Боль (ЛП) - Сузума Табита

Чтобы успокоиться, он снова вздыхает, и этот звук наполняет комнату. В его голосе слышится дрожь и отчаянные нотки:

— Лола, перестань. Дай мне тебя поцеловать. — Вздох. — Лола, я очень хочу тебя поцеловать…

— Насколько сильно? — поддразнивает она. Этим вопросом они привыкли подкалывать друг друга, когда только начали встречаться. И точно так же, как и тогда, спустя столько месяцев, его охватывает такое сильное возбуждение, что кажется, будто желудок проваливается вниз.

Он тихонько посмеивается, давая ей знать, что все помнит, и вздрагивает от волнения.

— Настолько сильно… что я укушу тебя, если ты мне не позволишь. — В подтверждение его слов тело сотрясает дрожь, и он смущенно усмехается. — Вот видишь?

Она целует его в шею, и он возбуждается еще сильнее.

— Лола, не надо… О, черт, ну пожалуйста…

Она улыбается и прокладывает дорожку из поцелуев по его шее, подбородку, под нижней губой и… вот наконец их рты встречаются — теплые, нежные и в то же время такие яростные и страстные, что это прикосновение застает его врасплох.

Прерывисто дыша, он запутывается пальцами в ее волосах, каждый их поцелуй глубже и сильнее предыдущего. Он безумно хочет ее, все его тело гудит от желания. Он заключает лицо Лолы в свои ладони и пылко, на грани отчаяния, целует ее. Она медленно ведет ладонями по его спине, легко, подобно лепесткам, касаясь его кожи, а после тянется к его животу и постепенно поднимается к соскам. От этих прикосновений его тело пульсирует, он чувствует, что уже натянут как струна. В этот миг ее губы обрушиваются на него с такой силой и страстью, что он потрясенно охает, и его пронзает вспышка удовольствия впервые за долгое время. Очень долгое время…

Одежда: его футболка, трусы, ее ночнушка, — моментально летит на пол. Обнаженная Лола стоит коленями на кровати, смеется и тяжело дышит.

— Полегче…

Хватая ее за плечи, он тянет ее на себя, целует в шею, ухо, щеку, губы. Подбородком прижимается к ее лицу, губы двигаются жестко и нетерпеливо.

— Мэтти…

Удерживая ее затылок рукой, он снова принимается ее целовать, все сильнее, а после пытается утянуть на подушки.

— Мэтти, подожди…

Но спустя столько времени он уже не может ждать. Лола протягивает ему презерватив, и он поспешно его надевает. Она вернулась. Он вернулся. Они принадлежат друг другу, и он никогда ее не отпустит.

— Мэтти! — Она упирается рукой ему в грудь и с силой отталкивает, в ее глазах вспыхивает тревога.

— Что? Нет… Ты хочешь, чтобы я остановился?

Удерживая его на расстоянии вытянутой руки, она смотрит на него и тяжело дышит. Ее непослушные волосы разметались, лицо раскраснелось.

— Посмотри на меня, — шепчет она.

Он неохотно встречается с ней глазами.

— Лола, не надо. Я хочу… — Он чувствует, как горло сжимается.

— Просто будь нежнее, любимый.

— Хорошо… — Он глубоко и прерывисто вздыхает, закусывает губу и ободряюще ей улыбается. — Хорошо. Вот так? — Он проводит ладонью по ее лицу, скользит губами по щеке, нежно целует, и с его прикосновениями она расслабляется.

— Да, вот так, — выдыхает она.

