Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой

Сейчас я подхожу к самому важному месту в своем повествовании. Как вы помните, после почти случайной встречи с поэтом Сумароковым я окончательно осознал, что хочу охранять писателя, хочу творить вместе с ним, воплощать свои наблюдения, чувства, мысли и знания в литературе. Но понять – это одно, а осуществить мечту не так-то просто. До того счастливого дня, когда мне это наконец удалось, оставалось еще два долгих столетия. Еще целых двести человеческих лет мне предстояло опекать ничем не примечательных смертных, ну вы уже прочли все эти истории. Разве что художник был исключением… Но с живописью, как вы опять же помните, у меня ничего не получилось.

Проводив в последний путь корыстолюбивую монахиню Данаю, я воспользовался отдыхом и потратил его на то, чтобы как следует поразмыслить о своем будущем. Мысль о том, что и дальше мне предстоит такая же скучная и нетворческая работа, просто угнетала меня. Но почему, почему нас вынуждают выбирать себе подопечную душу «втемную», как говорят люди, покупать «кота в мешке»? В школе нам объясняли, что не разрешается знать судьбу человека, которого им предстоит охранять, поскольку это помешает им выполнять свою работу. Но я не считал это справедливым. Как и не был согласен с тем, что гении нередко достаются в подшефные тем ангелам, которые просто не могут как следует справиться с такой ответственной задачей.

Тем хранителям, у кого под крылом яркие, талантливые люди, легко соглашаться, что дело ангела – оберегать любого, даже самого обычного человека. Им-то самим улыбнулось счастье – на них, счастливчиков, падает свет от славы их подопечных. Между нами скажу: не все из моих коллег достойны такого отличия. Многим просто жутко везет. И, удивительное дело, среди нас, ангелов, их тоже начинают считать талантливыми, одаренными. А за что? За то, что под их крылами побывали великие?

Один из таких ангелов поведал мне, что охранять человека с печатью Бога очень и очень хлопотно, тут, мол, надо смотреть в оба: одаренные несут особую миссию, заложенную в них Господом, и надо ограждать их от нелепых случайностей, которые могут в один миг перечеркнуть великую задумку Создателя. С талантливыми и одаренными всегда надо держать ухо востро: они так непредсказуемы, у них много завистников и врагов. Как правило, и характер трудный, да и судьба обычно очень несчастлива…

«Поэтому, – подытожил свой рассказ тот ангел, – простые люди – это отдых для нас».

Думаю, он лукавил. У самого-то под крылом сколько великих перебывало?! А если тебе все время попадаются одни простые, а у тебя в душе огонь горит?

Меня даже одно время посещали сомнения: так ли уж у нас все гладко с этим распределением душ, нет ли здесь какой-то отработанной схемы, по которой одним – по высшему разряду, а другим – что останется? Да-да, конечно, никто не будет спорить, что любой человек достоин хорошего хранителя и что негоже нам, ангелам, пренебрегать простыми людьми. Но я столько времени и не пренебрегал…

Сорок лет назад, при последнем распределении душ, я, признаюсь, немного схитрил. Каюсь, было дело. Но поймите, как я рассуждал.

«Кому я сделаю плохо? – думал я. – Никому. Мой грех только в том, что я немного нарушу правила, ну совсем немного. Выберу себе именно ту душу, которая мне будет интересна, которой я столько времени жду. Разумеется, я так же, как и положено, собираюсь переживать за своего подопечного, охранять его как зеницу ока. Скорее всего, я даже буду делать это более тщательно, буду еще сильнее, чем это обычно бывает, привязан к нему – ведь я сам его выберу. Но при этом я наконец воплощу в жизнь то, о чем так давно мечтаю. Мы станем вместе творить, я помогу ему создать замечательные шедевры, сделаться великим и прославиться. Ну что в этом может быть плохого?»

Когда я сказал себе все это, у меня отпали последние сомнения в правильности решения. «Сейчас или никогда» – это стало моим девизом в то утро. Но буду рассказывать все по порядку. А вышло это так…

После истории с владелицей старинных шахмат у меня совсем опустились крылья. Когда я вернулся из зала Суда, где был вынесен приговор Данае, Иволга только ахнула:

– На тебя жалко смотреть! Как же я ненавижу эту твою работу на Земле, этих твоих подопечных, в которых ты вкладываешь всю душу, а они платят тебе черной неблагодарностью!

– Не надо так говорить, – запротестовал я, но подруга и слушать не хотела.

