Гонцы смерти - Фридрих Незнанский

Меркулов согласно качнул головой, пододвинул другу факс, пришедший двадцать минут назад. Послание было из Красноярска. В нем сообщалось, что сегодня утром тремя выстрелами в упор был убит генеральный директор Красноярского алюминиевого завода и председатель совета директоров объединения Токмаков. В факсе была изложена просьба о передаче этого дела «важняку» Турецкому, который еще неделю назад попросил Красноярскую краевую прокуратуру усилить охрану Токмакова, так как располагал фактами о возможном покушении. «Не исключено, — сообщал прокурор Красноярского края, — что преступная ниточка ведет в Москву, передача дела старшему советнику юстиции Турецкому ускорила бы раскрытие этого преступления».

— Они проворонили, а виноват Турецкий!

— Откуда у тебя эти сведения? — заинтересовался Меркулов.

— Питер сказал. Когда они стали прослушивать переговоры Женевской группы, то там часто мелькало имя Токмакова, из чего Питер понял, что его хотят убрать, причем исполнитель акции планировался от них. Поэтому он и прилетел и гоняется сейчас за Гжижей и Нортоном. Но на них не похоже. Хотя вполне могло быть, что один из них слетал в Красноярск и сделал свое дело… — Турецкий задумался.

— Возьмешь это дело?

— Я не могу, Костя! На мне же висит дело Шелиша, ясности никакой в доказательном плане, сроки поджимают, а тут еще Кромин. Я собираюсь сейчас смотаться в Боткинскую, — Турецкий погасил сигарету. — Подключи Валю Поздеева. Он мужик опытный, неглупый, аккуратист и все пылинки там соберет, а потом мы вместе с ним помозгуем, если я увижу, что есть московский или женевский след.

— Наверняка есть.

— Я понимаю, поездка эта минимум на неделю, а то и на две, — разволновался Турецкий. — А дело Шелиша тем временем у меня завалится. Теперь же, когда Лева так мощно ко мне подключился, мы к концу недели вам выложим на стол свои аргументы. Здесь убийство, а не естественная смерть!

Меркулов вздохнул, помолчал.

— Хорошо, уговорил.

— Слушай, я пойду, а то у меня там Питер и его очаровательная помощница из Гармиша!

Турецкий поднялся и двинулся к двери.

— Я могу ему сообщить? — кивнул он на факс.

— Да. Я думаю, в четырехчасовых новостях уже объявят. Подожди секунду!

Александр Борисович вернулся к столу.

— Звонил Белов, он просил нас срочно заняться расследованием этого неясного происшествия с Кроминым и дать им вразумительный ответ, что же произошло: обычный инсульт или… Так что займись этим материалом, хотя дела по этому факту пока не возбуждай. Расследуй в рамках дела Шелиша. — Костя тяжело вздохнул. — И еще. Я тебя прошу: никаких комментариев журналистам. Особенно про это, — Меркулов кивнул на статью. — Сам понимаешь, какую панику все это может вызвать. Все родственники инсультников побегут к нам с заявлениями о преднамеренных покушениях на их жизнь, начнется паника.

— Можешь не объяснять, я все понял. Ситуация, конечно, хреновая: если аппарат действительно существует, жертвой могут оказаться и более высокопоставленные лица. В том числе и Президент. Надо узнать, на каком расстоянии эта штуковина может действовать… — Турецкий задумался. — Мы должны подумать о безопасности премьера и Президента.

24

Тим Нортон первым услышал из четырехчасовых новостей НТВ известие об убийстве Токмакова. Он знал, что такое устранение было задумано давно и должно было отвлечь внимание Реддвея от прибытия в Москву Гжижы и Нортона, если вдруг их приезд каким-то образом станет известен Питеру. Задержка с ликвидацией Токмакова и их засветка по прилете в Шереметьево очень плохо отразилась на всей их работе в Москве, но, возможно, теперь Реддвей ослабит свой напор и отпустит вожжи, поэтому Тим прослушал информацию о Токмакове с большим удовольствием. По возвращении он и Гжижа должны будут представить подробные отчеты, и Нортон отметил эту задержку как нежелательный элемент. Высшая дирекция разведки все это проанализирует и выдаст свои рекомендации, чтобы впредь подобные вещи не повторялись.

Прослушав новости и вздохнув с облегчением, он на пару часов заснул, проснувшись оттого, что в наушниках мягко шелестели голоса. Нортон прекрасно знал, что многие номера «Советской» прослушиваются, и весь звук сразу же вывел в наушники.

