Я и ты - Ольга Приходченко

М. Ш.: К первым послевоенным Играм-1948 мы бы физически не успевали подготовиться, да и не до них было, страну надо восстанавливать, а еще СССР и членом МОК не был. Но ведь в Осло, в зимней Олимпиаде-1952 мы могли бы дебютировать. И почему не получилось?

А. Ч.: По многим причинам. Норвегия – страна из НАТО, в олимпийской деревне волей-неволей пришлось бы соседствовать не только со спортсменами этой страны, но и из других государств из Североатлантического союза. Все они наши идеологические противники, и, со спортивной точки зрения, велика была боязнь им проиграть. Этого нельзя было никак допустить, соцстрой не имел права продемонстрировать ни в чем свою слабину.

М. Ш.: Если оставить в стороне политику, то, может, у нас действительно не было в ту пору спортсменов, способных на равных конкурировать и даже побеждать тогдашних мировых лидеров?

А. Ч.: В том-то и дело, что были, как и в конце тридцатых годов. Тот же Константин Кудрявцев, к примеру, мог претендовать на победу среди спринтеров-конькобежцев, он уже тогда бегал 500 метров за 42 секунды! Или лыжник Владимир Кузин. Через два года после Осло он в шведском Фалуне на чемпионате мира выиграл гонки на 30 и 50 километров, чем заработал титул короля лыж! И где – в Скандинавии! Может, Бобров и его дружина на четыре года раньше завоевали бы золотые медали, чем в Кортина д’Ампеццо. Ты же знаешь: хотя хоккей с шайбой появился у нас лишь в 1946 году, в сорок восьмом мы уже известный пражский клуб ЛТЦ клали на лопатки, а он тогда считался одним из лучших в мире.

М. Ш.: А еще мы хотели в те первые послевоенные годы, когда вошли в олимпийское движение, в программу зимних Игр включить… борьбу и бокс, ставили перед МОК этот вопрос.

А. Ч.: Понятно, чтобы уравновесить шансы. Если бы еще шахматы и шашки – тогда ясно, Ботвинник – олимпийский чемпион, правда, надо еще обыграть голландца Эйве, но борьба и бокс… Тогда давай и гимнастику, и тяжелую атлетику, что там еще под крышей, включим…

В канун олимпийского 2012 года я снова в Афинах. Мужа дочери отправили сюда в долгосрочную командировку, и мы вместе с Ольгой приехали их навестить. Заодно и поможем Насте, у которой на руках трехмесячный ребенок. Так что, разобравшись с семейными хлопотами, опять навестить Мраморный стадион? Нет, на сей раз изменяю своей традиции, и причина тому – Игры-2004. Ностальгия зазвала на Олимпийский стадион, а там – на трек, и в памяти еще раз прокрутилась групповая гонка и всплыло сияющее юное лицо победителя – питерца Михаила Игнатьева. Затем мы c моим давним товарищем Джулиосом перебрались в Старый город и присели выпить по чашечке кофе около старинного четырехэтажного здания, которое во время Олимпиады-2004 было территорией «Русского дома». Невдалеке бурлила Синтагма.

Эта площадь в центре города напротив парламента, привлекающая к себе внимание разными событиями, – как наша клокочущая, шумящая Манежная или печальной памяти Болотная. Но я сейчас не о политике, выборах или каких-либо протестах. Наоборот, об общенациональном ликовании. Когда вся Греция радуется успехам своих футболистов или баскетболистов.

– Почаще бы нам светило такое веселье, спорт – то немногое, что еще поднимает людям настроение, живется ведь им непросто, – слышу грустные нотки в голосе Джулиоса.

– А кому, дорогой, легко? У вас хоть отдушина была – чемпионат Европы выигрывали, а мы с третьим местом носимся как с писаной торбой, будто весь футбольный мир окучили.

Джулиос – выпускник московского инфизкульта, работал школьным учителем, тренером по атлетизму, в клубе АЕК занимался проблемами социальной адаптации спортсменов после завершения карьеры. Естественно, болеет за своих, но и постоянно держит руку на пульсе происходящего в России.

В своей большой семье он не одинок в симпатиях к нашей стране. Его маму зовут Москва. Жена Ольга – выпускница Второго московского меда. Теща Валентина из-под Иркутска, оказалась в Афинах, выйдя замуж за этнического грека Захара Кесиду. А сам Захар – бывший ташкентец, боксер, мастер спорта, победитель многих турниров в союзные еще времена. Своими лучшими друзьями он считает Виктора Агеева, Бориса Лагутина и, увы, покойного уже Алексея Киселева; до сих пор возмущен судейской несправедливостью, отнявшей у Алексея победу в финале на Олимпийских Играх в Риме. «Он же выиграл у итальянца, все это видели, только не судьи!»

