Где старые кости лежат - Энн Грэнджер

— Похоже, в Бамфорд! — ответил констебль, сидевший за рулем.

Впереди показалась дорога. «Лендровер» с ревом вывернул на шоссе, они последовали за ним.

Перегнувшись с заднего сиденья, Маркби рявкнул:

— Смотрите не упустите его!

Еще из Уэльса старший инспектор позвонил Пирсу и поделился своими планами. Он велел дождаться его возвращения. Наверное, неправильно он распорядился! Надо было немедленно арестовать Брайана.

— Осторожно! — закричал Пирс. — Он поворачивает! Он не едет в Бамфорд!

Они поравнялись с поворотом на карьер. Впереди них Брайан резко выкрутил руль. «Лендровер» покатил по тропинке, ведущей к домику Финни, и остановился. Констебль тоже повернул, полицейские успели увидеть, как Брайан с трудом выбирается из машины и, оглянувшись через плечо, бежит между деревьями.

— Осторожнее, сэр! — задыхаясь, проговорил констебль, когда они с Маркби и Пирсом пустились в погоню. — Здесь обрыв…

Не успел он договорить, как впереди послышался крик и грохот падающих камней. Потом снова грохот — еще одна лавина — и тишина.

— Господи, он сорвался! — вскричал Маркби.

Они добежали до обрыва и увидели пролом в проволочной ограде. Земля осыпалась. Брайан, скорчившись, подпрыгивал на уступах, словно сброшенный самосвалом мусор, а не человеческое существо. Его окружало облако пыли и мелких камней. Охваченные ужасом, Маркби, Пирс и констебль смотрели, как корчится и переворачивается падающий Брайан. Наконец он упал на самое дно и затих без движения — совсем рядом с тем местом, где лежал труп Натали.

Сзади послышался рокот еще одной машины. Обернувшись, Маркби увидел Мередит. Она бежала к нему, что-то крича и задыхаясь.

— О, нет… — Мередит увидела пролом, и глаза у нее сделались огромными. — Алан, он как раз объяснял мне, почему спрятал Натали! Он собирался рассказать, почему он унес ее тело! Ну, почему ты не приехал на десять минут позже?

Пирс уже прыгал по уступам, Маркби и Мередит зашагали по каменистой тропе.

Брайан лежал ничком, подложив под себя руку, а другой рукой прикрыв голову.

— Он умер? — прошептала Мередит.

Неподвижная фигура вдруг зашевелилась. Брайан застонал. Скрюченные пальцы подгребли горку пыли.

— На-та-ли… — прошептал Брайан.

Глава 21

— Разрешаю вам поговорить с ним, — сказал врач. — Только недолго. Он сильно ударился головой. Мы оставим его здесь еще на сутки и понаблюдаем за его состоянием. Кроме того, у него перелом двух ребер, трещина запястья и множественные ссадины. Кстати, пациент выражает горячее желание побеседовать с вами.

— Правда? — удивился Маркби.

Врач загадочно улыбнулся:

— По-моему, ему не терпится снять тяжесть с души. Кстати, а пост охраны у его палаты обязателен? Ваш констебль тревожит остальных пациентов; если честно, вряд ли мистер Фелстон в теперешнем состоянии способен сбежать.

— На всякий случай пусть его пока охраняют. Один раз он уже пытался сбежать! — решительно возразил Маркби.

Врач неодобрительно покосился на старшего инспектора.

— Это когда он… свалился в карьер?

Слово «свалился» прозвучало по меньшей мере двусмысленно.

— Пока неясно, как и почему он упал. Я хочу спросить его и об этом.

Врач фыркнул. Очевидно, он любил читать материалы так называемых независимых журналистских расследований, в которых расписываются зверства полиции. Затем он пожал плечами. Ему и своих забот хватало.

Маркби быстро зашагал по коридору. Сержант Пирс шел за ним по пятам. Увидев их, констебль, сидящий на стуле у палаты Фелстона, поспешно вскочил:

— Все в порядке, сэр! Он кроткий, как ягненок. Настроение у него подавленное, но вместе с тем он какой-то неугомонный. Слова из него не вытянешь; он только все спрашивает, когда вы придете. Сидит и сидит в кровати и о чем-то думает. Наверное, здорово он головой-то приложился! Знаете, что он спросил? — Констебль замолчал и смущенно посмотрел на Маркби. — Спросил, были ли вы женаты, сэр.

— Вот как? И что же вы ответили?

— Что вроде да, но точно я не знаю. На самом деле я не знал, что ему и ответить. Надеюсь, я не напортил, сэр?

— Нет, не напортили! — заверил его старший инспектор.

Брайан сидел в кровати, обложенный подушками. Лоб у него был заклеен пластырем; в распахнутом вороте пижамы виднелась марлевая повязка на груди. Одна сторона лица распухла и побагровела.

— А я вас давно поджидаю! — заявил он, вместо приветствия.

— Наслышан.

Маркби взял стул и придвинул его к кровати. Сержант Пирс сел в углу, у стены.

— Как вы себя чувствуете, Брайан?

— Как будто лошадь лягнула копытом в живот. И голова болит чертовски.

— Зачем вы побежали к карьеру?

Брайан повернулся к старшему инспектору и, не мигая, посмотрел ему в глаза:

— Сам не знаю. Наверное, хотел спрятаться в лесу. Пока я не поскользнулся, даже не видел, что стою на краю обрыва! Да ладно, какая теперь разница!

