Иду на грозу - Даниил Гранин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ричард подумал, что Агатов сейчас тоже вспоминает: «Личные мотивы… Я вам помогу во всем, что за вопрос». Он почувствовал себя обязанным Агатову, и это мешало, связывало.
Агатов понимающе покачал головой.
— Ничего мне от вас не нужно. Как-нибудь я справлюсь. Миссия у меня тяжелая, что и говорить. Один против, всех. Я зажимщик, я консерватор. А ведь знаете, Ричард, в каждом явлении существуют две стороны. Единство противоположностей. Так, кажется, нас учили? Я отвечаю за разумность и безопасность исследований. В сущности, я забочусь о жизни Тулина, о вашей жизни. И вот за это меня выставляют злодеем, будто я против самой темы. Ведь выставляют?
Ричард неловко кивнул.
— Видите. Да что там далеко ходить! Вы то же самое считаете. Хотя я делаю для вас больше, чем ваш Тулин. Думаете, я не знаю про вашу диссертацию? Вы самовольно изменили утвержденную тему. Я должен немедленно сообщить Аркадию Борисовичу и отослать вас. Пусть он там разбирается с вами. А я покрываю вас, рискую. Зачем, спрашивается?
От неожиданной искренности его слов Ричард растерялся.
— Яков Иванович, но что мне делать, я убедился… Крылов дал мне почитать свои работы. Пусть у Тулина еще не все доказано. Я чувствую, тут зарыта истина. Когда-то я верил в метод Голицына, но сейчас — это уже догма. У нас и так слишком много догм в науке.
— Где же?
— Да всюду. Тот же Денисов. Вы зря на Тулина нападаете, он взялся за грандиозную проблему. Шутите ли, активные воздействия! Его надо поддержать.
— Вот и поддерживайте после диссертации, ежели вы так убеждены. Тогда у вас руки будут развязаны. И то присмотритесь получше. Вы за Тулина горой, а он?
— Что он?
— А то, что не стоит он этого. Он эксплуатирует вас. Нисколько он не заботится о вашем будущем. А от меня вы отворачиваетесь, хотя я забочусь о вас. Не понимаю…
Мимо прошел Алеша, с любопытством оглядел их. «Отныне и во веки веков клянусь врезать правду всем и каждому».
— Ей-богу, Ричард, не знаю, чего я с вами цацкаюсь. Но мы можем быть друзьями. Вам это выгоднее, чем мне. Лезете вы очертя голову бог знает куда. Они же вас обманывают.
Агатов выплюнул спичку, левую руку он положил Ричарду на плечо. Ричард резко отступил.
— Яков Иванович, вы сказали: займитесь тулинским методом после защиты. Так? Что ж это значит? Справедливость метода вас не интересует. Научная истина вам не важна. А Тулин готов рисковать жизнью ради науки! Пусть он ошибается, такая ошибка в сто раз прекрасней трусливой осторожности посредственностей.
Да, он виновен, пообещал — не выполнил, обманывает Голицына, поносите его как угодно, но все же против Тулина он не пойдет. От него он не отступится.
— Вы пожалеете об этом. Вам это может дорого обойтись, — сочувственно сказал Агатов, и Ричард ощутил страх, гнусный, маленький страх, который заставил его вымученно улыбнуться. «Диссертация — это не шутка, — думал он. — Что будет, что будет?»
Он вспомнил, с каким трудом поступил в аспирантуру, все свои мечты и планы.
— Но я изменил диссертацию потому, что это — мое убеждение. Крылов ведь ушел от Голицына тоже по убеждениям.
— И чего он добился? Он давно кается, бедняга. Присмотритесь, какую жалкую роль ему тут приходится выполнять. Тулин с ним не считается.
— Нет, нет, если человек поступает принципиально, он не жалеет.
— Декламация. Вам надо избавляться от декламации, — заботливо сказал Агатов. Он облизнул губы. — Что вы мне тычете своего Тулина! Хотите знать, кто он? Хищник он! Плевать ему на всех вас с вашими идеалами. Он вас выжмет и выбросит. Он разве посчитается? Он и сейчас с вами не считается. Да я не про работу. Я, так сказать, из области лирики. Нет у него нравственности. Эх вы, рыцарь в очках! Вы же слепец. Правильно говорят, что влюбленные слепы на оба глаза.
Какое-то мгновение они смотрели друг на друга в самую черную скважину зрачков. Ричард еще не понимал, что произошло, но все изменилось. Откуда пришло это предчувствие беды?
— Неправда, нет, вы выдумываете, — быстро проговорил Ричард.
— Как же неправда, когда вы сами об этом подумали! Мы-то с вами говорили о том, как вы в Тулина влюблены. — Агатов весело рассмеялся. — Попались? А вы меня клеветником…
— Не хочу слушать. Я знаю, вы говорите из зависти.
Но это был лепет, беспомощный лепет. Он сам не слышал себя. Он был испуган: в самом деле, почему он подумал про них? Что толкнуло его на это?
