Звездный бумеранг - Сергей Волгин

Спал он до тех пор, пока не пришла Лия и не разбудила его. Девушка потрясла его за плечо и укоризненно сказала:

– Ой-ой, засоня! Нельзя так много спать. Вредно. Пойдите и умойтесь, молодой человек. А где ваш товарищ?

– Ушел погулять,- ответил Володя смущенно: еще не хватало, чтобы его будила девушка! Он пригладил ладонями волосы и послушно направился в душевую, в которой они купались с Агзамом. Вернулся он посвежевший.

Лия с кем-то разговаривала по видеотелефону. Она была на этот раз в розовом сарафане и в прозрачных с дырочками туфлях. Лицо, руки и ноги девушки были бронзовыми, поэтому льняные кудри и светлые брови казались выгоревшими на солнце.

После Володя узнал, что Лия, закончив общее образование, половину каникул провела на берегу моря, отдыхала. Теперь ей предстояло окончательно выбрать специальность и продолжать учебу.

Девушка выключила аппарат. Сощурив веселые с бесенятами глаза, она подошла к Володе и протянула руку.

– Мне понравилось здороваться за руку,- призналась она, смеясь, и так тряхнула руку Володи, что он улыбнулся.

– Мы будем друзьями?- спросила она нежным контральто.

На Земле Володя не дружил с девочками. Если бы девочка предложила ему дружбу, он, наверное, долго бы смеялся. Другое дело здесь. С большим удовольствием он согласился:

– Хорошо, будем друзьями. Я надеюсь, это не помешает нашему здоровьюдобавил он в шутку, и они дружно рассмеялись.

– Я слышала, у некоторых такая дружба вызывает бессонницу.

– Для этого существует электросонный аппарат, которым я случайно воспользовался.

– Вы очень практичны, Володя…

– Это, наверное, влияние космоса.

– Очень жаль,- погрустнела Лия, но сейчас же повеселела и сказала:- Мы вылечим вас. Очень вредно в каждом движении души выискивать выгоду.

Один наш поэт так пел: "Если ты к чувству приложишь мерку, то считай себя погибшим…" Володя, затревожился. Лия не могла скрывать ни своих чувств, ни мыслей. Ей надо было отвечать тем же: иначе поступать Володя не мог. Но окажутся ли все его чувства и мысли чистыми?

Они стояли и разглядывали друг друга восторженно, словно давно не видевшиеся соклассники. В девушке каким-то причудливым образом сочетались детская наивность и острый проницательный ум. Так по крайней мере думал Володя. Она живо реагировала на каждую мысль, поступки свои, казалось, не обдумывала и совсем не беспокоилась о том впечатлении, которое производит.

И в то же время властно привлекали ее непосредственность и мягкость, кристальная чистота души, ничем не омраченная молодость, и он готов был взять ее за руку и повести за собой. Девушка, словно угадала его мысли, взяла его за руку и повела в коридор, говоря:

– Наши заняты серьезными делами, и мне поручили вас развлекать…

Комната оказалась небольшой, и, кроме цветов в расписных вазах, в ней ничего не было. Володя остановился на пороге и с удивлением посмотрел на девушку. Она поняла его, засмеялась и сказала, подмигнув лукаво:

– Пусто? Сейчас мы наведем порядок. Я все убрала по случаю отъезда на каникулы.

Лия пошла вдоль стен, то нажимая кнопки, то покручивая блестящие маленькие краники. А за ней из стен выплывали креслица, диванчики, появился невысокий, разрисованный цветными кубиками стол; в противоположной стороне развернулись створки, и из стены выехало странное сооружение; круглое зеркало на перевитых зелеными искусственными листьями ножках; под зеркалом, как на пишущей машинке, сверкали четыре длинных ряда квадратных клавиш; и рама для зеркала, и подставка для клавиш, и квадратный ящик, неизвестно для чего предназначенный, были украшены резьбой, сделанной искусным мастером. И повсюду, где только можно, были нарисованы цветы. Вначале сооружение показалось Володе отлакированным, но когда он присмотрелся, то понял, что оно отлито из какого-то специального материала и цветы не нарисованы, а искуснейшим образом отлиты.

– Вот комната и приняла жилой вид. Вам нравится?- спросила Лия и открыла в столе углубление со множеством ячеек.- Это моя библиотека- пояснила она, доставая из ячейки трубочку с ноготок.- Хотите, почитаем сказку? Я люблю сказки. Садитесь вот сюда.

Володя сел в указанное девушкой креслице против зеркала и спросил:

– А в другом месте сидеть воспрещается?

– Воспрещается,- совершенно серьезно подтвердила Лия и сунула трубочку в отверстие таинственного ящика. Потом нажала один за другим два клавиша и села в креслице рядом с Володей, объяснив:- С другого места будет хуже видно.

– Читать?

– Нет, смотреть.

Володя ничего не понимал: то она говорила "будем читать", то "смотреть". И только он собрался задать вопрос, как из сооружения раздался голос:

– Жил-был мальчик Оя?

Может быть, сказка уамлян начиналась другими словами, но аппарат переводил на русский язык с детства всем нам знакомой фразой. Володя улыбнулся. На душе стало тепло. Он вспомнил книжки с картинками, которые еще с малых лет сохранились у него в столе, и с благодарностью взглянул на девушку.

В зеркале вспыхнул свет. Как на экране телевизора, в нем заплескались волны, оранжевый горизонт слился с пенными верхушками водяных подвижных холмов, и все – и небо и море – забушевало, заярилось. И среди этих гигантских волн букашкой прыгала лодочка с миниатюрным мальчиком в красных трусиках. У мальчика росла борода, и выросла белая и длинная. Он махнул бородой, и волны вокруг послушно улеглись, как разъяренные псы у ног, и море расстелилось голубым мохнатым от пены ковром.

И хотя начало сказки Володе показалось забавным, Лия выключила читающий аппарат и сказала:

– Это слишком наивно. Лучше я вам сыграю картинку "Проснувшееся море". Музыка облагораживает человека, не правда ли? У нас каждый имеет какое-либо отношение к музыке. А я даже одно время хотела стать композитором, но вовремя поняла, что талант у меня короче воробьиного носа.

Сейчас рядом с Володей сидела не девушка-хохотушка, а очень серьезная женщина, и говорила она с чуть заметным оттенком иронии. А Володя про себя усмехался. Когда он пошел в школу, мама и папа тоже решили сделать из него композитора и отдали в музыкальное училище. Несколько лет Володя бегал из школы в училище, размахивая черной папкой с нотами, несколько лет мучился, но выше тройки ни разу не получил. Да и троек он добивался лишь своей сообразительностью и хорошей памятью. Он перечитал немало литературы о музыке, надеясь этим повысить свою успеваемость. И сейчас еще он мог бы повторить случайно оставшееся в памяти определение: "Музыка – одна из форм общественной идеологии".