Встречи - Борис Рощин

Самое удивительное, что когда были напечатаны эти строки Б. А. Колчина, в Новгороде, в каморке Воротной башни гостиного двора на Ярославовом дворище, уже звучала древняя музыка. Самая настоящая древняя музыка, хотя автором ее и исполнителем на гуслях, гудках, сопелях, воссозданных его же руками, был наш современник Владимир Иванович Поветкин. Реставрируя древние музыкальные инструменты Новгорода, найденные археологами, Владимир Иванович Поветкин изучил их устройство и материалы, из которых они сделаны. Опираясь на эти и другие строго научные данные, он изготовил как бы руками средневекового мастера древние сопели, гудки, гусли. На них он демонстрирует диапазон звучания древнего инструмента, его тембр, его технические возможности, принципы настройки и т. д. Талант исследователя, реставратора, скульптора, художника и музыканта, которым его щедро наградила природа, помноженный на «поразительную, — по словам академика Д. С. Лихачева, — музыкальную интуицию» Поветкина, на его фанатичную настойчивость и работоспособность, позволил Владимиру Ивановичу выполнить, по сути дела, почти все условия для воссоздания древней русской музыки, о которых говорит Б. А. Колчин. Разве что без находок записей древней музыки.

Еще не один год кропотливого научного поиска и каждодневного труда потребовался Владимиру Ивановичу Поветкину, прежде чем появилась в «Новгородской правде» небольшая заметка кандидата искусствоведения С. Фролова под заголовком «Для Пушкинского Дома»:

«Уникальные магнитофонные записи сделали в Новгороде научные сотрудники фонограммархива Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР.

Они зафиксировали в стереофоническом звучании образцы голосов древних новгородских музыкальных инструментов: гуслей XI, XIII и XIV веков и сопели XI века. Эти инструменты заново воссозданы по археологическим находкам замечательным новгородским мастером-реконструктором В. И. Поветкиным. Его имя хорошо известно археологам, историкам, искусствоведам.

В. И. Поветкин также талантливый музыкант-исполнитель и композитор. Именно в его руках древние русские инструменты раскрыли свои прекрасные голоса.

Новые магнитофонные записи будут храниться в Ленинграде среди звуковых коллекций фонограммархива, соседствуя с образцами звучания произведений древнерусского певческого искусства, с голосами Льва Толстого и Есенина».

Владимир Иванович Поветкин родился в труднейшем для земли своей году — 1943-м — и в самом горячем в то время месте этой земли — в Сталинградской области. Остальные данные биографии его укладываются в несколько строк. Растила и воспитывала его мать Байбакова Мария Федоровна, женщина простая, тихая и трудолюбивая. Жили трудно. После войны переехали в Курск, где Мария Федоровна живет и сейчас. Окончив семилетку, сын ее стал учиться в Курском художественно-графическом училище, затем в Ленинградском художественно-графическом педагогическом училище, которое и окончил. Работал художником в редакции. Срочную службу служил на Северном и Балтийском флотах.

В Новгород Владимир Иванович приехал в 1969 году. В городе этом не было у него ни друзей, ни знакомых. Не было ни жилья, ни работы, ни денег. Почему он решил связать свою жизнь с Новгородом? Сейчас, зная его работы, об этом нетрудно догадаться. Новгород — город, где каждый камень, каждая улица дышат историей. Стоит углубиться на несколько метров в землю, и вы можете читать, изучать, воссоздавать историю по первоисточникам.

Пришел Владимир Иванович в дирекцию Новгородского музея-заповедника и предложил свои услуги: любую работу по дереву или металлу. Для пробы дали ему небольшую договорную работу. Сделал. Посмотрели ее ответственные работники музея, сама директор сказала: «О!» — и разрешили Поветкину временно проживать в гриднице Ярославова дворища (гридницей работники музея звали помещение в Воротной башне гостиного двора), с условием, что он станет выполнять различные музейные заказы.

На этих условиях Владимир Иванович Поветкин прожил в сыром, не приспособленном для жилья помещении гридницы, где не было даже печки для обогрева, десять лет. Одновременно он нештатно сотрудничал и с Новгородской археологической экспедицией, помогая археологам сохранять и восстанавливать находки из раскопов. Спустя это десятилетие начальник экспедиции член-корреспондент АН СССР В. Л. Янин даст в печати такую характеристику В. И. Поветкину:

«Владимир Иванович Поветкин — настоящий клад для археологов. Давно мы ждали человека, который бы умел так чувствовать душу дерева. Средневековая Русь была деревянной, и необходим был мастер, обладающий интуицией ученого. Поветкин — художник-реставратор высочайшего класса, умеющий сочетать строгую научность с ювелирным мастерством. Теперь этот талантливый человек — сотрудник нашей экспедиции».

