Добронега - Владимир Романовский

— Не обращай внимания, — сказал он. — Это не дом, а проходной двор генуэзский. Миа мадонна гостеприимна до неприличия.

— Кто? — не поняла Маринка.

— Миа мадонна. Жена Александра. Она глупая, но добрая.

Он чинно скрестил руки на груди и благосклонно посмотрел в сторону проема.

Вошли двое — один большой, статный, нетвердо держащийся на ногах, другой поменьше, чуть моложе, худой.

Хелье, увидев Иллариона, приветливо махнул рукой. Одет он был щегольски, в полном, Яваном подобранном, соответствии со вкусами знатной киевской молодежи.

— Если бы я тебя не знал, — сказал он Иллариону, подходя, — я бы решил, что хозяйка уже родила, и сразу двойню, и сразу почти взрослую. Знакомь с красной девицей, не сиди, как зяблик.

— Ага, да… — нерешительно протянул Илларион.

— Не ага-да, а знакомь. Мужчина ты или нет.

— Это Маринка, — представил подругу Илларион.

— А Маринке, стало быть, не положено знать, как зовут гостя?

— Его зовут Хелье, — объяснил Илларион Маринке. — А Швелу они, скорее всего, утопили в колодце.

— А вот этот большой — Дир, — добавил Хелье. — Дир, не откочевывай далеко, пожалуйста. Где хозяюшка сиих палат, Илларион? Нам с нею говорить следует.

— Ее сейчас нету.

— Вижу. Дир! Не сбей статую! Когда вернется?

— Не знаю.

— И холоп… как его? Швела. Холоп Швела тоже не знает. А если печенеги придут? Ладно. Мы тут подождем немного, вдруг она прибудет. Надеюсь, мы вам с Маринкой не помешали. Маринка, Илларион — парень хороший, ты его не обижай.

— Хоромы что надо, — заметил Дир, озираясь по сторонам. — Прямо кня… ик… княжеские. Хорошо живет твой шапар. Все греки богатые.

— Не все, — заметил Илларион.

— Цыц, — сказал Дир. — Ты, эта, парень… не спорь со стар… старшими. Ухи над… надеру.

Илларион струхнул, но все же решил доказать свою правоту и начал было рассказывать про Миху, но тут в соседнем помещении кто-то вскрикнул хриплым мужским голосом. Хелье и Дир обернулись, нахмурились (Дир нахмуривался медленнее), и одновременно пошли к проему.

— Ты никому не веришь! — кричал рассерженный Александр, раненый в бедро и поддерживаемый с одной стороны беременной Матильдой, а с другой озабоченным Владимиром. — Тебе все говорили о Неустрашимых! Все, кроме меня, потому что мне сказали, что как только о Неустрашимых заходит разговор, ты впадаешь в ярость. Все говорили, хорла! А теперь я, стало быть, обязан красть Предславу из Вышгорода! Против ее воли, потому что тебе, самодуру, не хочется, чтобы она жила вдали от тебя с поляком!

— Ты же сам говорил, что это часть заговора! — возразил Владимир.

— Да, но ты-то об этом не знал! И с Ярославом — говорил я тебе, повремени с данью, мы обо всем договоримся миром, дай только срок! Но для тебя на этих сраных двух тысячах гривен свет клином сошелся! Ну и что, получил ты их?

— Алешка, перестань орать! — велел Владимир.

— Да больно же, хорла! Матильда, не напрягай мышцы, тебе нельзя. Где Швела? Вот, князь, назло тебе сейчас заболею и сдохну, пусть тебя дурак Добрыня выручает.

— Не ворчи, — сказал Владимир. — Что делать теперь, Алешка?

— Предславу надо выкрасть, это ты правильно придумал. Если туда теперь с ратью двинуть, Неустрашимые начнут действовать всерьез. А это очень не ко времени, очень! Мы не готовы.

— Кто это — мы?

— Не важно. Неустрашимые тоже не готовы. Но они готовее нас. А, хорла, еть!

Он припал на одно колено, держась рукой за поврежденное бедро.

— Да где же Швела, чтоб его черти взяли! — возмутился он. — Матильда, милая, будь другом…

— Что ж, я поеду один, — сказал Владимир.

Хелье бесшумно остановился в тени возле проема, а Диру жестом велел остановиться позади себя.

— Куда поедешь? — спросил Александр.

— В Вышгород.

— Не дури, Владимир. Придумаем что-нибудь.

— Завтра свадьба. Времени нет. Рассчитывать мне больше не на кого. Не Добрыню же посылать, в самом деле. Его горлохваты только и умеют, что девок в толпе для него выискивать.

Что ж, подумал Хелье мстительно. Она ведь хотела, чтобы я служил Владимиру. Вот и буду служить. Хорла, жалко, что Матильда здесь. Хвой с ним, с амулетом. Видеть ее мне совершенно не хочется, как оказалось.

— Ты не прав, князь, — сказал он, выступая вперед из проема и направляясь к группе. — Тебе есть на кого положиться.

