем, первые казни детей я совершал в присутствии десяти своих гвардейцев минимум во всеоружии. Никто, ни граждане города, ни мои гвардейцы не поддержали убийство детей, все были не в восторге. Детей было жалко. Но при этом, общество отнеслось к моему приказу с поразительной холодностью, восстаний не было, никто не вступился за детей. И уже спустя несколько месяцев, все свыклись с этим как с обыденной необходимостью. Убийство детей беспризорников не затрагивало ничьих интересов, никому не мешало и не портило жизнь, поэтому никто в моём государстве за них не вступился. Ссориться со мной и моей гвардией, это серьёзные проблемы и страшно, никому это не надо ради чужих детей. В итоге я направлял всех детей беспризорников в касту рабочих, заставлял с детства работать, а лишних просто убивал, и все свыклись с мыслью, что убивать лишних можно и нужно. Моя позиция была в следующем, государству нужны те, кто приносит пользу, если человек не может приносить пользу, он не имеет права жить. Так я получил мощнейший инструмент отбора себеугодных и контроля рождаемости. Я не мог контролировать саму рождаемость, но мог убивать лишних детей с двух до шести лет. Чтобы у современных людей не возникло какого-то странного отношения ко мне, скажу, что тут была простая алгебра. Половина взрослого населения в государстве женщины, каждая женщина стабильно рожает ребёнка чаще, чем раз в год, и иногда двух или трёх. При такой математике, уже спустя три года складывается ситуация, когда маленьких детей больше, чем взрослых в три раза, а это уже критическая величина, учитывая тот факт, что ребёнок не сможет нормально работать и останется нахлебником до шести лет, а полноценно начинает работать лишь с восьми. Выстроенная мной система просто не способна прокормить себя, когда детей становится в 5-6 раз больше, чем взрослых, никак. Попробуйте сами не топить котят у кошки, что рожает раз в пол года по шесть штук. Оставлять каждое новое поколение у себя дома и всех кормить. Ситуация во многом схожа. При условии, что только после восьми лет, ребёнок становится условно взрослым, а полностью взрослым лишь к двенадцати. А верха производительности особь достигает в восемнадцать лет. И для выживания и стабильности общества, необходимо иметь определённую пропорцию тех, кому за восемнадцать, относительно молодняка. И если в первые годы я сам добывал огромное количество пищи, покрывая дефицит, то с ростом государства, я начинал ходить на охоту реже, и источник пищи в моём лице пропадал. Нормальное приемлемое количество детей в обществе, это когда детей до шести лет, не более чем вдвое больше, чем взрослых. И даже такая пропорция обеспечивает высокий темп роста населения, с удвоением численности взрослого населения минимум раз в двенадцать лет. Большую долю детей от общей численности населения, моя система не способна обеспечить.

Прошло ещё десять лет жизни моего государства, и численность населения достигла одной тысячи человек. С этого момента я ещё более увеличил число уничтожаемых мною детей, но пока всё вроде было стабильно, спада уровня жизни не наблюдалось, я только регулярно массово уничтожал детей, но не всех, я оставлял ровно столько, чтобы численность населения города медленно росла.

Несмотря на то, что порядки в моей новой мини стране были куда более жестокими, чем в предыдущих моих опытах, за последние двадцать лет, ни одна семья людей ни разу не покинула моего государства. Что меня не устраивало, поскольку именно ради этого я и заварил всю эту кашу. Причины, я думаю, были очевидны, снижение уровня свобод, и не только физически, но и самой свободы мысли. Страх людей перед лесом, меньшая самостоятельность, всё это сыграло роль, и люди боялись уходить в лес. И, тем не менее, прошло двадцать пять лет, а всё было стабильно, даже очень, город достиг рекордных размеров.

Я выждал ещё пять лет, пока не повзрослеет население, с этого момента, моё город существовал уже тридцать лет, то есть столько же, сколько второй. Население достигло 1200 человек, из них взрослых было 900 человек. Взрослыми я считал тех, кому больше 8 лет. Таких больших количеств взрослого населения у меня не было раньше никогда. Могу сказать, что я снова достиг новой высоты. Но люди не уходили из моего города, всем было хорошо, всех всё устраивало, никто не голодал, и даже не было недоедания. Парадокс, выстроенная мной система в третий раз была намного менее справедлива, чем раньше, и я сам теперь руками работал очень редко, большая часть товаров и еды производилась самой системой, а не моими руками, как нередко бывало раньше. И мне не приходилось покрывать всё это своим трудом. При этом, общий уровень жизни был выше, и никто не роптал. Значит, не в справедливости счастье. При этом уровень квалификации людей как работников резко вырос, они научились работать, и гораздо лучше, чем в моих предыдущих городах, что сильно снижало многие проблемы, в том числе производительность труда.