Глаза она не закрывает и, часто дыша, продолжает на него смотреть. С едва слышным вздохом он входит в нее, такую теплую и разгоряченную. Он старается двигаться как можно медленнее, глядит на нее и упивается ее внешностью, словно в первый раз. Как будто с той ужасной ночи он видел ее лишь сквозь пелену, и теперь та спала, густой туман рассеялся, и она предстала перед ним свежая и обновленная. Он подмечает все мелкие детали, которые делают ее той, кто она есть, делают ее уникальной. Изящный изгиб бровей, нежная округлость щеки. Каждая ресничка, длинная и темная, обрамляющая радужку глубокого зеленого цвета. Он видит ее настолько отчетливо, что может пересчитать каждую веснушку на скулах. Нависая над ней на чуть подрагивающих руках, он ритмично двигается и, чтобы успокоиться, глубоко дышит. Сосредотачивается на блестящей от пота шее — она такая белоснежная, изящная и нежная под его губами. На жемчужную подвеску падает лунный свет, который, отражаясь, чуть слепит глаза, и кажется, будто она светится изнутри. Ее волосы, спутавшиеся от его пальцев, красновато-коричневым покрывалом лежат на белой подушке, лицо влажными кольцами обрамляют тонкие локоны. Она крепко обнимает его спину, гладит шею, запускает руки в его мокрые волосы, пропуская каждую прядь между пальцами. Он закрывает глаза и резко вздыхает, когда ее ладони перемещаются на лоб, ногтями очерчивают контуры его лица: виски, скулы, — и медленно опускаются к линии подбородка, где находят его губы. Он открывает рот, чтобы поймать ее порхающие пальцы и ощутить их вкус, прохладный и освежающий, как капли воды. Воздух снова наполняет его легкие. Он распахивает глаза и видит, что она улыбается ему — он чувствует это всем сердцем. В этой улыбке столько нежности, понимания и любви, что он сжимается от боли. Но эта боль приятная, с ней он чувствует себя в безопасности, цельным и живым. Она пробудила его от кошмара, вернула к жизни, растопила замерзшее сердце. Он пытается сказать ей «спасибо», но слова не идут, потому произносит их одними губами. Ее улыбка становится шире, словно она все знает, все понимает и за все его прощает… Их губы встречаются, он закрывает глаза и поддается этому чувству, с силой вжимаясь в нее. Все его тело охватывает дрожь, и он, часто дыша, зарывается лицом в ее шею.

Они лежат рядом, откинувшись на подушках, их теплые обнаженные тела омывает белый лунный свет. Лола поворачивает к нему голову, так что их лица отделяют всего несколько сантиметров. У него даже нет сил говорить, но он, несмотря на усталость, чувствует себя как никогда живым. Она поднимает руку и пальцами проводит по его руке.

— Дорогой, ты весь дрожишь…

Тронутый ее заботой, он улыбается и пытается перевести дух.

— Со мной все в порядке.

— Уверен?

Продолжая улыбаться, он отвечает:

— Да. Более чем.

14

— Завтракать будешь?

Когда Матео, пройдя через гостиную, входит в кухню, к нему оборачивается Хьюго, стоящий у плиты. Его друг в одних шортах, без футболки, волосы еще мокрые после купания в бассейне. Он размахивает шипящей сковородкой, и воздух наполняется ароматом бекона.

— Спасибо, но, думаю, я пас.

Матео садится за стойку для завтрака, напротив Изабель, которая сегодня щеголяет в оранжевом саронге[8]. Она протягивает ему коробку с хлопьями, но он отказывается и, взяв из вазы с фруктами яблоко, заставляет себя откусить кусочек.

Как жаль, что вчерашняя ночь не может длиться вечно — только они вдвоем с Лолой, в своем собственном мире, все мысли и воспоминания остаются где-то там, далеко. Но вот наступает утро, и он возвращается в реальность. Сегодня солнце светит беспощадно, врываясь во все окна и освещая хромированные поверхности кухни. Солнечные лучи отражаются в серебряных столовых приборах. В раскрытые стеклянные двери кухни и гостиной проникает теплый ветерок, принося с собой запах серы, скошенной травы и роз. Из широкого окна гостиной открывается вид на море, гладкое как стекло, и кружащих в небесной синеве чаек. Воздух неподвижен, время застыло, реальность замерла. Даже Хьюго с Изабель, которые без умолку болтают, спорят и смеются над своими кулинарными потугами, кажутся здесь иными: слишком идеальными и слишком довольными, чтобы быть настоящими.

— Мэтти! — Его пугает громкий голос Изабель, и он чуть не роняет яблоко.

— Что?

— Друг, с тобой все в порядке? — спрашивает Хьюго. Они с Изабель озадаченно смотрят на него.

— Да, а что?

— Хьюго предлагал пройтись, — объясняет Изабель. — А ты, похоже, витаешь в облаках.

— Где?

— Вдоль утесов, — отвечает Хьюго. — В последний раз мы с Иззи нашли там великолепное место для пикника с видом на море. А оттуда довольно легко спуститься к воде, чтобы поплавать.

— Круто, — радостно улыбаясь, говорит Матео. — Тогда я согласен.