Но до этого «теперь», до того, как работы Поветкина по реконструкции древних музыкальных инструментов обратили на себя внимание серьезных ученых, искусствоведов, музыкантов, а восстановленные им звучащие инструменты стали приобретать крупнейшие музыкальные музеи страны и о Поветкине заговорили в печати, до этого, повторяю, талантливейший новгородский мастер жил и работал в условиях, мягко говоря, суровых. У него не было не только мало-мальски сносной мастерской, где мог бы он работать, но и в каменной гриднице Поветкин проживал все те годы на птичьих правах. Трижды его просили освободить помещение, трижды упаковывал он вещи, станок, инструменты и отправлял к матери в Курск. Многие необходимые ему инструменты, в том числе токарный деревообрабатывающий станок его же конструкции, так и не вернулись еще в Новгород. Когда же Владимир Иванович Поветкин получил извещение, что ему выделена квартира, он вышел из гридницы уже на костылях. Десять лет, прожитые в сырых камнях, сделали свое дело.

Внешне Владимир Иванович Поветкин выглядит несколько необычно, хотя роста он среднего и фигурой тоже не выделяется: сухой, чуть сутулый. А вот на лице его запомнились мне в первую нашу встречу лишь большие немигающие глаза васильковой сини, да еще ремешок на лбу, каким древние мастера стягивали свои волосы, чтобы не мешали они работать. Ремешок этот и длинные волосы по сей день доставляют Владимиру Ивановичу немало хлопот. Как всякий истинный мастер, восхищающий людей своим талантом, Владимир Иванович имеет не только искренних друзей, но и не менее искренних завистников, или, как принято их мягче называть, недоброжелателей. Если учесть, что Поветкин необычайно скромный, деликатный и предельно обязательный в слове своем человек, то станет понятным, что с людьми нескромными, неделикатными и необязательными в словах своих ему ужиться трудно. Мне самому до личного знакомства с Владимиром Ивановичем доводилось слышать о нем разные шепотки: мол, и горд непомерно, и заносчив, и в Дом народного творчества не ходит; да что там, дескать, много о нем говорить, вы на прическу его посмотрите, на этот вызывающий ремешок на голове…

Честно говоря, мне и самому, как человеку в прошлом военному, с привитой уставом и старшинами любовью к прическам коротким, «волосатики» никогда не были симпатичны. Уже спустя несколько лет после нашего с Поветкиным знакомства поинтересовался я как можно деликатнее у Владимира Ивановича насчет взгляда его на длинные волосы. Сказал, что мне понятно его стремление приблизить свой быт и внешний вид к тем временам, которые воссоздает он в своих работах. Известно также, что древние новгородцы, как показывают раскопки города, во всем, в том числе и во внешнем своем виде, отличались высоким художественным вкусом. Емкое понятие это, по моему разумению, должно включать в себя и такие компоненты, как удобство и гигиеничность. Следовательно, длинные волосы и у древних новгородцев не могли быть нормой, а если и встречались в какие времена, то были лишь временной модой.

— Что вы, у меня совсем иное, — усмехнулся Владимир Иванович. — Когда в гриднице жил, не до стрижки было, потом привык. Так вы находите мои волосы несколько длинноватыми? Да, действительно пора подстричься. Знаете, я люблю стоять в поле в сильный ветер, слушать, как он играет и поет в волосах.

Когда я познакомился с Поветкиным лично, он уже перебрался из гридницы в новую свою квартиру, которую получил в старом двухэтажном деревянном доме неподалеку от Волхова. Квартира была хоть и крошечной и без многих бытовых удобств, привычных современному человеку, зато сухая, а это тогда для него было, конечно же, главным. Владимир Иванович только-только еще отходил от болезни и не всегда еще мог подняться с кровати навстречу гостям, но новое жилище его уже представляло собой и активно действующую мастерскую. Напротив самодельной деревянной кровати (в квартире Поветкина все — от кровати и домотканых половиков до чайного подноса и подстаканников, плетенных из бересты, — сделано его руками) стоял столярный верстак, на верстаке лежали заготовки гудка и гуслей, чехлы для музыкальных инструментов, сплетенные из коры. Тут же — старинное пианино, над пианино высилась деревянная стойка с внушительным набором колоколов (на которых, как позднее я убедился, Владимир Иванович играет с таким же мастерством, как и на любом другом старинном инструменте), в углу стояла полуразобранная швейная машинка начала нынешнего века. Хозяин любит покопаться в подобной технике, тем более что сам он и шьет, и вяжет, и вышивает, и ткет холсты. Под окном своего нового жилища Владимир Иванович умудрился уже вскопать грядку и засеял ее льном. Лен для своих художественных поделок выделывает сам.