Новый альбом - Павел Тетерин

— Я, пожалуй, пойду — тихо сказал Стас, когда очередная, бесполезная и совсем не вкусная чашка чая была выпита.

— Хорошо — сказала Ольга чуть слышным голосом. Они не включали свет, и её силуэт был отчётливо виден на фоне окна, за которым уже почти опустилась на землю ночь.

Стас встал, обулся, снял с крючка куртку и замер возле входа. Оля подошла к нему близко, очень близко, и ему на секунду показалось, что сейчас она обнимет его, крепко-крепко, и шепнёт на ухо лишь одно слово — «останься», и он останется, и с завтрашнего дня его жизнь станет совсем другой… но она лишь поцеловала его в щёку и отстранилась.

— Звони — коротко сказала Ольга.

— Хорошо — ответил Стас и вышел за дверь, стараясь не оглядываться, чтобы не испытать ещё один приступ мучительной и бесплодной надежды. Сел в машину, включил зажигание, затем выкрутил громкость на магнитоле на максимум и покатил обратно по дороге между сосновых лап, пытаясь хоть как-то разобраться в буре эмоций, которые не могла заглушить орущая почти на максимуме громкости какая-то незнакомая песня

… одинокий ребёнок….

но мысли путались, как рыболовная леска, стягивались в болезненные узлы, грозившие задушить его, порезать на части, в горле стоял комок

…магазине игрушек…

надо быстрее добраться домой, зарыться с головой в подушки, выпить снотворное, или просто выпить

…среди полок…

или поехать к друзьям, как-то отвлечься, но к кому, уже поздно, все наверное уже спят

…не нужен…

Стас, до боли в костяшках стиснув руль, ехал к себе домой, в свою холостяцкую нору, чтобы поскорее лечь спать, поскорее закончить этот странный день. Лицо его, окрашиваясь в свете приборной доски, было мертвенно — синим, словно окаменевшим. По небритой щеке скатилась слезинка и упала ему на колени, потом ещё одна. Он, не обращая на них внимания внимания, ехал дальше, всё набирая скорость, механически поворачивая и обгоняя машины… и плакал — молча, не дрогнув ни одним мускулом лица — словно памятник самому себе, которому какой-то шутник смочил глаза из водного пистолета ради забавы.

А в доме она, немного посидев возле пустого стола, встала, вымыла чайные чашки и медленно, будто старуха, поднялась на второй этаж, к дочери.

— Спишь? — чуть слышно спросила она, отворив дверь в детскую.

— Нет — Маша заёрзала в постели и включила небольшой ночник в изголовье.

Оля подошла к кроватке и села на небольшой стульчик, стоящий рядом. Маша повернулась вбок и внимательно посмотрела на мать.

— Мам? — задумчиво сказала она.

— Да? — Ольга взяла в руку маленькую розовую ладошку и легонько сжала её.

— Мама, у папы опять было это, ну, когда он становится таким, как был раньше? Да?

Она грустно улыбнулась и погладила Машу по руке.

— Да… задумчиво сказала она, остекленевшими глазами глядя в одну точку. — Что то- вроде того, моя рыбка…

Маша вздохнула.

— Мне нравится он таким — мечтательно сказала она, глядя в потолок.

— Да, мне тоже, доча. Спи давай, завтра поговорим. Поздно уже… — она протерла глаза и отвела взгляд, чувствуя, как нестерпимо защипало в глазах. Не расплакаться бы при дочери — ей видеть это совсем ни к чему.

Но она всё таки сделала это — но чуть позже, когда дыхание дочери выровнялось, и Ольга точно знала, что её самый главный в мире человек спит и не сможет увидеть её слёз.

-

Анатолий Сергеевич сидел в кресле и разбирал скопившиеся на столе бумажки — справки, какие- то отчёты, рецепты… Он выкинул очередную пачку макулатуры в урну, снял очки и устало протёр глаза.

Рабочий день подходил к концу. В принципе, через часок можно будет поехать домой… если ничего непредвиденного не случится. Он собирался продолжить, когда на столе зазвонил телефон.

Поморщившись от резкого и неожиданного звука, он взял трубку и сказал:

— Доктор Скобленко, слушаю.

— Алло — робко произнес нетвёрдый женский голос, и он, несколько секунд подумав, вспомнил, кому он принадлежит.

— Здравствуйте, Ольга — мягко сказал он — Чем могу быть полезен?

— Анатолий Сергеевич, я бы хотела заехать поговорить с вами. Вы найдёте для меня пятнадцать минут? — голос звучал как-то неуверенно. Казалось, он была чем-то сильно расстроена.

— Конечно, подъезжайте — мягко сказал он и задумчиво постучал ручкой по столу. — Я с удовольствием приму вас.

