Половина собаки - Леэло Тунгал

Я ждал до тех пор, пока не услышал, как в школе раздался звонок, тогда, крадучись, поднялся по лестнице на второй этаж. Момент был подходящий: учителя ушли в канцелярию ставить свои цветы в вазы, и я пробрался в наш класс, не встретив ни одного учителя и не услышав ни одного замечания.

Раньше я никогда не замечал, что все в нашем классе могут выглядеть такими пай-мальчиками и пай-девочками. Только Тынис, этот новенький, весело скалил зубы, остальные, увидев меня, нашли себе срочные занятия — копались в сумках, листали книги. Даже Олав, который всю жизнь был моим соседом по парте, вполне нормальный человек, смотрел на меня сочувственно.

— Сядь, человече! — велел Олав стариковским голосом.

«С ума они посходили, что ли? — изумился я. — Уж не решили ли они устроить мне бойкот?»

— У меня к тебе серьезный разговор, — произнес Олав тихо, но в классе царило такое безмолвие, что шепот Олава был слышен в самом дальнем углу. — Очень серьезный!

«Неужели они действительно могут выкинуть меня из школы? — подумал я. — Или… еще хуже: оставят на второй год?..»

2

Нет, будь что будет, но отставать от класса я и не подумаю! Такого соседа по парте, как Олав, не сыщешь во всей Евразии. А такого великого спорщика, как Эльмо, не найти даже в книгах. И таких компанейских девчонок, как Пилле или Тийна, в других классах я что-то не замечал… Ну да, Майя и Лейли хихикают и шушукаются слишком много, и Труута хнычет при любой возможности, но ведь людей без недостатков в этом мире не бывает.

— Этот класс я покину только с аттестатом, или меня вынесут ногами вперед! — поклялся я Олаву.

— Знаешь, какая история… — начал Олав неуверенно, нахмурив брови.

Ого! Скоро он объявит, как герой пионерского фильма, что, мол, товарищ соученик, возьми себя в руки, иначе станешь жертвой позора в своем отряде! Или как там они торжественно декламируют! Я потряс головой…

— Нет, но ты сам тоже шутник. Сказал бы мне, что ОПТ важнее, чем настоящая работа! — прервал я его. — Макулатуры мне набрать неоткуда. У нас дома выписывают только одну газету, да и ту после прочтения сразу используют для растопки печи или плиты, зато все лето, почти каждую неделю, я ходил в библиотеку, мог бы все растрепанные книги с приключениями переплести заново и выгладить!

— Ах, ты об этом! — Олав махнул рукой.

— А чего же у тебя такое похоронное лицо?

— Знаешь… — начал Олав снова, но тут в класс вошел наш новый учитель Рейн Сельге.

Мы встали, торжественно стукнув стульями, все как один, и, еще более торжественно стукнув, сели. Учеба началась!

— Таакс! — произнес новый учитель, обшарив класс глазами. — Похоже, все на месте. Все уже знакомые, по фамилиям я вас вызывать не стану.

— Интересно, а как же он нас станет вызывать, по размеру обуви, что ли? — не удержался я, чтобы не шепнуть Олаву.

Похоже, учитель Сельге обладает очень чутким слухом. Он усмехнулся и сказал:

— Конечно, Мадис, ты в известной мере прав, в течение учебного года мне придется сотни или даже тысячи раз вызывать вас по фамилиям и именам. Надеюсь, что смогу делать это мягким, ласковым тоном и только хваля. Но сейчас у меня искушение говорить совершенно иным тоном. — И учитель неожиданно рявкнул таким глубоким басом, что девчонки вздрогнули: — Мадис Поролайнен, шептать на уроке невежливо! — И сразу же затем продолжал нормальным голосом: — Во время уборки в погребе я со всеми вами более-менее познакомился, поэтому сегодня и нет необходимости вызывать вас по фамилиям.

— Похоже, с ним скучно не будет, — шепнул мне Олав, но на сей раз учитель Сельге не обратил на его шепот внимания.

— Уж коль речь зашла о Мадисе, продолжим на ту же тему, — сказал учитель Сельге.

Конечно, сегодня все поют хором: «Мадис Поролайнен — плохой мальчик!»

— Директор совхоза просил передать именно тебе, Мадис, множество благодарственных слов за твою работу пастухом летом. Все коровы, бывшие под твоим присмотром, здоровы, упитанны и молока дают даже больше, чем коровы из других хлевов.

— Особенно, конечно, корова под номером двести семьдесят четыре — та, которая сжевала сумку Мадиса! — смеялась Пилле, но, глянув в мою сторону, она тут же посерьезнела.

— На этот счет у меня данных не имеется, — усмехнулся классный руководитель. — Зато у меня тут есть одна книга, которую директор просил тебе передать, а за денежной премией ты сам должен явиться в контору в день зарплаты! В книге на титуле написано:

«Мадису Поролайнену в благодарность за отличную работу! Оставайся всегда таким же старательным и работящим парнем! Совхоз „Майметса“».

