Бригада. От сумы до тюрьмы - Белов (Селидор) Александр Константинович

— Саш, вот отчет о проделанной работе, — Шмидт метался между сейфом и столом, выкладывая на него все новые и новые папки с документами. — Честное слсро, мы старались, как могли, но без тебя дела пошли не лучшим образом, — он осекся, увидев, с какой болезненой гримасой Александр смотрит на стопку папок, выросшую пред ним на столе.

— Дима, кончай температурить. Не суетись под клиентом, — посоветовал Белов, потрогав зачем-то голову рукой, — меня все это так же волнует, как прошлогодний снег за окнами. Это все теперь ваше, твое и Оли. Я решил соскочить…

Дмитрий растерянно посмотрел на Сашу, потом перевел взгляд на Ольгу.

Ее буквально распирало, трясло от раздражения, ненависти и обиды… Эти уроды, Белов и Шмидт, вместо того, чтобы набить из-за нее друг другу морды, ведут себя так, как будто ничего не случилось. Друзья-однополчане! Сейчас начнут вспоминать минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. Вернее, где вместе мочили они лоточников и бизнесменов! А она для них обоих ничего не значит! Дружба, видите ли, для них важнее!

А чего стоит эта встреча внизу, которую сотрудники Фонда устроили Белову, как только он появился в вестибюле? Все сбежались, даже по лестницам пешком спускались, как при пожаре, словно Шварценеггер к нам приехал или Рэмбо-Сталлоне! Ладони себе отбили, так рукоплескали, хорошо еще никто не догадался крикнуть «браво, Белый, бис Белый»!

И это после того, как она спасла его империю во время дефолта, сохранила рабочие места и даже не понизила зарплату сотрудникам. Вот цена людской благодарности. Она здесь никому, никому не нужна! Сволочь криминальная этот Белов! Как он смеет ее бросать!? Как он смеет в присутствии ребенка произносит! такие слова! Не суетись под клиентом! Это что, гнусный намек на нее?

— Если ты сейчас же не набьешь ему морду, — крикнула в ярости Дмитрию Ольга, указывая на Сашу дрожащим пальцем, — я уйду отсюда и больше никогда не вернусь. Ноги моей здесь не будет!

Она подбежала к Саше и сдернула Ваньку у него с колен. Мальчик с изумлением уставился на разгневанную, почти впавшую в истерику мать. Он попытался освободиться, но та крепко, до боли крепко сжала рукой его запястье.

— Ты посмотри на него, — примирительно сказал Шмидт, кивнув на Белова, — он и так весь битый-перебитый, на нем живого места нет…

И действительно, Сашина белая рубашка в том месте, где она намокла от Ванькиных слез, стала розовой от крови. Он молча, с каменным лицом смотрел на беснующуюся жену.

— Мам, я не хочу, чтобы дядя Дима бил папу, — заныл Иван, предпринимая отчаянную попытку освободиться, но Ольга дернула его и прижала к себе второй рукой.

Весь ее лоск, хорошее воспитание и приличные манеры провалились куда-то в тартарары. Она стала похожа на простую бабу-скандалистку из коммуналки.

— Ты… вы… — закричала отчаянно Ольга, — обоих вас ненавижу! А тебе Белов, я запрещаю видеться с Ванькой. Ты… вы оба его ничему хорошему не научите, брателлы херовы!

Она выбежала из офиса, волоча за собой упирающегося, орущего, рыдающего Ивана, и хлопнула дверью так, что здание содрогнулось, как от сейсмического толчка.

В офисе повисла гулкая тишина. Белов и Шмидт долго смотрели друг на друга и молчали. Наконец Дмитрий произнес:

— Первый раз в жизни слышу от нее матерное слово…

Они помолчали еше. Саша посмотрел в окно: за тройными стеклами сгущались сумерки. Вот и вече!) наступил.

— Сегодня был лучший день в моей жизни… — сказал он каким-то не своим голосом…

XLIV

Когда за окнами офиса раздался жуткий вой сирены воздушной тревоги, Caшe показалось, что он перенесся в детство: сидит в полутемном зале кинотеатра и смотрит фильм времен Великой Отчественной войны. Сейчас на город начнут пикировать «юнкерсы», а потом посыпятся зажигалки и фугасы.

Не сговариваясь, Белов и Шмидт встали и подошли к окну. Дмитрий открыл задвижку, поднял вверх алюминиевую раму. На них пахнуло зимним холодом и запахом смога. В уши ударила симфония, точнее, какафония звуков, главную партию в которой уверенно вела завывающая сирена.