Один из голосов он тотчас узнал — Тим обладал почти абсолютным музыкальным слухом — это был Питер Реддвей. Ему понадобилось еще сорок секунд, чтобы идентифицировать и второй голос — он принадлежал Надежде Павловой, помощнице Реддвея. Тим обладал неплохой информацией на эту гармишевскую красавицу: русская, прекрасно знает языки, к балерине Наде Павловой никакого отношения не имеет, работала полгода в Женеве, следя за их группой. Но ее засекли, и она исчезла. Эта строчка в досье на Павлову звучала странно. Тим, приученный ловить таких блох, сразу почувствовал тут двойное дно: если ее засекли, то почему не обезвредили, а если она смогла так ловко исчезнуть, то почему не описали подробно, как она ушла. Обычно такие проколы описывались тщательно, чтобы боевики знали свои ошибки и впредь их не повторяли. Но о своих сомнениях руководителю их группы он не сообщил. В Антитеррористическом центре не любили, когда сотрудники проявляют повышенное внимание к техническим деталям той или иной операции. И все же эта часть досье на Павлову ему показалась весьма загадочной.

Тим вспомнил ее фотографии: изящная блондинка, сексапильная, голубые глаза, всегда загорелая кожа, красивые ножки, этакий голливудский стандарт. На ее счету трое убитых боевиков из голландской группы. Стреляла Надя без промаха, лучше любого мужика, на стрельбах из десяти выбивала 98 очков, такого ни одна женщина не показывала. Характер твердый, решительный, знает приемы кун-фу, карате, хотя сила удара небольшая. Умеет метать ножи, тут очень хорошие показатели, но предпочитает пистолет и всегда стреляет первой. Беспощадна, ибо террористы убили ее родителей. Предана Реддвею, который ее привлек к работе и воспитал. Под колонкой о любовных связях стоял знак вопроса. Предположительно высказывалось, что имеет интимную связь с Питером, но и тут стоял знак вопроса, ибо Реддвей был женат, имел двоих детей и очень любил жену.

— А кто, по-твоему, тогда убил Токмакова? — спросила Надя Павлова.

— Значит был третий — он либо в Москву не заезжал, либо выехал раньше. Жалко, что я не могу поехать на расследование, я бы по почерку сразу узнал, чья это работа, — вздохнул Питер.

Возникла пауза. Послышался звук открываемой бутылки, бульканье воды.

— Тебе налить?

— Немного.

— Что это у вас были за перемигивания с Турецким? — не без иронии спросил Реддвей. — Он тебя по спинке гладил…

— Разве меня нельзя по спинке гладить? — рассмеялась Надя. — Или ты ревнуешь?

— Я? — удивился Питер. — Почему я должен тебя ревновать? Ты свободная женщина, а Турецкий статный и симпатичный. И вовсе не глупый…

— Значит, ты разрешаешь мне закрутить с ним легкий роман?

— На такие действия разрешения не спрашивают, а служебной необходимости в этом нет, но ты вольна делать то, что тебе нравится. — В голосе Питера явно слышались обиженные нотки.

Звук был отличный. Тим быстро вычислил и расстояние, на котором можно будет вести подслушку: в принципе, совсем не обязательно было снимать номер, голоса неплохо прослушивались бы в десяти метрах от гостиницы, в машине, дальше требовалось бы усиление звука. Поэтому «ловушка Станкевича» оказалась чрезвычайно интересным экспериментом и открывала весьма соблазнительные перспективы: ведь если загарпунить таким способом Президента, директора национального банка, то можно стать миллиардером, записывая и продавая их секреты. А для разведки «ловушка» — вообще уникальная находка.

Нортон поднялся, продолжая слушать болтовню Реддвея и Павловой. По сути, его проверка была закончена: он знал, на какой частоте работает передатчик, вживленный в Питера, знал параметры расстояний приема звука. Задачи снять какую-либо информацию с Питера у Тима не было, а он не привык делать то, что не входило в его обязанности. В их рискованном деле такой консерватизм оправдывал себя: речь шла о сохранении собственных жизней. Можно было отключаться и ехать домой. Часы показывали 18.10. На сегодняшний вильнюсский они уже опоздали, а завтра спокойно могут отправляться.

За окном было еще светло, грело солнышко, Нортон потянулся, чтобы снять наушники, но прозвучавшая из уст Нади фраза заставила Тима насторожиться.

— Если удастся доказать, что они убили Клюквина, то по русским законам им может грозить даже смертная казнь, — проговорила Надя. — И в обмен на жизнь им ничего не останется, как выдать всю организацию. С Гжижей придется повозиться, а Нортон поумнее, он пойдет на сотрудничество.