Заброшенный сад Персефоны (СИ) - Нимченко Анатолий Олегович

Диск Венеры занимал теперь едва не весь экран. Темные и светлые области перестали восприниматься отдельно, словно детализацию сбросили. А спустя минут десять компьютер, видимо, решил, что пилоту скучно и что стоит показать человеку цель полета. В центре экрана возникло перекрестье, в квадратике рядом высветились гелиоцентрические координаты дирижабля. Информация была явно избыточной, все равно зонд шел в автоматическом режиме и под внешним контролем.

— И на том спасибо, — хмыкнул Виктор, даже не пытаясь разглядеть оболочку в «прицеле», — слишком далеко.

Ее получится увидеть разве что вскоре после начала торможения. Да и то если к этому времени она не уйдет на ночную сторону, а это, судя по всему, очень скоро произойдет. Как пить дать в тенечке стыковка и назначена, чтобы потом в утро спускаться.

Где-то через полчаса кабина стала чуть заметно вздрагивать от ударов маневровых двигателей. Прошел разворот, и затем ускорение вжало Виктора в кресло. Торможение. Из-за того, что картинка на обзорном экране даже не вздрогнула, показалось, будто начался очередной этап разгона. И только уменьшавшиеся цифры скорости давали представление о происходящем.

Понемногу скорость уменьшалась. А вскоре удалось разглядеть в перекрестье крохотную сверкающую звездочку — дирижабль. Впрочем, наблюдалась цель не долго: зонд ушел за линию терминатора, и теперь они двигались в тени планеты.

Короткими импульсами компьютер выводил гондолу к оболочке. Размеры конструкции впечатляли. Дирижабль походил на гигантский, немного сплющенный мяч для регби. Какое-то время они шли параллельными курсами, затем началось неторопливое сближение. Компьютер убрал общий обзор и включил увеличенное во весь экран изображение стыковочного узла. Мелкой дрожью прошла череда легких коротких ударов маневровых движков. Каждый раз перекрестье наводчика смещалось на доли градуса, пока не оказалось нацелено точно в центр круга, образованного цветными дугами. «Мишени» окружали торчащие захваты узла, неприятно напоминая раскрытые хелицеры гигантского насекомого.

Последняя фаза. Виктор затаил дыхание. Пару секунд ничего не происходило, затем последовал едва заметный толчок. Цветастый круг медленно приблизился, заняв собой весь экран, а через мгновение изображение с камеры и вовсе отключилось. Виктор ощутил толчок, за ним последовали стуки и щелчки сработавших механизмов узла. Последним звуком был какой-то протяжный скрип, затем все стихло. На темном экране замигало зеленое сообщение, извещавшее об успешной стыковке и подключении т-стабилизатора.

Только сейчас Виктор заметил, как тяжело дышит. Он выровнял дыхание и сообщил диспетчеру:

— «Аврора», ответьте «Страннику», есть стыковка.

— «Странник», стыковку подтверждаю! — отозвался диспетчер. — Зонд готов к спуску. Жду ваше добро.

— «Аврора», я снимаю шлем. Хочу перед стартом визуально проконтролировать работу вспомогательных систем, — сказал Виктор.

— Хорошо. Коридор — через пятьсот шестьдесят секунд. Постарайтесь уложиться.

— Принял, — ответил Виктор и стянул шлем.

Честно-то говоря, какой-либо необходимости в такой проверке не было. Просто хотелось еще немного побыть последние минуты тут, в предстартовой точке, с которой еще можно вернуться в уютный мирок станции. Почти десять минут — целая вечность.

Виктор огляделся. Аварийные индикаторы молчали, но он все равно тщательно и неторопливо проверил все показания на контрольных экранчиках. Все было в норме. Надо сообщать о готовности к старту. Все равно перед смертью не надышишься, как гласит очень старая народная мудрость. Виктор разозлился на себя: именно сейчас напоминание о смерти было совсем некстати. Но оказалось, что злость — самое нужное в данную минуту настроение. Злость и собранность — самое оно!

— «Аврора», ответьте «Страннику»! Проверку закончил, к спуску готов.

— Принял, «Странник»! Придется нам расстаться на время, — голос диспетчера оставался спокойным, но то, как старательно избегал слова «прощаться», становилось понятно, что парню не слишком-то уютно.

