Амрита - Банана Ёсимото

Кажется, в последний раз я была у нее в гостях еще школьницей. «Кажется» – это потому, что я ничего такого не помню, но Эйко сказала мне по телефону: «Ты не была у меня со школы». А значит, я у нее все-таки была, хотя моя память никаких воспоминаний об этом не сохранила. Наверное, из-за того, что я упала с лестницы. Во всяком случае, мне так и не удалось вспомнить ни одного своего к ней визита.

Впрочем, как только я оказалась на пороге ее дома, меня словно озарило, и я вспомнила…

Вспомнила подол своей школьной юбки. Как он развевался, когда я ступала по каменной дорожке слишком просторного сада своими форменными черными полуботиночками, приближаясь, шаг за шагом к массивным деревянным дверям с роскошным звонком.

«Ну вот, – сказала я себе. – Значит, я здесь была. Ходила по этому саду, видела все это великолепие».

Красота! Как приятно вдруг вспомнить что-то из прошлой жизни.

Это как путешествие во времени. Встреча с моим школьным «я» у дверей прекрасного дома, больше похожего на сон, чем на реальное жилище.

Я энергично позвонила. Дверь открылась, и на крыльцо вышла прислуга, а вслед за ней мама Эйко. За то время, что мы не виделись, обе женщины заметно постарели, и теперь, глядя на них, я на секундочку почувствовала себя Урасима Таро[28], только что возвратившимся в родную деревню из подводного царства.

– Сакуми! Спасибо, что ты пришла проведать Эйко, – с улыбкой сказала мама моей подруги. – Родители в такой ситуации обычно ничего поделать не могут, так что остается надеяться только на друзей. Она уже который день сидит у себя в комнате, никуда не выходит.

Семья Эйко – редкий пример идеальной, прекрасной, любящей семьи. Нечто близкое к совершенству. Именно поэтому все случившееся произвело на родственников и близких друзей такое удручающее впечатление. Для них это был тяжелый удар.

Я, пробормотав в ответ что-то невразумительное, поднялась на второй этаж, в комнату Эйко.

– Как хорошо, что ты пришла!! – Эйко кинулась ко мне навстречу и обняла.

Она исхудала и выглядела усталой. Под глазами были темные круги. Ее дела шли не лучшим образом, но она, похоже, не теряла присутствия духа, и я искренне за нее порадовалась. Сильная воля – вот что ее спасало. И хотя они с Маю были кое в чем схожи, я знала, что Эйко никогда не сделает того, что, в конце концов, сделала моя сестра. Разница формулировалась одним – единственным словом: «воспитание». Как ни печально признавать, но это так.

В комнату вошла прислуга, толкая перед собой тележку, идеально сервированную для чаепития в английском стиле: серебряная сахарница, чайный сервиз от «Веджвуда», бисквиты и сэндвичи.

Поставив тележку перед нами, прислуга бесшумно удалилась.

– Спасибо, – улыбнулась ей вслед Эйко.

Точно такой же улыбкой встретила меня несколько минут назад на крыльце ее мама. Это была очень невеселая улыбка…

– Так что, тебе теперь не разрешают выходить из дома? – спросила я, принимаясь за сэндвичи.

– Что значит «не разрешают»? Я же не маленькая. – Эйко засмеялась. – Мне самой никуда ходить не хочется. Отчасти из-за бесконечных расспросов: «Где встречаешься? С кем? Зачем?», отчасти из-за того, что ночую я теперь только дома…

– Ну это понятно, – сказала я.

– Неужели? – она снова засмеялась. – И к тому же я, кажется, уезжаю на Гавайи. С мамой и бабушкой. На полгода… Типа реабилитационный период, но на самом-то деле до тех пор, пока здесь все не уляжется.

– Здорово придумано. Сразу видно, денег у вас куры не клюют, – сказала я. Навязанный этим домом комфорт вдруг показался мне слегка удушливым.

В окно светило зимнее бледное солнце. Оно тянуло к нам свои лучи сквозь кружева занавесок. А за окном лежал ухоженный сад. Вот карп в пруду блеснул своим чересчур красным боком и ушел тенью в глубину. По воде побежала рябь. Зимняя сладкая тоска.

Вырасти здесь, где тебя пестовали и любили все эти годы. И не иметь возможности улететь из этого гнезда…

От того-то Эйко теперь и страдает, как я понимаю.

– Ну зачем ты так? Думаешь, мне очень хочется туда ехать? А с другой стороны: что ехать, что не ехать – какая разница? – задумчиво сказала она.

– Лучше уж поехать. Сменить обстановку, отдохнуть морально и физически. Тебе понравится – вот увидишь. К тому же полгода – это совсем немного. Ты даже не заметишь, как они пролетят, – сказала я. – Я вот на Сайпане всего месяц была, а вернулась как новенькая. Во-первых, другой пейзаж. Во-вторых, другие люди, да и вообще – все другое.