Пожалуйста, Мадис, возьми!

Все зааплодировали, а я, как мог — медленно и солидно, подошел к столу учителя. Ну и денечек сегодня, жизнь, как качели — то ты в самом низу, то взлетаешь вверх, чуть ли не в небо! Один ругает, другой хвалит — иди пойми, кто прав!

— Покажи, какую книгу получил? — заинтересовался Олав, когда я вернулся на место. — Хм. «Джек Лондон. Зов Бездны. Белый клык». Небось захватывающие истории. Когда прочтешь, дай мне тоже, ладно?..

Но тут же у него снова сделался серьезный вид, и я уже подумал было, что у меня на лице какая-то царапина или признаки какой-то тяжелой болезни. Иначе чего бы они все — мои одноклассники — смотрели на меня с сочувствием?

Я не успел ни до чего додуматься, как наш классный руководитель объявил, что в первые две недели учебного года мы дадим отдых учебникам и собственным головам и пойдем помогать совхозу — на уборку картофеля. Затем урок кончился, Олав положил руку мне на плечо и сообщил:

— Давеча сюда приходила твоя мать и сказала, что… что твой дедушка умер. Вам сегодня надо ехать в Виру-Нигула. Похороны завтра.

Я не смог сказать ничего, кроме:

— Врешь! Что ты врешь!

Пилле спросила:

— Мадис, это тот самый дедушка, который был на войне? Тот, который должен был прийти к нам на сбор?

Я кивнул, хотя все еще не мог поверить, что Олав сказал правду и дедушки больше нет.

— Прими мое сочувствие! — вежливо сказала Труута. Но мне эта ее вежливость только действовала на нервы.

Я махнул рукой.

Нет, это должна быть какая-то глупая ошибка! Весной, когда я был у дедушки, он, правда, говорил, что раненная на войне нога дает себя знать, но тут же рассмеялся и пошутил: «Мудрые врачи утверждают, что если человеку больше шестидесяти, а он нигде не чувствует боли, то тут что-то не так, вроде бы он уже и не живет. Ну пойдем, Мадис-парниша, готовить палочки-подпорки для гороха. Кто сделает самую красивую, тот будет гороховым королем!»

В тот раз, конечно, королем стал я, дедушка, чтобы сделать другим добро, всегда был готов уступать во всем, не говоря уже о том, чтобы отказаться от титула горохового короля. Может быть, Олав не расслышал точно, может быть, дедушка просто заболел?

Олав потряс головой:

— К сожалению, нет. Твоя мама еще сказала, чтобы ты отпросился из школы на два дня, вечером уедете на похороны всей семьей. В таком случае наверняка отпустят.

— Да, — сказал я машинально. — Сейчас пойду. — Но чувствовал, что ноги слабые и голова удивительно пуста.

— Мхм, у самого дедушка умер, а он ни одной слезинки не проронил! — Труута осуждающе пожала плечами и с громким стуком захлопнула за собой дверь класса.

— Мужчины не плачут! — крикнул ей вслед Олав. — Хочешь, Мадис, я пойду и скажу сам учителю Сельге?

— Не надо, я сам сейчас пойду!

Новая книга никак не хотела поместиться в сумке, словно понимая, что среди учебников она будет там лишней. Но ни одной слезы у меня действительно не было. Я ведь не верил, что дедушка, мой дедушка, действительно умер, но в то же время как бы знал это. И это было мучительное знание, как в кошмарном сне, когда убегаешь от погони, но ноги тяжелые, и ты знаешь: сейчас, сейчас тебя догонят!..

— Я подожду тебя здесь, — сказал Олав, когда мы с ним подошли к двери учительской.

Нашего классного руководителя в учительской не оказалось. Не было и директора, которому я мог бы смело сказать о своем горе. Зато была завуч Тали, которая решила, что я, конечно же, явился поговорить насчет своего долга по ОПТ.

— Гляди-ка, Мадис! Неужто так быстро собрал макулатуру? — изумилась она. — Странно, что всегда приходится напоминать вам о ваших обязанностях, вы должны бы и сами о чем-нибудь! Ну ладно, давай квитанцию. Где она у тебя? Квитанция заведующей библиотекой?

— У меня нет квитанции, я пришел отпроситься на завтра.

— Завтра занятий нет, завтра мы все поедем на картошку!

— А я не могу ни завтра, ни послезавтра, — пробормотал я.

— Дружочек! — завуч Тали всплеснула руками. — Ты и впрямь пример исключения из правил, того, что иной раз шишка может упасть далеко от дерева! Ребенок таких работящих родителей — и лодырь! Целый совхоз знает ста… кхм, золотые руки товарища Поролайнена, а мать у тебя даже на районной Доске почета… Нет, Мадис, это не разговор, завтра все, как один, пойдем на картофельное поле! Или у тебя имеется какая-то уважительная причина, чтобы отсутствовать?