— …И вы поймете, что вы для Тулина ничего: если ему будет надо, он перешагнет через вас, не задумываясь.
— Вы завидуете ему.
— В чем же?
«Неужели я боюсь? Поверить — значит предать Тулина».
— В том, что он талантлив.
Глаза Агатова угасли, все живое из них словно уходило, уходило внутрь, ставни захлопнулись.
— Я к вам по-хорошему, а вы как повернули. Обидно. Напрасно вы отталкиваете. Ну да насильно мил не будешь. Придется вам поехать в Москву, пусть Голицын решает. Я отвечать за ваши упражнения с диссертацией не желаю. — Он передохнул, покачал головой. — Значит, Денисов — вредная догма? Не нравится вам русский ученый, товарищ Гольдин?
Ричард побледнел, задохнулся.
— При чем тут… Да вы…
Агатов медленно улыбнулся.
— Сдайте мне отчет о проделанных замерах.
Четким шагом он направился к выходу. Бледные губы его нервно кривились. Он был оскорблен человеческой неблагодарностью.
Пунцовые табуны облаков неслись по небу. Солнце садилось за горы. Густой теплый воздух гудел от вечерней мошки. Ричард лежал на остывающей гальке. Никогда раньше он не представлял себе, что может вот так лежать, без единой мысли, без желания, чувствуя лишь время и не жалея его.
Обычно к вечеру осаждалось недовольство прошедшим днем — много времени потрачено зря, на болтовню. И всякий раз Ричард давал себе слово завтра наверстать.
Теперь все побоку. Пропади оно пропадом, время, с его часами, пузатыми будильниками, звонками, светящимися циферблатами. С его календарями, расписаниями, восходами, планами и прочей трухой. Может быть, когда-то было так, что не существовало ничего, даже времени не было.
Скрипнул, закачался легкий висячий мостик над Аянкой. Ричард вскочил, полез вверх по откосу. На скале перед собою он видел изогнутую тень моста и две тени посреди пролета. Мужчина наклонился и взял женщину за руку. Она отняла руку. Потом» они слегка раскачали мостик, стальные тросы скрипели, вытянутые тени взлетели по скале. Мужчина снова взял женщину за руку, высоко, у самого плеча. Так он держал ее долго, и она не противилась. Ричард медленно взбирался на откос и медленно шел к мосту. Солнце садилось. Тени изгибались на каменистых отрогах.
Женя помахала рукой, нисколько не удивляясь его появлению. Тулин сказал:
— Будьте осторожны, Ричард, она взрывается от малейшей детонации.
Ричард поспешно рассмеялся, страдая оттого, что Тулин держался свободно и что так же, без всякой неловкости, распрощался и ушел.
— Я тебя искал с полудня, — сказал Ричард.
— Мы с Тулиным запускали зонд.
— Недавно ты слышать не могла о Тулине.
— Сам перевоспитал. На тебя не угодишь.
По вырубленным ступенькам они поднялись к шоссе. Над головами с ревом проносились самолеты, их крылья слепяще вспыхивали.
— Что с тобой? — спросила Женя.
Он попробовал передать ей свой разговор с Агатовым и убедился, что, собственно, рассказывать не о чем, все утекло, как вода меж пальцев.
— Надо было бы об этом сказать Тулину. — Глаза ее смотрели чисто, открыто, и Ричарду стало легче.
— У него и без меня… Я сам справлюсь. И ты не смей морочить его.
Он выговаривал ей, а она хохотала, закидывая голову, пока он не промолвил еще неуверенно:
— Кажется, я кретин.
— Не сомневайся. Я иногда думаю: ну что ты во мне нашел?
— Женя, когда ты так говоришь, я могу… Хочешь, я выдам такую диссертацию, что все закачаются!
— А на Агатова наплюй. Он тебя ревнует к Тулину.
— Черт с ним!
— Не надо мне было ходить с Тулиным. Он тут ни при чем. Я сама вела себя глупо.
Они подошли к коттеджу, где жили девушки. Ричард нерешительно замедлил шаг.
— Давай еще погуляем, — сказала Женя.
Миновав поселок, они направились к аэродрому.
Ричард обнял ее.
Проехал служебный автобус, летчики высовывались из окон и что то кричали Жене.
— А если бы Тулин приставал ко мне, ты бы мог его ударить? — неожиданно спросила она.
— Легонько, чтобы ты его потом не утешала.
— Ты когда последний раз дрался? Впрочем, неважно. А знаешь, есть, наверное, мужчины, которые никогда не дрались. Агатов ругал Тулина? Послушай, а может, Тулин плохой? Какие ты видишь у него недостатки?
— При чем тут он? Я думаю про твои недостатки.
— Скучища. Терпеть не могу, когда обо мне думают! Я сама не думаю о себе. Однажды попробовала — ничего не вышло. У меня, наверное, потребительское отношение к науке. Вроде Алеши. Или Поздышева. Я не выношу таких красавчиков. Он привык, что все его обожают, как Вера Матвеевна, кудахчут вокруг него.