Белое солнце дознавателей. Том 4 (СИ) - Ри Тайга

Передышкабыла недолгой — размеренные шаги раздались снова. Яванти снова вздохнул, прикидывая время. Когда сир Иссихар думает, трогать его не стоит. Никому. Это усвоили все в клане, и даже Глава, хоть и делал вид, что это не так.

Сир перешел к столу, развернул пергамент, придавив его прессом, и выбрал кисть — значит опять будет набрасывать список задач.

Живот снова тоскливо забурчал и Яванти вздохнул ещё раз, тоскливее — о шаловливых умелых пальчиках можно пока забыть, как и о завтраке. «Толстяк», именно так, просто, его называли все в клане Данов. «Смешной толстяк Яванти».

Все, кроме господина.

Ещё пара декад в таком режиме и он перестанет быть «толстяком», а это значит что? Его перестанут любить женщины — они любят справных, и придется менять гардероб — а бывать у портных Яванти не любил, но купить сразу готовое — нельзя. У Данов — должно быть все самое лучшее, и самые приближенные вассалы не могут позволить себе одеваться в лавках пошитого платья.

Нет, к мастеру — портному Яванти не хотел — его снова будут тыкать, крутить и мерить, и… трогать. Нет, как только господин наконец — то успокоится — он закажет не один, а два поздних завтрака за раз!

— Вы в карцере, сир, — откашлявшись тихо напомнил Яванти, оценив длинную тень на полу — утро уже было в самом разгаре. — Вам нужно вернуться в Корпус до того, как будет обход после построений.

Сир Иссихар не отреагировал и даже не повернул головы, продолжая писать на свитках — кисть порхала вверх-вниз, описывая полукруги — каллиграфия господина была изумительной, но даже это он продолжал скрывать. Даже это.

Яванти вздохнул.

— Карцер, господин!

— Тридцать два мгновения, — не отрываясь от письма ни на миг ответил господин.

Толстяк снова отследил длину теней на полу, которые почти достигли его сапог, но спорить не стал — господину виднее. То, что сир попадал в карцер только тогда, когда ему хотелось подумать в уединении — это знал практически весь Корпус. Сир Иссихар бывал там так часто, что это место — он слышал сам как говорили Наставники — называлось «личная комната уединения Дана». А также то, что он мог покидать территорию, когда заблагорассудится — на это всегда закрывали глаза, если господин возвращался к утреннему обходу.

Яванти обычно не понимал большей части причин — почему господин поступает именно так, а не иначе, но жизнь длинна и в итоге всегда оказывалось так, что сир был прав.

«Любимец Немеса» — так сира Иссихара за глаза называли в клане. Поцелованный судьбой ещё в колыбели, осененный благодатью, хранимый великим Змеем, потому что господин из любых самых сложных положений выходил чисто и красиво.

Иногда Яванти думал, что именно «запас удачи» — это то, из-за чего господина до сих пор держали в клане, смотрели сквозь пальцы на многие выходки, даже когда он ходил по краю грани — было бы хорошо, если бы Наставника Чи казнили быстро, иначе… иначе он не знал, что делать и как остановить господина.

«Запас удачи, поцелованный Немесом» — Яванти хмыкнул про себя. Если бы они знали, сколько мгновений, которые складывались в дни, было потрачено в раздумьях на эту удачу, сколько планов, сколько бессонных ночей, когда господин думал, ходил и думал-думал-думал…Клан может считать, как угодно, но он, Яванти, знал сколько стоит такая удача.

Удача — это работа, как любил повторять господин. И ничего кроме.

— Обручальное кольцо?

— Сира вскрыла доставленный дар, — бодро отрапортовал он. — Но надела ли…

— Где они сейчас?

Яванти пошевелил пальцами — щелкнули кольца — Вестник улетел и вернулся через доли мгновения с неяркой вспышкой — там было только одно слово.

— Возвращаются от Западных ворот.

— Отмени бронь на соседнюю ложу. На все соседние ложи.

— Вы… вы больше не собираетесь быть рядом с леди на Граноле? — спросил Яванти быстрее, чем успел подумать и тут же втянул голову в плечи — ответный взгляд сира Дана был красноречив — никогда не стоит лезть в его дела. «Золотой билет» для сиры Блау он доставал лично, как и выкупал все ложи вокруг — сверху, снизу и по бокам.

