Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

О безумии короля говорили и в Аквилонии, и в Немедии, но у немедийцев была еще одна тема для разговоров — Ксальтотун, муж в маске. Он редко появлялся на улицах Бельверуса; говорили, что он много времени проводит в горных районах, где живут остатки древнего народа — темные молчаливые люди, гордящиеся своим происхождением от великой древней расы. Разносились слухи, что в горах гремят барабаны, горят костры, что разносятся звуки старинных напевов и заклинаний.

Никто не знал, что там происходит — за исключением Ораста, который сопровождал мага в горных странствиях, и ему эти дела нравились все меньше и меньше.

Но в самый разгар весны по гибнущему королевству прошел слух, который разбудил страну от кошмарных снов. Никто не знал, откуда идет этот слух. Одни говорили о древней старухе, которая спустилась с гор в обществе громадного волка, другие — о жрецах Асуры — они, как призраки, появлялись то в Гандерландии, то в Пойнтайнии, то в лесных селениях Боссона.

По мере того, как эта молва распространялась, поднимались и восстания в пограничье. Отдаленные немедийские гарнизоны были окружены и перебиты, карательные отряды уничтожались. Это были уже не беспорядочные мятежи, поднятые отчаявшимся народом — чувствовалось, что всем этим кто-то руководит. Поднялись не только простолюдины — бароны укрепляли свои замки и отказывались подчиняться губернаторам провинций. Отряды боссонских лучников в стальных шлемах двигались вдоль границ. Из пепла и руин поднималась полная жизни, грозная и яростная страна. Амальрик поспешил известить об этом Тараска, и тот прибыл во главе своей армии.

В королевском дворце в Тарантии оба владыки и Амальрик держали совет. Ксальтотуна не пригласили — он предавался своим таинственным занятиям где-то в горах. Со дня кровавой битвы в долине Валькии они не требовали от него магической помощи, а он был равнодушен к их интригам.

Не посылали и за Орастом, но он прибыл сам — бледный, как морская пена. Владыки с удивлением видели на лице жреца страх — а уж в трусости его никто не мог обвинить.

— Ты устал, Ораст, — сказал Амальрик. — Отдохни на диване, я прикажу слугам принести вина. Дорога была трудной…

Ораст махнул рукой.

— Трех коней я загнал по дороге в Бельверус и отдохну не прежде, чем расскажу вам все.

Он беспокойно кружил по залу и, наконец, остановился перед сообщниками.

— Когда мы использовали Сердце Аримана, чтобы вернуть жизнь умершему, — сказал он, — мы не ведали, что приведем в движение черный прах минувшего. Моя вина и мой грех. Мы думали только о своем честолюбии и не предполагали его в воскрешенном, и выпустили в мир демона, неподвластного людскому понятию. Да, я погряз во зле, но есть границы, которых не может перейти человек нынешних времен. Предки мои были обыкновенными людьми, без капли дьявольской крови, лишь я вступил в бездну — но до определенных мне рубежей. А за спиной Ксальтотуна лежат тысячелетия черной магии и страшных традиций древности. Я не могу его понять не только потому, что он волшебник, — он наследник целого народа волшебников.

Увиденное мной поразило меня. В самом сердце спящих гор Ксальтотун беседовал с душами умерших и призывал древних демонов забытого Ахерона. Я видел, как ему поклоняются проклятые потомки проклятой империи, как они называют его своим верховным жрецом. И я видел, что он готовит — клянусь вам, ни больше, ни меньше — он собирается возродить царство ужаса древности — Ахерон!

— Что ты имеешь в виду? — спросил Амальрик. — Ахерон давно повержен в прах, а потомков этой расы слишком мало, чтобы установить империю. Даже Ксальтотуну не под силу вернуть к жизни прах, которому три тысячи лет.

— Слишком мало знаешь ты о черных силах, — грустно сказал Ораст. — Я видел, как от его заклятий даже горы меняют очертания. Передо мной появлялись туманные контуры лесов, долин и рек — не сегодняшних, а тех, что были на заре времен… Я даже заметил, как вставали из тумана пурпурные башни разрушенного Пифона.

И во время последнего сборища, на котором я присутствовал, когда били барабаны, а его поклонники-горцы, завывая, посыпали головы пеплом, до меня дошло, наконец, значение его колдовства. Клянусь вам — своими чарами и заклинаниями, подкрепленными неслыханно кровавыми жертвами, он воскресит Ахерон. Он покорит мир и потоками крови смоет современность; чтобы вернуть прошлое.

— Ты сошел с ума! — закричал Тараск.

— Сошел с ума? — Ораст обратил к нему усталые глаза. — Да разве может сохранить разум человек, увидевший все это? Но я говорю правду. Он собирается возродить Ахерон с его башнями, чародеями и жестокими повелителями — такой же, как был. Остатки ахеронцев послужат ему основой, а кровь и плоть нынешних людей станут известью и камнем для этой постройки. Я не могу сказать, каким образом он этого добьется, здесь мой разум бессилен. Но я видел это! Ахерон снова станет Ахероном, лесам, горам и рекам вернется древний облик. А почему бы и нет? Если уж я со своими скромными возможностями сумел воскресить мертвеца трехтысячелетней давности, то почему же величайший чародей мира не сможет проделать этого с целым царством? И восстанет Ахерон из праха по его слову.

— Можно ли ему помешать? — спросил пораженный Тараск.

— Есть только один способ, — сказал Ораст. — Мы должны похитить у него Сердце Аримана.

— Но ведь я… — начал Тараск и осекся.

Никто не обратил на это внимания. Ораст продолжал:

— Эту силу можно обратить против него. Но как его похитить? Он укрыл его в таком тайном месте, что даже грабители из Заморы будут бессильны. Я не знаю, где оно находится. Ах, если бы он снова погрузился в сон черного лотоса… Но это было лишь после битвы при Валькии, когда ему нужно было восстановить свои силы…

Двери, запертые на ключ и на засов, бесшумно отворились, и перед ними возник Ксальтотун. Спокойный и молчаливый, он поглаживал бороду, но в глазах его горел адский огонь.

— Слишком много научился ты от меня, — спокойно сказал он, указывая пальцем на Ораста. И, прежде чем кто-нибудь успел пошевелиться, бросил к ногам окаменевшего жреца горсть пыли. Коснувшись пола, порошок загорелся, дым поднялся и обвился вокруг Ораста темной спиралью. Наконец спираль охватила шею бедняги, и его крик перешел в хрип. Глаза его вылезли из орбит. Подобно шнуру, дым задушил его, побледнел и исчез, а мертвый Ораст рухнул на пол.

Ксальтотун хлопнул в ладоши, и в зал вошли двое — их часто видели рядом с чародеем. Невысокие, темнокожие, с красными раскосыми глазами и острыми, как у крысы, зубами, они подхватили тело и вынесли его.