Дорога в лето - Эмери Лорд

Я решаюсь спросить Ди прямо:

— Но что ты хочешь сделать?

Она глубоко вдыхает.

— Я не знаю. Думаю, хочу жить собственной жизнью здесь, в Нэшвилле, в собственной квартире. Не хочу, чтобы он приезжал из колледжа домой на выходные, чтобы мы побыли вместе. Но я хочу иметь возможность встречаться с ним, пить кофе и болтать о делах. Хочу писать ему сообщения, когда что-то напоминает мне о нём. Я хочу оставить дверь приоткрытой, чтобы, когда будем готовы, мы могли в неё войти.

Я не хочу нарушать повисшую между нами тишину. Всё лето Ди прятала в своём сердце желания и мечты, и теперь кажется, будто вся комната враз наполнилась ими.

— Тебе нужно поговорить с ним, — начинаю я. — Я знаю, что вы не виделись со дня вашего расставания, но это же не навсегда. Вы можете быть друзьями. Не обязательно, чтобы это было всё или ничего.

— Странно слышать это от тебя, — говорит Ди, ухмыляясь, и я улыбаюсь ей в ответ. — Но ты права. Нам не нужен план.

— Именно.

Она кивает, выдыхая, а потом берёт меня за руку.

— Наверное, я и сама всё знала. Мне просто нужно было услышать это от кого-нибудь другого.

Я слышу тихий стук в дверь, и кровь леденеет в моих жилах. Если это Мэт, то я готова выпрыгнуть в окно. Но это не он. Это гримёр.

— Лисса сказала, что тебе нужно подправить макияж.

Ди издаёт смешок.

— Она права, проходи.

— Мне пора, — обращаюсь я к Ди. — Ты в порядке, правда?

— Всё будет хорошо. — Она крепко меня обнимает.

— Увидимся завтра на ужине у твоих родителей. Ни пуха, ни пера.

Ди внимательно смотрит на меня.

— Ты можешь остаться на концерт.

— Не могу, если он здесь, — усмехаюсь я.

— Да, я знаю, — вздыхает моя подруга. — Тогда тебе нужно идти. Он сейчас заканчивает саундчек. Не хочу, чтобы вы столкнулись в коридоре.

Я последний раз крепко обнимаю Ди и выхожу в коридор. Мне не хочется встретить Мэта ни здесь, ни на сцене — по крайней мере, без ящика гнилых помидоров. Я бы хотела увидеть его всего покрытого помидорами. Или лучше я возьму варёный красный картофель, потому что он очень похож на человеческое сердце. Уверена, Мэт поймёт мою метафору.

И всё-таки я немного мазохист — добровольная жертва всего, что может сделать мне больно. Ноги сами несут меня к сцене, хотя сердце отчаянно предостерегает меня. Я пытаюсь понять, от чего мне будет больнее — от того, что я взгляну на него в последний раз, или от того, что запретила себе это сделать.

Я вхожу через заднюю дверь. Мэт стоит на сцене один, лицом к лицу с морем пустых кресел. Когда мы с Мэтом обсуждали этот концерт раньше, он говорил, что не заслуживает выступать здесь. Ди чувствует то же самое — не верит в то, что она достойна.

Но вот он здесь. И почему-то сейчас я не хочу закидать его гнилыми помидорами.

— Всё хорошо, Мэт, — звучит голос звукорежиссёра. — Сегодня мы сделаем бас тише.

— Спасибо, — отвечает Мэт, прищуриваясь. — Можно ещё раз спеть последнюю песню?

— Конечно. Начинай, когда будешь готов.

На нём бейсбольная кепка, джинсы и белая футболка. Он выглядит как тот Мэт, которого, как думала, я знала. Но в то же время, в нём появилось нечто новое. Он подходит к роялю на сцене и садится на табурет. Его пальцы начинают наигрывать медленную, грустную мелодию.

Словно солдат с войны

По дороге бреду домой.

Я один на этом пути,

Стал теперь я совсем другой.

Этой битвой измотан, истерзан,

Шрам огромный в моей груди,

Но улыбки дарить обязан,

Пряча то, что скопилось внутри.

Всё отдал, чтобы выиграть битву,

Не жалею сейчас ни о чём,

Если Бог не услышит молитву,

Буду силы искать в другом.

Не могу найти я в жизни смысл,

Завладела сейчас мной тоска,

И как Дилан поёт в своей песне:

«Я не знаю, кто я без тебя».

Я принуждаю себя продолжать дышать, но мне это даётся с трудом. Правда всегда находит тебя, даже в углу концертного зала. Находит и хватает за горло. И спрашивает, сможешь ли ты быть честным. А я не хотела, чтобы меня об этом спрашивали, потому что мой ответ — нет. Мэт сделал это, он написал песню о маме.

Во время второго куплета слёзы просто текут по моим щекам, и я не вытираю их.

Я смог залечить эти раны,

И нашёл в жизни смысл другой,

Мир меня ожидать не стал бы,

Пока я искал в нём покой.

Эта битва меня возродила,

Стали шрамы частью меня.

Она многому научила,

Помогла обрести себя.

Я отдам каждый миг этой битве,

И не буду об этом жалеть,

Если будут и дальше потери,

То мне не в чем себя винить.

Я как сталь закалился в огне,

Даже смерч для меня пустяк.

И как Дилан поёт в своей песне:

«Ради тебя я стал сильнее,

и это всегда будет так».

Когда затихает последний аккорд, Мэт поднимается и берёт гитару. Он начинает наигрывать акустическую версию «Ты сделаешь меня одиноким, когда уйдёшь». Простые гитарные аккорды и хрипловатый голос Мэта разрушают меня изнутри. Прямо здесь, у заднего ряда концертного зала в бывшем здании «Гранд Ол Опри»[14]. Сколько людей пролили слёзы здесь, возле витражных стёкол? Теперь и я среди них.

Он не заслуживает меня; это стало ясно ещё на прошлой неделе. Но Мэт Финч заслуживает своё место на этой сцене. В простых джинсах и с простой гитарой в руках, он показывает каждый шрам своей души. Он рассказал самую сложную историю из своей жизни группе звукорежиссёров и осветителей. И сегодня вечером Мэт снова расскажет её сотне незнакомых людей.

Я признаю его право на эту сцену — и это большее, что могу сделать для него сейчас. А после незаметно ухожу, утирая слёзы со своих щёк.

Направляясь к машине, я принуждаю себя успокоиться и взять себя в руки. И только сев в кабину, проверяю макияж. Потом мой телефон подаёт сигнал, и моё сердце подпрыгивает. Но это не Мэт. Это Ди: «Можешь вернуться?»

Я быстро набираю ответ: «Я ещё здесь, в машине».

Она не отвечает, и я начинаю нервничать. Снова выхожу из машины и направляюсь к чёрному входу в концертный зал. Стоит мне зайти, как подбегает Ди.

— Рейган, — тяжело дыша, начинает она. — Мне нужно выбраться отсюда.

— Но… как же пресс-конференция? Лисса тебя убьёт.

Ди пожимает плечами.

— Они подождут ещё полчаса. Можно я поведу машину?

Я не нахожу слов в ответ и просто бросаю Ди ключи. Она уверено ловит их, и мы спешим к машине, взбудораженные тем, что сейчас убегаем от Лиссы.

— Ладно. — Ди заводит двигатель. — Напиши Джимми и узнай, где он.

Я оборачиваюсь к ней.

— Хорошо… что мы делаем?

Она улыбается и сильно жмёт на газ — так, что шины начинают скрипеть.

— Мне нужно увидеть его, иначе я не смогу думать. Потому что ты права. Мы с Джимми не должны выбрасывать годы дружбы из-за того, что больше не встречаемся. Мы же можем быть частью жизни друг друга. И я просто… хочу его увидеть.

— Ладно, — улыбаюсь я. — Давай найдём его.

«Привет. Где ты сейчас?» — нервно набираю я сообщение.

Ди едет очень быстро, и мне не нужно смотреть на спидометр, чтобы убедиться, что мы превышаем скорость. Я не знаю, когда подруга в последний раз была за рулём, но сегодня она явно компенсирует за все прошлые разы. Ди барабанит пальцами по рулю, ожидая ответа от Джимми. Тот приходит сразу.

«Бегаю по делам. А что случилось?»

— Он бегает по делам.

Она рычит:

— А точнее?

Мой телефон начинает звонить — это Лисса. Я сбрасываю звонок и продолжаю набирать сообщение Джимми.

«А точнее?»

«На заправке на восьмом километре. А что?»

— Он на заправке возле Белмонта. Поверни вот здесь. — Я быстро подсказываю Ди. — Это рядом, в паре улиц отсюда.

— Хорошо, попроси его не уезжать, — говорит Ди, снова набирая скорость.

Я возвращаюсь к телефону.

«Оставайся на месте, хорошо?»

И сразу же получаю ответ:

«Хорошо, но что произошло? Ты хочешь вовлечь меня в криминал?»

Ха-ха. Джимми разрешено издеваться надо мной, потому что он хорошо меня знает. К тому же, это почти правда — мы ведь сбегаем из позолоченной клетки Ди. И, вспомнив о клетке, я тут же получаю сообщение от настоящего тюремщика — Лиссы.

«Ты где? Вернись сейчас же. Рейган, я знаю, что ты читаешь это. Скажи, чтобы она мне позвонила».

— Лисса нервничает, — передаю я Ди, начиная ощущать прилив вдохновения от нашего побега.