Ситуация внизу напоминала потревоженный взрывом автомобильный муравейник: всякое движение транспорта на Новом Арбате прекратилось. Вернее, прекратилось правильное, организованное движение. Столкнулось несколько десятков машин. Сбитые с толку водители сдавали назад, сигналили, как сумасшедшие, пытаясь выбраться из гигантских пробок, заткнувших обе стороны широчайшего проспекта.

Высунувшись до половины из окна, Белов увидел виновника всех этих безобразий. Около припаркованной напротив входа в Фонд Реставрации белой «пятерки» стоял человек в синих джинсах и тельняшке. Он был полусогнут, левой рукой удерживал воткнутую одним концом в землю сирену, похожую на гигантскую механическую дрель, а правой с азартом крутил ее ручку, будто заводил допотопный граммофон или играл на шарманке.

Придурок поднял голову вверх и расплылся в широкой и глупой, как у Буратино, улыбке. Это был Витька Злобин. Рядом стояли Степаныч, Доктор Ватсон и Федя Лукин. Увидев в окне Белова, они радостно замахали руками, призывая спуститься к ним. Доктор Ватсон даже сложил ладони трубочкой и что-то крикнул, но сирена заглушала все звуки, кроме автомобильных гудков, да и то лишь тех, которые доносились издали и воспринимались как фон. Степаныч непедагогично пнул Злобина ногой в зад, и только после этого сирена умолкла.

— Вот козел этот Витек, — одобрительно сказал Саша удивленному Шмидту и расплылся в улыбке. — Деструктивный тип, за что ни возьмется, все развалит.

Он немного соскучился по своим обалдуям. Тем более, что без твердой руки они никуда годятся и, как показывает практика, просто становятся опасны для общества! Чуть больше получаса назад Белов позвонил Степанычу по мобильнику Шмидта и попросил заехать за ним в Фонд Реставрации. Можно себе представить, с какой скоростью они должны были гнать, чтобы за такой короткий срок добраться до Нового Арбата!

— Дима, — сказал Белов, задвигая окно, — я, пожалуй, пойду… Все, что хотел, я сказал. С Ольгой не дергайся, перебесится — сама придет как миленькая. Блин, Ивана жалко! — он помолчал. — Ладно, будем на связи. Да, вот что, дай мне свой телефон, а то у меня ни бабла, ни документов. Если что, я позвоню.

Шмидт протянул ему супернавороченную «моторолу», предложил деньги и свою куртку, а потом и машину, но Белов отрицательно покачал головой. Они просто крепко пожали друг другу руку на прощанье.

— Надо бечь, — сказал Саша, — пока их менты не повязали…

Едва Белов выскочил из дверей Фонда, деструктивные элементы в лице Степаныча, Лукина, Ватсона и Злобина с радостными криками двинулись ему навстречу… Но, разглядев его, растерянно притормозили. Слишком уж необычный вид у него был в этом черном костюме с бабочкой и с этой прической, вернее, отсутствием таковой. Они-то его видели последний раз с длинными волосами! Первым опомнился и выдвинулся вперед в меру подпитый Федя.

— Ба, кого я вижу, капитан Блад! — заорал он изо всех сил, так что прилично одетые прохожие шарахнулись от него в сторону, как от чумного. — Узнаешь брата Джереми Пита?

— Все в машину, — громко скомандовал Белов, не обращая на него внимания. — Витек за руль, вы все назад, торжественная встреча отменяется. Живо шевелись, шантрапа бомжатная! — прикрикнул на них Саша, поднял лежавшую на земле сирену и отбросил ее подальше в сторону.

Через секунду «пятерка», ведомая Витьком, но направляемая Беловым, выехала на тротуар и, отчаянно сигналя, помчалась по нему с максимально возможной в этой ситуации скоростью. Многочисленные прохожие отпрыгивали в стороны, как кенгуру, с трудом уворачиваясь от нарушителей общественного порядка. В конце пешеходной зоны «пятерка» резко, со скрипом и механическими стонами, притормозила и свернула направо…

Покрутившись с нарушением всех возможных правил дорожного движения по старым московским переулкам, они вышли на оперативный простор, очень быстро оказались на траверсе Боровицкой башни, из ворот которой всего несколько часов назад вышел Александр Белов, и на хорошей скорости взлетели в горку на Каменный мост.