– Да? Ну ладно. Тогда я постараюсь посмотреть на эту поездку именно с такой стороны. Главное ни о чем не думать и ничего не делать – только купаться, загорать и наслаждаться шопингом. Вероятно, в этом и заключается дочерний долг. – Наконец-то Эйко рассмеялась по-настоящему, от всего сердца.

«Как же она устала… – подумала я. – Как же ей на самом деле было страшно…»

Она сидела рядом со мной в белом кашемировом свитерке, на лице ни тени косметики, волосы заплетены в косичку. Как маленькая девочка, милая и беззащитная. Я просто не решилась спросить у нее про ее любовника. Вместо этого рассказывала ей про Сайпан, про фильмы, которые посмотрела за последнее время, и о прочей чепухе.

Так мы и сидели в этой комнате, похожей на миниатюрный садик в шкатулке, и время текло медленно – медленно. И в какой-то момент я поняла, что, даже если она уедет на Гавайи, это одиночество и эта досада на себя – они останутся с ней.

Я чуть-чуть помолчала и спросила:

– А с ним ты виделась? С тех пор как вышла из больницы…

– Нет, – ответила Эйко, словно закрывая тему своим односложным ответом.

Однако через несколько секунд она вдруг сказала:

– Я не хочу ставить в неловкое положение моих родителей, и, кроме того, мне бы пришлось делать вид, будто между нами ничего не было… Мы разговаривали с ним по телефону, но на встречу я так и не решилась. Наверное, все не так сложно, как кажется, но… Я просто сама не понимаю, чего хочу. Я все время думаю, думаю и ничего не могу придумать.

Прямо заявлять о своих желаниях – не в правилах Эйко. Честно говоря, услышав от нее что-нибудь вроде: «Я очень хочу его видеть», я бы не на шутку испугалась, потому что это бы означало, что она буквально на грани отчаяния, а может быть, даже и помешательства…

– Хочешь, я тебе помогу? – предложила я.

– Как, интересно узнать?

– Я пойду с тобой на прогулку. Часа на два – три. Где он работает? На Гинзе? Значит, туда и обратно минут сорок. Ну, максимум час. Короче, у вас будет достаточно времени, чтобы повидаться. Твоя мама вряд ли нас в чем-то заподозрит. Мы просто идем прогуляться. Что ж такого? Вызов я зарегистрирую на свое имя… Короче – на секс этого времени не хватит, а чтобы выпить по чашечке чая и немного поговорить – в самый раз.

– Сакуми, ты ведь понимаешь, что ты вовсе не должна ничего такого для меня делать.

– Понимаю, – я улыбнулась.

– Спасибо!! – глаза Эйко сияли.

– Да ладно, чего уж там, – скромно сказала я.

– Можно Сакуми сегодня поужинает у нас? – бодро спросила Эйко у мамы. – Мы с ней хотим пройтись немного по магазинам, выпить где-нибудь кофейку, так чтобы к ужину вернуться домой…

– Конечно-конечно, – сказала мама и проводила нас радостной улыбкой.

В центр мы поехали на такси. Эйко за всю дорогу не проронила ни слова. Оно и понятно, когда на тебя нападают с ножом – это не просто сцена из детективного сериала. Нелегко думать о том, что кто-то мог тебя убить. Что кто-то хотел тебя убить.

И только в самом конце поездки она неожиданно сказала:

– Знаешь, я так давно не была нигде, кроме своего района… Все-таки Токио очень красивый город.

Это была чистая правда. В прозрачном зимнем воздухе плыли за окнами сияющие витрины магазинов, прекрасные, как сказка. Маленькая Эйко тонула в полутьме на заднем сиденье такси и казалась частью этой сказки. Моя подруга, которая раньше выходила в город исключительно в вечернем платье или в брючном костюме и всегда с безупречным макияжем… Теперь она сидела рядом со мной в простом свитерке, абсолютно не накрашенная и хотела только одного – увидеть своего возлюбленного.

Я вошла в высотное здание, в котором располагался интересующий меня офис. Подошла к регистраторской стойке и записала свое имя в графе посетителей. Женщина – регистратор послала запрос. Теперь оставалось только ждать. Я немного волновалась. Наконец двери лифта открылись, и навстречу мне вышел немолодой красивый мужчина. Бизнесмен средней руки, богатый и усталый. И, судя по манерам, получивший неплохое воспитание.

Мне больше всего понравилось, что он никак не отреагировал на нарочито изумленный взгляд женщины за регистраторской стойкой. Как ни в чем не бывало он подошел ко мне, поздоровался, и мы вместе вышли из офиса на чистый воздух. Чем-то он напомнил мне отца Эйко – та же манера держаться, какое-то внутреннее достоинство.