За Хелье следовал Дир.

Владимир схватился за сверд. Александр поднял голову. Матильда побледнела.

— Кто такие? — спросил Владимир.

— Верные слуги твои, — ответил Хелье твердо. — Ты хочешь вернуть Предславу в Киев. В терем. Мы беремся это сделать. Ради тебя. Прямо сейчас.

Стоя за спиной Хелье, Дир улыбнулся. Происходящее ему нравилось и отвлекало от неприятных мыслей.

Владимир оглядел двух друзей, приподняв левой рукой ховрег. Подвох? Провокация? Неустрашимые?

— Назовите свои имена, — велел он.

— Меня зовут Хелье.

Пауза.

— А меня Дир. Ик! Прошу прощения.

— Твой друг пьян, — заметил Владимир.

— А твой трезв, да толку от него мало, — парировал Хелье. — Не будем терять времени. Решай, князь. Мы готовы.

Князь чуть помедлил.

— Каким образом ты собираешься сделать то, что собираешься сделать? — быстро спросил он.

— Это уж моя забота, — уверил его Хелье.

— Нет. Отвечай.

Хелье наклонил голову и поднял одну бровь.

— Отвечай, — велел Владимир, повышая голос.

— Я беру это на себя. Какая разница, как я это произведу.

— Разница есть. Я тебя никуда не посылаю, никаких приказов не отдаю, на предложение не соглашаюсь. Мне просто интересно, каким именно способом ты собрался выкрасть мою дочь из Вышгорода.

— Я редко ошибаюсь, князь. Возможно потому, что не берусь за дела, в которых могу ошибиться, — сказал Хелье, перефразируя в очередной раз Старую Рощу. — Предупреди стражу в детинце, чтобы нас впустили, когда вернемся. Предслава будет у тебя в тереме до рассвета.

Владимир заколебался. Уверенный тон Хелье невольно внушал доверие — отцу в безвыходном положении. Но ведь совсем мальчишка еще!

— Повзрослел ты, малыш, — вдруг удивился вслух Александр, все еще коленопреклоненный. — Я знал, что из тебя выйдет толк. Я тоже редко ошибаюсь.

— А тебя не спрашивали, — резко сказал Хелье.

— Хелье! — подала наконец голос бледная Матильда.

— Решайся, князь, — повторил Хелье.

— Да, — поддержал друга Дир. — Решайся. Быстро тут! А то время теряем. Ик!

— Ты знаешь этих молодцов? — спросил Владимир у Александра.

— Одного знаю.

— Князь! — напомнил Хелье.

— Я еду с вами, — сказал Владимир.

— Э, — предостерег его Александр.

— А мы не против, — ответил Хелье.

— Совсем не против, — подтвердил Дир. — Ик!

— Владимир…

— Я еду, Алешка.

— Он едет, Алешка, — весело подтхватил Дир. — А ты не едешь. Лечи ногу.

— Не ходи с ними… А, хорла! — Александр вскрикнул и сморщился от боли.

Хелье кивнул князю и направился к выходу. Дир не очень ровно повернулся и не очень твердо последовал за ним. Владимир, еще мгновение поколебавшись, пошел за Диром.

— Илларион! — крикнул Александр.

В проеме появились стоявшие недалеко и, очевидно, подслушивавшие, Илларион и Маринка.

— Кто это с тобой?

— Это Маринка.

— Подойди. Нет, Маринка, ты пока там постой. Илларион, слушай внимательно. Ммм… больно!.. Спустишься в подвал. Сразу как войдешь, справа, агромаднейший сундук. Откроешь. В правом ближнем углу сундука шкатулка и глиняная бутыль. В шкатулке иголки и нитки. В бутыли оливковое масло. Живо волоки все это наверх, в спальню. Матильда, дай человеку ховрег.

Матильда послушно протянула Иллариону ховрег. Илларион чуть не столкнулся со спускающимся по лестнице заспанным Швелой со свечой в руке, проскочил мимо него, и ринулся вниз, в подвал.

— Швела, — позвал Александр. — Иди сюда. Быстрее. Подставь плечо. Так. Напрягись. Идем наверх. Матильда, останься и развлеки гостью. Маринку. Дай ей пряник.

Выйдя из дома, Владимир начал было отвязывать лошадь.

— Не надо, — остановил его Хелье. — Пойдем.

— А у вас нет лошадей?

— Будут, — сказал Хелье.

Через два квартала Дир прислонился к стене и нагнулся. Его вырвало.

— Как-то оно… — заметил Владимир, задумчиво глядя на Дира.

— Протрезвеет, — уверил его Хелье. — Два часа пути. Протрезвеет.

— Два?

— Доверься мне, князь.

— Подожди-ка, — попросил Владимир, останавливаясь.

— Да, князь?

— Поклянись, что не состоишь в заговоре. Ни в каком.

— Церкви у нас разные, но вера одна, — сказал Хелье. — Клясться — грех. Ни в каких заговорах я не состою.

— Мы действительно едем за Предславой?