— Спасибо вам большое, Анатолий Сергеевич — она прикрыла трубку рукой и высморкалась. Судя по голосу, она чем-то сильно расстроена — подумал Анатолий Сергеевич, молча продолжая вертеть ручку в руках.

— Я буду у вас минут через двадцать. Вас правда это не обременит?

— Ну что вы, Оленька, даже и не думайте сомневаться. Думаю, чайник вскипит как раз к вашему приходу.

— Спасибо вам огромное — по услышал, как она улыбнулась. Уже хорошо.

— До встречи.

— До встречи — сказал Анатолий Сергеевич и положил трубку, затем встал и подошёл к окну. Какое-то время он стоял, задумчиво рассматривая уже начинающую собираться перед светофором вечернюю пробку, после чего подошёл к столику в углу и включил чайник. Проверил, есть ли чистые кружки, затем вернулся к своей работе, чтобы скоротать время ожидания.

Где-то через пятнадцать минут в дверь кабинета робко постучали.

Анатолий Сергеевич снял очки и положил их на стол.

— Войдите — стараясь говорить громче, сказал он.

Дверь отворилась, и на пороге кабинета появилась красивая молодая женщина. Она, немного задержавшись у входа, отряхнула припорошенные снегом волосы, затем прошла внутрь. Доктор, встав со своего места, помог ей снять плащ, затем придвинул стул и вернулся на своё место. Он, конечно, хорошо знал эту женщину. Можно сказать, уже много лет. Хоть видеться им доводилось отнюдь нечасто.

В его медицинской практике было много интересных с точки зрения науки случаев, когда после полученной травмы и перенесенной комы психика человека менялась. За свою жизнь он повидал разное, но ситуация, в которую попал муж сидящей перед ней женщины, была особенной. Поэтому он без раздумий согласился задержаться после работы, чтобы встретиться с ней.

Ольга, сделав глубокий вдох, заговорила.

— Вчера был один из таких дней — сразу, без предисловий, начала она.

Анатолий Сергеевич понимающе кивнул.

— И как всё прошло?

Она на секунду задумалась, затем достала из сумочки платок и положила его к себе на колени. Аккуратно разгладила уголки… после чего её будто прорвало.

— Он приехал, где-то в обед… Зашёл в дом, мы начали говорить. И всё как обычно — у него явно головные боли, похудел, наверное, плохо ест… И всё как обычно. Он опять был совсем другой. Такой, каким был тогда. Как семь лет назад… нет, даже восемь. До всего этого его сумасшедшего увлечения хоккеем, до этой ужасной травмы, комы. Опять говорил, что любит меня. И знаете, самое жуткое что? Что я смотрю ему в глаза, и вижу, что он не врёт и не притворяется. Он…как будто в эти момент он не помнит всего того ужаса, который я вынесла и из-за которого мы расстались… — Ольга всхлипнула, но сдержала себя — … Вы даже не представляете, как мне тяжело в эти дни. Такой день случается нечасто, где-то раз в полгода, но после него я чувствую себя совершенно разбитой и опустошённой.

Анатолий Сергеевич вздохнул и устало протёр глаза.

— Ольга, мы с вами уже обсуждали этот момент — осторожно заговорил он. — У вашего мужа очень сложное расстройство психики, осложнённое черепно-мозговой травмой. Мы проводили с ним разные исследования, беседы, помещали его под воздействие гипноза… И всё, что нам удалось понять, в том числе с вашей помощью — то, что иногда, очень редко, его закидывает в какой-то один день, хранящийся у него в памяти, и тогда он… как бы это сказать… — Анатолий Сергеевич сделал паузу, подбирая слова — … на один день он как бы превращается в самого себя из прошлого, что ли. Со всеми вытекающими последствиями.

Он замолчал и посмотрел на Ольгу. Та сидела перед ним, уронив руки на колени и опустив глаза вниз.

— Я всё это помню — с горечью в голосе заговорила она. — Просто… вам, конечно, трудно меня понять, вы уж простите. Что такое — видеть перед собой человека, который для тебя почти что умер… — он запнулась — и при этом был тебе так дорог. Он…как будто выныривает откуда-то, снова такой же, как и раньше. Когда он смотрит на меня в эти чёртовы дни, мне хочется наплевать на голос разума и вернуть всё… но я же знаю, что это невозможно, совсем невозможно… И все это очень тяжело для нас с дочерью. Ей, пожалуй, проще, но мне… мне порой бывает просто невыносимо. И я поняла, то мне… нам, нам с дочкой надо решиться. Я ведь не хочу остаток дней провести одна. Мне предлагают выйти замуж, и я…знаете, я не вижу причин отказываться — она с вызовом вскинула на доктора глаза, будто ожидая, что он сейчас устыдит её. Анатолий Сергеевич, только участливо кивнул, стараясь выдержать взгляд её пронзительных зелёных глаз, наполненных слезами.