— Рядом — нет, вместе — да, — соизволил снизойти до пояснений сир, и Яванти опять ничего не понял. Как и главного — почему из всех прекрасных… воистину прекрасных цветков родного предела, сир выбрал северную белокожую, хрупкую и…странную. Не понимал, зачем это господину, ведь последствия очевидны, но спрашивать он не будет — ему дорого его здоровье.

Маленькая леди была опасна — Яванти чуял опасность сразу, тем, что пониже пояса сзади, иначе не прожил бы так долго. Он даже знал, в какой момент передумал господин — помнил отчетливо, как сверкнули глаза сира Иссихара, когда тот просматривал записи со школьного Турнира. Этот момент сир Дан прокручивал больше десяти раз — когда пламя Великого вспыхнуло, и охватило девчонку целиком.

Благословлена Великим.

Истинная дочь Великого — благословение подделать нельзя, и там где ступает маленькая ножка леди, следом незримой тенью следует Бог.

И сейчас этот Бог пришел на Юг. Следом за леди.

Яванти не был суеверен, но тщательно соблюдал традиции, следовал всем правилам, возносил подношения Немесу… но это Немес. Живой и понятный.

А Бог, который выглядит, как серебристое пламя? Бог, который даже не считает нужным выражать свою волю? Молчаливый Великий. Этот Бог пугал его и настораживал. Так же, как эта леди.

Яванти казалось, что он наконец понял, чего жаждет господин — именно жаждет, потому что так много усилий сир Иссихар не прикладывал давно — жаждет получить и жаждет забрать «благословение» себе.

Учитель Яванти в детстве читал им вслух старые Хроники, о Высших, получивших благословение чужого Бога, которые несли разрушение и хаос, но всегда выходили сухими из воды.

Благословенный пройдет по зыбучим пескам и ни одна песчинка не дрогнет под его ногами, если его ведет Бог. И Яванти совсем не хотелось знать, что хочет Великий на Юге, и что произойдет, если они столкнутся с Немесом.

Он, Яванти, был против, но никогда не скажет этого господину. С благословениями не шутят. Это не Немес — у которого — и это знают все — все покупается: и благословение и немилость. За благословения — кратковременные, как немилость, всегда приходилось чем-то платить, и плата иногда была такой высокой, что рисковать так решался не каждый. Единственное, что дарует Немес — это удачу всем и каждому, если на то будет воля его. Великий — другое дело. Сын Немеса и дочь Великого просто не могут быть парой, это понимал даже он, глупый Яванти.

Может быть господин хочет разрушить чужие планы чужими руками? То, что не вышло у него — получится у маленькой леди? Эта идея представлялась Яванти ещё более безумной, чем тот факт, что господин решился связать себя помолвкой в храме Мары. Скажи кто ему это вчера и Яванти решил бы, что у кого-то поехали плетения. А что сегодня?

Сегодня он всю ночь провел по лавкам, выбирая флейты!

Нет, он не враг себе и ничего не скажет господину. Он будет молчать. Как всегда.

Притворялся господин и притворялся Яванти. Притворялся так давно, что уже и сам забыл, каким человеком он был на самом деле — так крепко маска приросла к нему.

— Информация нужна к вечеру, — господин передал ему готовый свиток с перечнем нескольких южных родов, и Яванти невольно дернул бровью — список был странным.

— Ашту, сир? — Не удержался он. Все знают, что от ставленников Управления стоит держаться подальше и не привлекать внимания.

— Все, что в списке. Представишь мне, я уберу лишнее, — «то, что не нужно знать моей невесте» не прозвучало, но… было понятно и так.

— Я хотел бы понимать… сир, — Яванти скрутил пергамент в трубочку и сунул в рукав. — Мы… помогаем маленькой леди?

Господин улыбнулся. Широко и весело. Улыбнулся так, что Яванти отступил назад на пару шагов.

— Я собираюсь продемонстрировать всему пределу, каких невест выбирает род Дан.

— Но… леди явно хочет, чтобы все было тихо…, — напомнил Яванти о клятве молчания. О том, что Глава рода присылал уже третий Вестник и даже личное письмо с Нарочным — требование прибыть срочно, которое так и валялось запечатанным на столе, он не упомянул — сир Дан, который сейчас официально сидит в карцере и получить приказ просто не мог, был в курсе.