— Мисс Митчелл сказала, что вы прятали Натали Вуллард в развалинах.

— Не могу называть ее той фамилией. — Брайан беспокойно заворочался на кровати. — Для меня она была Натали Солтер — и навсегда останется Натали Солтер.

— Брайан, вы больше ничего не хотите мне сказать?

Брайан чуть повернул голову, чтобы лучше видеть Маркби.

— Раз вы поговорили со своей подружкой, вы уже знаете все, что нужно, о нас с Натали…

— Сейчас меня интересует не Натали, — перебил его Маркби. — Расскажите о ферме, о ваших отце и дяде. И о матери.

Фермер снова беспокойно заерзал и вдруг с горечью пробормотал:

— А вы смышленый! И не стыдно вам совать нос в чужие дела! Наверное, потому вы и стали старшим инспектором!

Забывшись, Пирс хихикнул, но тут же прикрыл рот рукой и бросил на Маркби извиняющийся взгляд.

— Ну, что ж! — внезапно решился Брайан. — Значит, так. Мой отец и дядя Лайонел — родные братья. Они всегда очень дружили. Вскоре после войны, в 1948 году, они вместе купили ту ферму, где мы сейчас хозяйствуем. Потом они поняли, что сами не справятся. Нужна хозяйка, чтобы вела дом, готовила, ну и ходила за телятами, цыплятами и так далее. Жениться обоим было не по карману. Двух жен на ферме не прокормить. Они придумали тянуть жребий, и мой отец выиграл. У него была одна знакомая девушка в Уэстерфилде. Во время войны она вступила в Земледельческую армию,[1] и в последний год войны они с отцом вместе были работниками на одной ферме. Ей вроде нравилось работать в деревне. И потом, в конце сороковых годов, с продуктами было плохо, многое получали по карточкам. Наверное, она решила, что не будет голодать, если выйдет за фермера. В общем, отец сделал ей предложение, и она согласилась.

Пирс недоверчиво покачал головой, а Маркби просто кивнул. Он давно уже перестал удивляться странным, необдуманным поступкам и принятым наспех важным решениям.

Брайан устремил взгляд куда-то в угол; ему как будто неприятно было смотреть старшему инспектору в глаза.

— А потом выяснилось, что Лайонел при ней делается сам не свой. Ну, невзлюбил ее, что ли… То есть мне так казалось, когда я был мальчишкой. Бывало, он глаз с нее не сводил, да еще смотрел так сердито! Мама смущалась и выходила из комнаты — не могла вынести его взгляда. — Брайан обвел взглядом полицейских и покачал головой. — Сейчас-то я понимаю, в чем дело! Вовсе он ее не невзлюбил, а скорее наоборот! И поделать он с собой ничего не мог, ведь тогда Лайонел тоже был молодым. Вначале мама была хорошенькая, живая. Ну а Лайонел… представьте, что будет, если быка отвести на поле и привязать близко к коровам. Но уж так они с отцом уговорились, что жениться мог только один из них.

Пирс беспокойно заерзал на стуле. Брайан тоже разволновался; он опустил голову на подушку и закрыл распухшее лицо руками.

— Позвать медсестру? — предложил Маркби.

— Нет, не надо. — Брайан помолчал. — В общем, дела у нас пошли паршивее некуда, понимаете? Паршивее некуда! Он места себе не находил и постоянно желал ее — в самом что ни на есть дурном смысле слова. У него все было на лице написано, и она, конечно, понимала. Даже я, даром что маленький, чувствовал: что-то не так. Правда, тогда я еще не разбирался, что к чему. Видел только, что маме у нас плохо. И чем дальше, тем хуже. Поэтому я и не удивился, когда она ушла. — Брайан вздохнул и тихо продолжал: — Она как-то поникла, понимаете? Поблекла, постарела… Я почти никогда не видел, чтобы она улыбалась. И красота ее тоже ушла. Она похудела и стала бледная, как простыня. Да и что тут удивительного? — В голосе его зазвенел гнев. — Мама горбатилась с утра до позднего вечера. Вставала с рассветом и весь день трудилась. А если когда и присаживалась, то только с шитьем или вязаньем! И вот однажды — мне было лет четырнадцать — я загонял коров на дойку. А она вышла из дому и подозвала меня к себе. На вид она была сущая старуха, хотя тогда лет ей, наверное, было не больше, чем мне сейчас. Но я сразу увидел, что она на что-то решилась. Значит, подозвала она меня и говорит: «Все, Брайан, с меня хватит, а ты теперь и без меня справишься. Поэтому я ухожу». И тут я заметил, что она держит в руке старый чемодан. Я не удивился, только прощения у нее попросил. А она: «Ты не виноват. Но если я не уйду сейчас на своих ногах, меня вынесут отсюда в деревянном ящике». Я хотел проводить ее до автобусной остановки, предложил поднести чемодан. Но она не согласилась, сказала, что справится сама. И ушла. Так и не знаю, куда она поехала; по-моему, и отец так ничего и не узнал. Она нам ни разу не написала. Надеюсь, там, где она сейчас, ей хорошо, лучше, чем было на ферме. Я ее не виню. Мне жаль, что я не смог ей помочь, но ведь тогда я был еще маленький, и ей приходилось со всем управляться самой. Она и прожила-то у нас так долго только из-за меня.