— Придется, — согласился Виктор и добавил самым легкомысленным тоном: — Думаю, что ненадолго.

— И я так думаю, — сказал диспетчер и продолжил: — Дальше вас поведут с низкоорбитальных ботов, но в любой момент будьте готовы к переходу в режим ручной коррекции.

— Понял, «Аврора»! Уже держусь обеими руками за рычаги, — бодро отрапортовал Виктор, хотя именно сейчас чувствовал себя очень неуверенно.

— Удачи! — пожелал диспетчер и отключился.

— Да уж, не помешает… — пробормотал Виктор.

Спустя несколько секунд вспыхнули окошки с постоянно меняющимися цифрами координат. От границ протянулись лучики к невидимым точкам: к системе управления подключились пилотируемые боты.

— «Странник», ответьте «Восьмерке»! — раздалось в наушниках.

— На приеме.

— Привет, Виктор! Это Валера.

— Привет, привет! Как там у вас дела?

— Неплохо. Вчера «Дилос» угодил в относительно ламинарный ураганчик, и теперь следить за ним стало гораздо легче. Везет тебе!

— Везение — штука т-нестабилизируемая, — хмыкнул Виктор.

— Но крайне альфа-нужная! — в тон ему весело отозвался бээровец. — По крайней мере почти до уровня колонии ты доберешься относительно быстро. Мы с ребятами будем спускать тебя максимально нежно, в одно касание.

— Ловлю на слове. Нежно!

— Да как перышко, не сомневайся!

Едва Валера проговорил эти слова, как зонд основательно тряхнуло, тело вжало в кресло. Маршевый двигатель заработал весьма резво.

— Эй, потише! Обещал же, что нежно!

— Все в этом мире относительно, ты же в курсе. Нежнее никак — отстанем от урагана. Вообще, если пропустим этот коридор — болтаться тебе на орбите еще часов двадцать придется.

— Хорошо! Мне вообще хочется, чтобы в конце нежного спуска в ламинарный поток угодил как дирижабль, так и его экипаж, а не только отдельные части вышеуказанной системы.

— Ну, как бы все должно выдержать, — пробурчал парень как-то отвлеченно, явно отслеживая какие-то параметры.

— Должно — хороший ответ! Ты прав, Валера, настроение пилота во время спуска надо всеми силами поддерживать, — язвительно заметил Виктор.

— А, да! Извини, я невнимательно слушал, — покаялся Вадим. — Ты о чем?

— Да так, мысли вслух, — не стал возвращаться к теме инспектор. — Ты не отвлекайся.

— Ага, — согласился бээровец, — надо сосредоточиться. В общем, отключаюсь. До связи!

— Давай!

Двигатель отключился, стало полегче. А где-то через полчаса свободного полета внизу экрана возникло окошечко контроля разогрева оболочек. Цифры температур лениво менялись, хотя теперь уже явно в сторону увеличения: тут атмосфера была, но еще слишком разреженная. Информацию, над полагать, отслеживали и с ботов: снова стал подрабатывать маршевый двигатель, с каждым ударом немного притормаживая спуск. Машина боролась с притяжением планеты, однако из-за того, что на экране воспроизводилось изображение Венеры, да еще ночной ее стороны, ощущение было прямо противоположным. При каждом включении маршевого двигателя кресло давило на спину, и потому казалось, что дирижабль ускоряется, а не тормозит. Виктор очень жалел сейчас, что в кабине нет ни одного, даже самого крохотного иллюминатора.

Понемногу светало, разогрев практически прекратился, спуск становился все более плавным. Возникло постоянное ощущение верха и низа. Экран теперь показывал дымку. Если не считать легкой раскачки, то создавалось полное ощущение того, будто дирижабль висит на одном на месте, хотя по приборам зонд летел со скоростью почти в три сотни километров в час. Впрочем, состояние относительного покоя длилось недолго. Едва началось маневрирование в атмосфере, как возникла болтанка. Да еще какая! Рывки заставляли тело повисать на ремнях, в глазах темнело. Временами на сознание наползала муть, а когда она отступала, то к горлу подступала тошнота. Полет на симуляторе со всеми его перегрузками теперь казался каким-то аттракционом для детишек.