– Люди – воплощение зла, они сотканы из одних грехов! – продолжала она. – Посмотри: у тебя было только пять подопечных, а ты уже успел встретиться почти со всеми смертными грехами – и с обжорством, и с похотью, и с завистью, и с гневом, и с гордыней, и с корыстолюбием!

Оглянувшись на свой прошлый опыт, я понял, что устами Иволги, как говорится в известной поговорке, в данном случае глаголет истина. Действительно, я уже успел понаблюдать в своих подопечных все существующие смертные грехи, кроме одного – лени. Обжорство и похоть, гордыня и гнев, зависть и алчность – со всем этим мне уже довелось иметь дело. И я всерьез забеспокоился, как бы в следующем подопечном мне не пришлось столкнуться с последним пороком из этого ряда…

– Да, тут ты права, – вынужден был признать я. – Боюсь, как бы в душе следующего подопечного я не увидел бы последний грех из этого перечня – лень. Вместо того, о чем я мечтаю…

Во взгляде Иволги появилась заинтересованность.

– А о чем ты мечтаешь? – спросила она. – Ты никогда не делился со мной этим.

И я рассказал ей обо всем – о случайной встрече с поэтом Сумароковым, о своей жажде творчества, которая не давала мне покоя, о неудачных попытках творить, создавая судьбы обычных людей, и о том, как отчаянно хотелось мне охранять душу писателя.

Слушая мой пылкий монолог, Иволга была полна сочувствия.

– Бедный, как ты страдаешь… – нежно произнесла она. – Что же ты раньше ни о чем мне не говорил? Ведь я бы давно могла тебе помочь.

– Что ты сказала? – в первую минуту я даже не понял ее. – Ты можешь мне помочь? Как?

Теперь настал ее черед говорить, а мой – слушать. Сначала я удивился, потом возмутился… а потом крепко задумался.

Как я уже говорил, моя подруга работала в Канцелярии – черное крыло, с которым она родилась, изначально и навсегда закрыло ей дорогу в хранители душ. Но по делам службы Иволга всегда могла попасть в Комнату Судеб – огромный зал, где хранятся многочисленные толстые тома, на страницах которых записаны судьбы людей – и тех, кто уже умер, и тех, кто еще живет на Земле, и тех, кому еще только предстоит появиться на свет. Ангелам-хранителям вход в Комнату Судеб обычно заказан – мы заходим туда лишь перед очередной отправкой на Землю, когда выбираем, под присмотром архангела, душу, которую будем опекать. Делается это так: Иволга и другие служители Канцелярии отслеживают по Книге души людей, которым предстоит вскоре родиться, и записывают краткие данные о них на специальных свитках, а ангелы, не зная содержания, тянут свитки вслепую, как студенты билеты на экзамене, и, развернув свитки, узнают имя будущего подопечного, его пол, дату и место рождения. Вся остальная его жизнь остается для нас загадкой до самого Суда над душой – заглядывать в многочисленные тома Книги Судеб нам строжайше запрещено, чтобы не было соблазна так или иначе подкорректировать жизнь подопечного. Сами понимаете, что если ангел будет знать, что его подопечному суждено, скажем, нелепо погибнуть в девять лет, провалившись под лед и утонув, как это случилось с девочкой в розовых варежках, то хранитель, весьма возможно, заранее попытается сделать все, чтобы этому помешать. И тогда ход Судьбы будет нарушен, что может привести к величайшей неразберихе. Так-то, в общем и целом, со справедливостью такого закона я был согласен. Но одно дело знать всю судьбу своего подопечного, и совсем другое – узнать лишь его предназначение. Только профессию, будущее занятие – и ничего больше. Это выглядело очень, очень соблазнительно…

Словом, Иволга предлагала мне нарушить одно из правил для ангелов… Точнее, не нарушить, а обойти. Она говорила, что могла бы отыскать в Книге Судеб запись о новорожденном, которому предстоит стать писателем, запомнить его имя и аккуратно надорвать уголок свитка, соответствующего его душе. А мне потом оставалось бы только найти в ворохе других судеб свиток с надорванным уголком.

Не буду утомлять вас описаниями борьбы, которая происходила в моей душе. Скажу только, что колебания были долгими и мучительными, но в итоге я все-таки согласился с ее планом. Я понимал, что, раз познав прелесть творчества, уже не могу жить иначе…

Время выбора новой подопечной души уже приближалось, а Иволга все никак не могла найти в Книге Судеб ничего подходящего. Каждый раз, когда она возвращалась со службы, я с нетерпением ожидал ее и даже выходил встречать. Однако она лишь грустно качала головой. Но наконец в один прекрасный день Иволга появилась с сияющими глазами и сообщила, что ей все удалось.