Западня - Вера Чиркова

А ей даже подумать о таком смешно и противно, и никакого желания вести себя как сумасшедшая пока не появилось. Да судя по ее ощущениям, похоже, в ближайшее время уже и не появится.

Стало быть, придется признаваться в этом герцогу — выбора нет.

Иначе она сначала обманет саму себя, потом Харна, а за ним и всех остальных и станет женой горячо любящего ее, но нелюбимого мужчины. А потом всю жизнь будет жить, помня о своей лжи и мучаясь раскаянием. Одновременно пребывая в постоянном напряжении и тревоге, шарахаясь от каждого взгляда и прикосновения всех остальных мужчин. А вдруг это наконец настигла ее заплутавшая и совершенно ненужная любовь?

Ведь у Таэль к тому времени могут появиться дети, просто не могут не появиться, Хатгерн как раз в том возрасте, когда мужчины начинают мечтать о сыновьях.

И, следовательно, лгать придется и им, родным сыновьям или дочерям?! — ахнула графиня и сразу помрачнела.

Вот о ком ей нужно было подумать в первую очередь, а вовсе не о Хатгерне и не о себе самой! Ведь именно их малютки станут самыми главными жертвами и заложниками ее ошибки в том случае, если Таэль отважится выйти замуж за человека, который не вызывает у нее никаких особых чувств, кроме горячей благодарности за понимание и проявленное благородство. И, разумеется, глубокого уважения за его сообразительность и смелость, а также самоотверженность, преданность, тактичность и нежную заботу.

Но ведь все эти чувства не имеют к настоящей любви никакого отношения? Значит, необходимо как можно скорее сообщить об этом Харну. Продолжать поддерживать в нем надежду на ответную любовь не просто подло, но еще и очень жестоко. И чем дольше продлится этот обман, тем больнее окажется потом разочарование и горше обида.

Вот только одна загвоздка… У Таэльмины словно камень на сердце лег, едва она представила, как будет сообщать о своих выводах герцогу. Нужно не иметь в душе ни капли доброты и сострадания, чтобы бестрепетно причинить такую боль мужчине, истово верящему в ее взаимное чувство. Это нелегкая задача даже для признанной тени, обученной, кроме всех прочих умений, вести беседы с особой деликатностью и обходительностью. И кроме того, после всех трудностей и опасностей, которые они преодолели вместе, написать об этом в письме она просто не сможет. Не заслужил Хатгерн такого оскорбления, и значит, Таэльмине придется собрать все свое мужество и встретиться с ним еще раз. Чтобы, честно глядя в глаза напарнику, сказать ему о несбыточности их обоюдных мечтаний и попытаться хоть чуточку смягчить горечь этой новости.

Но пока эта встреча абсолютно невозможна, Таэльмина не может уйти отсюда даже ненадолго, Айола ясно высказала свое условие. Нет, тень ни в коей мере не осуждает фей — слишком сильно они пострадали из-за своей доверчивости, вот и осторожничают сверх меры. Да и Хатгерн тоже пока не может бросить герцогство, поставленное в тяжелое положение его ревнивой и капризной матушкой, весьма опрометчиво вступившей в сговор с Юверсано. Все в герцогствах знали, насколько этот пройдоха хитер и жаден, и никто никогда после сделки с ним не хвастался прибылями. Их попросту не могло быть, даже если так казалось на первый взгляд.

А о Юнгильде было известно, еще с той поры, как юная дочь графа Падена дэй Борнеса начала выезжать в свет. Самоуверенная красавица была украшением балов и приемов и потому получала приглашения пачками. Не было ни одного вечера, когда бы Юнгильда оставалась без развлечений, и после свадьбы с его милостью Вангердом дэй Крисдано она не стала более степенной. Просто балы и приемы переместились во дворец его светлости, который в те годы души не чаял в красавице-жене. И не обращал никакого внимания ни на ее расточительность, ни на чрезмерное кокетство, ни на вздорность и спесивость.

Видимо надеялся, что эти качества, присущие в молодости многим прелестницам, после рождения детей постепенно растворятся в материнской любви и заботах.

К сожалению, он не первый и не последний, кто так считает. И, увы, не первый, кто глубоко ошибся в своих надеждах. Герцогиня, неимоверно страдавшая в последние месяцы перед рождением наследника от тошноты и невозможности менять наряды, едва встав с постели, закатила роскошный бал. Однако многие заметили, как хмур был герцог на этом торжестве, а вскоре шпионы первого советника принесли графу дэй Азбенд точные сведения о первой серьезной ссоре между супругами, разразившейся после того, как ее милость категорически отказалась допускать малютку-наследника к материнской груди.

Трещина, появившаяся в их отношениях в те дни, так и не исчезла, наоборот, с годами становилась все шире. Ничего не изменило и рождение Лархоя, наоборот, с той поры супруги стали держаться друг с другом еще более отстраненно. Однако Вангерд ничего не запрещал своей супруге и не ограничивал Юнгильду в развлечениях до той ночи, когда поймал ее на измене. Вот после этого даты приемов и торжеств назначал сам герцог, и список гостей тоже подписывал только он. И безжалостно выкидывал из замка каждого, кто пытался нарушить его правила, невзирая ни на знатность, ни на возраст или должность.

А однажды случай, вернее непогода, привел герцогскую шхуну в рыбацкую деревушку, и через несколько месяцев его милость объявил всем о проведенном с Ральеной брачном ритуале. И после этого события у него не было более непримиримого врага, чем ее милость, и об этом знали многие. Только Хатгерн, как ни странно, ничего не замечал или инстинктивно не желал замечать, а просветить его не хватило смелости ни у кого из сплетников. Юный герцог вполне мог за такие слухи вызвать на дуэль, а с мечом он всегда обращался очень ловко. Да и кто из его соперников посмел бы ранить или, не дай светлые боги, убить наследника? Вангерд способен был в отместку безжалостно расправиться с наглецом, а всех его родичей лишить титулов и собственности.

Значит, придется отложить объяснение с герцогом до тех пор, пока она не освободится от задания фей и не найдет способ повидаться с Харном, постановила Таэльмина, вынырнув из пучины воспоминаний, почерпнутых в архивах отца. И, едва приняв это непростое решение, ощутила необычайное облегчение, словно с нее свалилась огромная ледяная глыба.

Девушка спрятала письмо напарника в шкаф, где хранила свою походную одежду, полюбовалась на чистенький, словно ни разу не надеванный эльфийский костюм, и скупо вздохнула, вспомнив об утерянных вещах. Самым ценным там было оружие и гильдейская накидка, и тень очень надеялась, что драконы сумеют найти ее мешок в руинах, в которые превратилась гостеприимная избушка.

Затем Таэльмина неторопливо обошла свои покои, привычно отыскивая взглядом места, где удобно прятать небольшие подарки для себя самой на крайний случай, и наконец-то отважилась подойти к окну.