Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

Судья кивнул и монашек посадили в первый ряд. Наступал их звездный час. Скоро они заглянут в глаза подсудимой! Скрываясь в глубоких капюшонах своих балахонов, они уже накопили полный рот слюны и начали гонять ее между зубов. Получавшаяся пена должна была обильно покрыть их лица во время судорог, до которых они были большие мастерицы.

— Смотри на них и не смей отворачиваться! — приказал королевский судья старухе. — Если ты чиста, тебе нечего бояться!

Вызванная вперед монашка сбросила капюшон. Она выпучила глаза на знахарку и вздрогнула всем телом. Большая волна пробежала по черному балахону и тут же остановилась. Монашка хотела вытолкнуть изо рта готовую пену, но плотно сжатые губы не слушались ее. В мыслях она уже начала свой судорожный танец, но тело не подчинялось. Она стояла как истукан, ни один мускул не был подвластен ей. Насмешливый взгляд старухи пригвоздил разоблачительницу колдунов и ведьм к месту.

«Вот мы и встретили настоящую ведьму!» — с ужасом поняла миссионерка.

Вторая монашка не сразу сообразила, что происходит. Она увидела, как ее подельница давится накопленной слюной, и стала невольно сглатывать свою. Взглянув на подсудимую, она неожиданно вспомнила наставления епископа:

— Вы можете попасть на настоящую ведьму и быть околдованы ею. Поэтому мы посылаем вас парами. Пока колдунья занята одной из вас, другая должна закончить наше богоугодное дело!

Не дожидаясь разрешения судьи, вторая ясновидящая скинула капюшон и вышла вперед. Она закинула назад голову и разомкнула губы. Однако готовые вырваться остатки пены свинцовым комом застыли в глотке. Легкий ветерок пробежал по ее выгнутой спине и сковал все тело. Позабыв о своей миссии, она бездумно пялилась на мрачные готические своды.

В толпе раздалось шушуканье. Присутствующие начали переглядываться и вставать, чтобы получше разглядеть происходящее. Будто рябь на морской глади, весь зал пришел в движение. Несмотря на всеобщее смятение, никто не посмел залезть с ногами на лавку, кроме хрупкой болезненной девушки. Она неподвижно возвышалась над морем людских голов и, не отрываясь, сверлила взглядом выгнутую фигуру в черном балахоне.

Снизу раздался громкий шепот, кто-то тронул ее за руку, пытаясь посадить обратно на лавку…

Она медленно повернула голову. Рядом сидела узкоглазая девушка, одетая неподобающим для храма образом.

— Дэнис! — прошептала китаянка, показывая куда-то пальцем.

Руки сами подняли фотоаппарат. Яркая вспышка выдернула Нику из средневекового храма и переместила в актовый зал университета.

Денис шел на сцену, когда краем глаза заметил вспышку фотоаппарата. Обернувшись, он увидел жену. Она выглядела совершенно потерянной, и это сильно его озадачило. Он споткнулся и едва удержался на ногах! Передние ряды ахнули. Те, кто успел задремать, сразу же проснулись и больше не смыкали глаз, боясь пропустить что-нибудь интересненькое. И интересненькое случилось, но не во время церемонии, а на праздничном приеме. Бывшие аспиранты, а теперь доктора гордо расхаживали в новеньких мантиях с бокалами вина в руках.

— Это не только твоя степень, но и моя тоже! — громко заявила Ника и, не раздумывая, сорвала с мужа четырехугольную шапочку с золотыми кистями.

Довольная собой, она нахлобучила ее себе на макушку, сдвинула брови и с важным видом выпятила вперед грудь. Все вокруг засмеялись, хохотала и сама Ника. Ее фотография в этой шапочке до сих пор стоит на рабочем столе у Дениса в офисе. Каждый раз, глядя на нее, он испытывает непередаваемую нежность к своей любимой, которая безропотно провела четыре года в нужде, чтобы вывести его в люди…

Выпускные воспоминания были прерваны координатором клинических испытаний. Приближалось время вечернего туалета, и он зашел в бокс предложить поучаствовать в апробации новых гигиенических салфеток.

— Эти салфетки пропитаны усовершенствованным раствором для ухода за кожей лежачих больных и профилактики пролежней, — начал он монотонное представление новой продукции.

— Моя жена всегда была за прогресс в медицине, — остановил его Денис, — и с удовольствием участвовала в разных исследованиях.

Получив письменное согласие от мужа больной, его мягко выпроводили из бокса. Стоя под дверью, Денис ожидал услышать резкий запах камфорного спирта, который был основным компонентом состава от пролежней. Вместо этого в коридор просочился нежный аромат прелой хвои.

