Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

К вечеру следующего дня прибыл Тараск со своей армией. Усталые солдаты были покрыты пылью, а пехота подошла лишь через несколько часов после конницы. Войско расположилось возле лагеря Амальрика, и на рассвете соединенные силы начали двигаться на запад.

Их опережала волна разведчиков, и Амальрик с нетерпением ждал вестей о том, что наводнение загнало пойнтайнцев в ловушку. Но когда вернулись первые разведчики, то доложили, что Конан перешел реку!

— Что? — заорал Амальрик. — Переправились, несмотря на половодье?

— Не было никакого половодья, — отвечали обескураженные разведчики. — Поздней ночью он подошел к Танасулу и перевел войско через реку.

— Не было половодья? — закричал и Ксальтотун. — Это невозможно! В верховьях Ширки в течение двух последних ночей шел сильный ливень!

— Может и шел, ваша милость, — отвечал один из разведчиков. — Вода была мутная, и жители Танасула говорили, что вчера ее уровень поднялся примерно на локоть, но это не могло задержать Конана.

Колдовство Ксальтотуна не сработало! Эта мысль билась в мозгу Амальрика. Его страх перед пришельцем из прошлого нарастал с той самой ночи, когда высохшая мумия преобразилась в живого человека. Смерть Ораста превратила страх в настоящий ужас. Чуяло его сердце, что человек этот, увы, непобедим. И вдруг такое поражение!

Даже у самых великих некромантов случаются промашки, думал барон. Во всяком случае пока не стоит ссориться с человеком из Ахерона. Пока. Ораст мертв и корчится сейчас в бог весть какой преисподней. А меч Амальрика наверняка будет бессилен там, где не помогли чары жреца-отступника. Будущее неясно, а сейчас реальная угроза — Конан и его войско, и здесь чародейное искусство мага может быть необходимым.

Они прибыли в Танасул — небольшое укрепленное селение возле переправы. Разведчики донесли, что Конан занял позицию в нескольких милях от реки на горах Рокимантан и что вчера вечером к нему присоединились гандерцы.

Наступила ночь. Амальрик смотрел на Ксальтотуна, непроницаемого и неземного при свете факела.

— Что дальше? Магия нас подвела. Конан занял выгодную позицию, армия его сейчас почти такая же сильная, как наша. Придется выбирать из двух зол: либо занять оборону и ждать удара, либо отступить к Тарантии и ждать помощи.

— Ожидание нас погубит, — ответил Ксальтотун. — Переправимся и разобьем лагерь на равнине, а утром ударим сами.

— Но у него лучшая позиция! — вскричал Амальрик.

— Дурак! — вдруг взорвался всегда спокойный чародей. — Или ты забыл о Валькии? Ты думаешь, я беспомощен, если какая-то природная сила мне помешала? Я хотел, чтобы враг был побежден вашим оружием. Но не бойся: теперь мои чары уничтожат войско противника. Конан в ловушке. Не жди заката, переправляйся через реку!

Переправа шла при факелах. Конские копыта стучали по камням порогов, поднимали брызги на мелководьи. Черная поверхность воды отражала отблески пламени на отполированных щитах и нагрудниках. Было уже далеко за полночь, когда армия стала лагерем на равнине. Далеко вверху горели костры. Конан укрепился в Рокимантанских горах, которые стали теперь последней территорией Аквилонии.

Амальрик беспокойно мерял шагами лагерь. В шатре Ксальтотуна было светло, время от времени оттуда слышались вопли демонов, и зловеще стучал бубен.

Амальрик инстинктивно чувствовал, что на пути мага стоит не только военная сила. И снова его охватили сомнения в могуществе чародея. Он поглядел на огни вражеского лагеря, и ярость исказила его лицо. Его армия находилась посреди чужой земли. А там, в горах, притаились люди-волки, в которых жажда мести и ненависть к захватчикам заглушила все остальные чувства, мысли и надежды. Поражение и бегство через страну, жаждущую крови чужеземцев, означали полную гибель. А завтра он должен повести свою армию против самого грозного из полководцев Запада и его отчаянной орды. Если и теперь Ксальтотун подведет…

Из мрака вынырнула группа воинов. Они не то вели, не то волокли исхудавшего человека в лохмотьях.

Отдав барону честь, воины доложили:

— Ваша светлость, этот человек сдался стражникам и говорит, что ему нужно поговорить с королем Валерием. Это аквилонец.

Он походил скорее на волка, ободранного до костей. Руки и ноги его были покрыты шрамами от цепей. Лицо было изуродовано клеймом, глаза горели, как угли.

— Кто ты такой, собака? — спросил Амальрик.

— Зови меня Тиберием, — ответил тот и ощерил зубы. — Я пришел сказать вам, как победить Конана.

— Предатель, что ли? — загремел барон.

— Говорят, у вас много золота, — еле слышно сказал Тиберий, и лохмотья его задрожали. — Дай мне немножко. Дай мне золота, и я скажу тебе, как разбить короля.

Амальрику стало противно, но он никогда не гнушался подобными слугами.

— Если ты говоришь правду, то получишь столько золота, сколько сможешь унести, — сказал он. — Но если ты шпион и лазутчик, тебя распнут вниз головой. Ведите его за мной.

В шатре Валерия барон показал на человека, распластавшегося на земле:

— Он говорит, что может помочь нам выиграть завтрашнее сражение. А такая помощь нам понадобится, если у Ксальтотуна снова не получатся его штучки. Выкладывай, собака.

Тело предателя забилось в судорогах, слова полились сплошным потоком:

— Конан стоит лагерем в глубине Львиной долины, она круглая, с двух сторон крутые склоны. Напасть с флангов вы не сможете и будете вынуждены ударить в центр. Но если бы король Валерий пожелал прибегнуть к моим услугам, я показал бы ему, как зайти в тыл Конану. Если решитесь, нужно выступать тотчас же. Это в нескольких часах езды — много миль на запад, потом на север, потом нужно повернуть на восток, чтобы войти в Львиную долину с тыла — так, как вошли туда гандерцы.

Амальрик колебался, потирая подбородок. В эти времена хватало людей, готовых душу заложить за золото.

— Если наведешь меня на засаду, умрешь, — предупредил Валерий. — Тебе это ясно, не так ли?

Оборванец задрожал, но глаз не опустил:

— Если я тебя предам — убей меня!

— Конан не решится разделить свои силы, — рассуждал Амальрик. — Чтобы отразить наше наступление, ему понадобится вся армия, у него нет лишних людей, чтобы расставлять ловушки в горах. Кроме того, этот мерзавец знает, что на карту поставлена его шкура. Разве этакий пес может пожертвовать собой? Нет, Валерий, я думаю, он человек честный.

— Или самый последний негодяй, готовый предать своего освободителя! — рассмеялся Валерий. — Прекрасно. Я пойду с этим ублюдком. Сколько людей ты мне выделишь?