На Олимпиаде в Афинах Кесиду был в числе организаторов боксерского турнира. Поздно вечером мы большой компанией собирались на огромном балконе его квартиры с видом на Акрополь, чаевничали и обсуждали итоги минувшего дня. Председательствовал Павел Романович Попович, в ту пору почетный президент Федерации бокса России.

Да, есть что вспомнить, и вопрос таксиста надолго засел в голове: «Что с русскими случилось? Мало ваших за шубами стало ездить, им что, они не нужны или у вас отменили зиму?»

Спустя годы, оказавшись в Афинах, я подъехал на такси к Мраморному стадиону и отправился соблюсти традицию: снова почувствовать магнитное притяжение этого гаревого полотна. Той былой прыти уже нет, все-таки возраст, больше протопал шагом. Но ощущение чего-то необыкновенного, возвышенного от прикосновения к истории оставалось все тем же.

Афины, 2004 и 2011 годы

Бейжинг хуанйинг ни

Пекин приветствует вас! Переведенный с китайского заголовок составлен из начальных букв имен трех симпатичных мальчишек и двух девчонок. Веселящиеся, забавно приплясывающие, они в дни Олимпиады-2008 сопровождали вас повсюду, словно собственные дети. Эти дети удачи, фувы, разукрашенные в цвета олимпийских колец, – талисманы Игр, и впервые их было сразу пять. И ведь не просто так, а с глубоким смыслом выбрали: они символизируют море, лес, огонь, землю и воздух. Но и это не все: каждое имя что-то да означает в китайской жизни – счастье и благополучие, накал страстей, высокую скорость и т. д.

Дружеские и давние контакты России и Китая скреплены еще и крепкой олимпийской печатью. Ведь именно в Москве 13 июля 2001 года на 112-й сессии МОК олимпийская судьба распорядилась в пользу Пекина, выбрав столицу КНР городом Игр-2008. Это была лебединая песня Ивана Антоновича Самаранча, как в шутку называли барселонского маркиза Хуана Антонио Самаранча, уходившего с поста президента Международного Олимпийского комитета после двадцатиоднолетнего пребывания на троне (его сменил бывший бельгийский парусный рулевой в классе «Финн» Жак Рогге).

Китай нередко называют страной ста чудес, где удивительным образом слились воедино ландшафт и древняя культура, музыка и архитектура, сценическое искусство и искусство восточных единоборств. Горы Хуаншань и Лушань, водопады Хукоу, колыбель нации и символ китайской цивилизации и народного духа Желтая река с четырьмя тысячами (!) притоков, озеро Тяньчи, схожее с нашим Байкалом, и, конечно, тянущаяся почти на шесть с половиной тысяч километров Великая стена – это и многое другое в ООНовском перечне мирового природного и культурного наследия.

И вот теперь сюда явилось сто первое чудо. И за точку его отсчета, за точку отсчета нового олимпийского времени взяли символическую дату – 08. 08. 08, ровно 8 часов вечера (начало торжественного открытия Игр). 8 – самое любимое число в стране. Оно для китайцев означает вечность, благосостояние, долголетие, благополучие, оно чаще всего встречается на ценниках – в магазинах или на рынках. Первоначально ведь Игры должны были открываться 25 июля, но китайцы намеренно перенесли начало на 8 августа.

С колдовской магией цифр, с этим сплетением нулей с восьмерками, в стране связывают надежды на большой скачок в спорте. И ведь этот скачок происходит – на глазах изумленного спортивного мира. Была культурная революция, теперь пора революции спортивной. За двадцать с лишним лет стремительное наращивание спортивного потенциала, уверенный выход в число мировых лидеров. «Подмяты» под себя прыжки в воду, бадминтон, настольный теннис, женская тяжелая атлетика, стрельба, тхэквондо, еще ряд видов.

Как не хлебом единым жив человек, так и не одними соревнованиями дышит Олимпиада. Предлагаю читателям немного отвлечься от спорта и совершить короткую прогулку по столице КНР. Много любопытных вещей вокруг да около. Так сказать, олимпийский Пекин короткими мазками. Нещадно палящее солнце, кажется, и не собирается отправляться на ночной отдых. Пекин отутюжен, вымыт, надраен до блеска, словно палуба корабля. Не знаю, как он выглядел «до того», поскольку в Китае я впервые, но совершенно очевидно, что четырехмиллионный отряд гастарбайтеров со всей страны, брошенный на подготовку к Олимпиаде, поработал славно. Конечно, сердцем столицы по-прежнему остаются площадь Тяньаньмынь или, к примеру, Запретный город, бывший Императорский дворец Гугун, самый крупный на свете, откуда пять веков попеременно правили «страной в центре», как переводится Китай, династии Мин и Цин. Любопытно, если перевести часы со средневекового времени на более позднее, то еще в 1894 году только что образованный Международный Олимпийский комитет направил цинскому тогда двору приглашение поучаствовать в первых современных Олимпийских играх в Афинах. Приглашение, однако, было проигнорировано.