Вот уже больше часа они ехали в северном направлении. Пестрая листва за окнами постепенно сменялась темно-зеленой хвоей. Из-за поворота медленно выплыл массив высоких сосен. Капли только что прошедшего дождя застряли в иголках и, как бриллианты, отражали лучи пробившегося сквозь тучи солнца.

— Смотри, совсем как у нас под Ленинградом! — воскликнула Ника. — Давай прогуляемся там! Пожалуйста, ну, пожалуйста!

— По-моему, мы делаем дело, — неохотно отозвался муж.

— Ну, десять минут ведь ничего не решат!

Сосновый бор встретил их дурманящим запахом влажной хвои. Они бродили, обнявшись между стройных стволов, и Ника читала стихи, которых знала несметное количество. Неожиданно она прервалась на полуслове и показала на низко висящие шишки:

— Давай возьмем на память!

— Давай! — Денис обхватил ее за бедра и приподнял.

— Выше! Еще выше! — Ника извивалась, как селедка, но так и не смогла дотянуться ни до одной из них.

— Поменяем тактику! — он опустил жену на землю.

Найдя здоровенную палку, Денис подпрыгнул и со всей дури ударил по ветке. Вместе с шишками их окатило скопившейся в хвое водой. От неожиданности Ника крепко выругалась и сердито посмотрела на мужа. Одной рукой он отряхивал волосы, а другой победно протягивал ей добытый трофей.

«Ну, разве можно сердиться на эдакого миленка?» — нежно подумала она и улыбнулась. — В таком виде тебе никто щенка не продаст! У тебя теперь репутация подмочена!

— Значит, переговоры будешь вести ты!

Вопреки шутливым прогнозам их внешний вид не отпугнул радушных собаководов, и счастливые покупатели уехали домой с маленьким рыжим комочком, который уютно сопел у Ники на руках.

— Давай так: ты выбираешь кличку этой девочке, а я будущему мальчику!

— Тогда у тебя на коленках дрыхнет Пенни!

— Почему Пенни?

— Потому что она маленькая и рыжая, как одноцентовая монета. А в обиходе такая монета зовется пенни.

— В таком случае, моего кобелька будут звать Бакс.

— Мы что, крокодила покупаем?

— При чем тут крокодил?

— При том, что доллар плоский и зеленый.

— Нет. Его будут звать Бакс потому, что он будет в сто раз лучше твоей Пенни!

Но жесткое Бакс и Пенни у обожающей животных Ники не прижилось, и вскоре новоселы отзывались на клички Бася и Пеша.

Быстро разросшееся семейство сразу же приступило к поиску более просторного жилища. Денис закончил учиться. Теперь они жили не на стипендию, а на нормальную зарплату, и к малоимущим больше не относились. Поэтому уведомление об освобождении льготного жилья могло прийти в любой момент. Снимать квартиру не хотелось. Они мечтали о собственном доме. Времени было в обрез, а деньги на первый взнос за дом пришлось бы собирать долго. Но тут фортуна повернулась к ним лицом. Так, во всяком случае, считал Денис. Ведь он не знал о том, что его благоверная каждое утро наводила порчу на задний бампер их машины. Ника устроила так, что риск был невелик. Тянувшийся за их Понурком шлейф нехорошей энергии был настолько слаб, что моментально рассеивался быстрым воздушным потоком. Так что ловушка работала только на тихоходных улочках. Помог ли случай или тонкий расчет, но именно на тихих переулках в зад их видавшему виды Понурку два раза въезжали зазевавшиеся «чайники».

— И главное, все так удачно сложилось! — взахлеб рассказывал Денис. — Прямо перед самой покупкой дома!

— И не говори! — удивлялась вместе с ним Ника.

После каждой аварии они, не задумываясь, нанимали адвоката, и муж исправно ходил по врачам, кряхтя и жалуясь на боли в спине и шее. Первый урок, полученный от Арона, не прошел даром, и они вместе с ним успешно выбили из страховых компаний «чайников» деньги на предоплату за дом.

— С волками жить — по-волчьи выть! — не испытывая ни малейшего угрызения совести, говорил Денис.

— Хочешь жить, умей вертеться! — соглашалась Ника. — Чем мы хуже негров из Тимохиной байки?

Байка эта была о забавной автобусной аварии. Подъезжавший к остановке автобус занесло, и он зацепил фонарный столб. Ничего страшного не произошло, если не считать пары разбитых окон.

Проезжавший мимо Тимоха наблюдал занятную картину. Громко матерясь, водитель автобуса закрывал своим телом разбитые окна, как амбразуры, не давая неграм с остановки залезть через них в автобус. Как потом объяснили Тимохе, ларчик открывался просто: