Вниз по течению-1 (СИ) - Уайт Кирра

— Оставь его! — Яков кивнул на лежащего у стены человека.

Магда тоже посмотрела в ту сторону, но признать в зверски избитом скелете мокрозява, вступившегося за неё в коридоре, не смогла. Хоть и очень хотела.

— Чё происходит-то? — спросил Хайп, поднимаясь и переводя тяжёлый взгляд с Якова на Магду.

— Он должен жить, его выбрала сама Праматерь, — ответил Яков, встав между ним и мокрозявом.

— Брехня. Птица сошла с ума и всё попутала. Он не азарец, а обычный мокрозяв, и Птица не должна была выбрать его.

— Но выбрала. И все должны подчиниться её воле.

— Клал я на её волю! Он должен был сегодня сдохнуть, и он сдохнет.

Низко опустив голову, Хайп бросился на Якова. Внезапно из палки Якова вырвался пучок света. Такого яркого, что Магда отвернулась. Хайп издал нечеловеческий вопль, упал на колени, закрыв лицо руками. По его щекам потекла кровь.

— Ааа! Мои глаза! — орал он.

Яков выронил палку, с ужасом глядя на Хайпа. Тот катался по полу, вопя от боли. Когда он, наконец, отнял руки от лица, Магда схватилась за висящий на груди амулет Праматери: вместо глаз у Хайпа были две кровоточащие раны. Продолжая вопить, он поднялся на ноги и, натыкаясь на стены, побрёл сам не зная куда. Врезался в косяк, отступил, вышел из камеры и скрылся в коридоре.

— Помогите! — кричал он. — Господин Тиред! Кто-нибудь! А-а-а! Помогите!

Магда и Яков переглянулись, одновременно перевели взгляды на лежащую на полу палку. Совершенно обычную…

— Ты тоже это видела? — шёпотом спросил Яков.

Магда кивнула.

— Значит, не один я тут с ума сошёл, — он хрюкнул, что должно было означать смех.

— Похоже, Хайпа прислал господин Тиред, — тихо сказала Магда. — Как думаешь, он ещё кого-нибудь пришлёт?

— Надеюсь, увидит, что стало с Хайпом и… смирится с выбором Праматери, — ответил Яков.

— А если нет?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Тогда и будет видно.

Замирая от шороха собственных шагов, Магда подошла к мокрозяву; морщась от тяжелого запаха давно немытого тела, наклонилась. Несчастный был без сознания. Магда отметила на его плече багровые следы от лап Птицы.

— Помоги освободить его от одежды, — сказала Магда спутнику.

Он стоял по-прежнему глядя на палку.

— Ну же! Сам привёл емня сюда, чтобы вылечила, — поторопила Магда.

Яков разорвал грязные лохмотья и отступил. Даже беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, что мокрозяв не жилец. Слишком поздно — его душа была уже на пути в царство мёртвых — Закуполье. Лишь что-то необъяснимое удерживало жизнь в этом изувеченном и замученном теле. Магда отступила в сторону, сложила на груди руки.

— Ну? — с нетерпением спросил Яков.

— Ты тоже пытал его? — спросила она, не узнавая собственного голоса.

Он замялся:

— Так, немного…

Магда бросила на него яростный взгляд.

— Работа такая, ничего личного, — поспешил оправдаться он. — Что делать-то с ним будешь?

— Ничего. Я не умею оживлять мёртвых.

— Нет, Машка, подожди, — в голосе стража появилась угроза. — Мне Праматерь ясно сказала: найди травницу Магду, она спасёт мокрозява.

— Я не знаю снадобья, которое могло бы вылечить его! — закричала Магда. — Даже представить боюсь, что вы с ним делали.

— Значит, лечи не снадобьями! — яростно перебил Яков. — Ты же была колдуньей!

Он наступал на неё, оттесняя назад, пока она не упёрлась спиной в стену.

— Я не могу колдовать! — воскликнула Магда. — Меня изгнали из Ордена. Если попытаюсь, меня накажут…

— А если он подохнет, нам всем каюк! — отрезал страж. — Ферштейн?

— Как он спасёт Азар? — тихо спросила она.

— Не знаю, — мрачно сказал он. — Но я видел, как его выбрала Птица и со мной разговаривала Праматерь. Я верю своим глазам и ушам. Ну?

У Магды задёргалось веко. Колдовать — навлечь на себя гнев Ордена. Не колдовать — дать умереть мокрозяву и не выполнить указание Праматери. Внезапно в коридоре послышался звук шагов нескольких человек. Магда с Яковом испугано переглянулись. Оба подумали об одном: Хайп вызвал подмогу.

Шаги приблизились, на пороге появились два стража. Обшарив взглядами камеру, они встали по обе стороны двери, а внутрь вошёл красивый черноволосый мужчина в богатой одежде. Поверх френча на плечи незнакомца бы накинут плащ, отороченный мехом лесного кота. Увидев вошедшего, Яков бухнулся на колени и дёрнул Магду за руку, призывая сделать тоже самое. Поколебавшись, она тоже встала на колени. С любопытством посмотрев на Магду, незнакомец перевёл взгляд на Якова, затем на мокрозява и опять на Якова. Исподлобья наблюдая за ним, Магда заметила на стоячем воротнике его френча серебряный знак: три волны, перебитые копьём. Знак хранителей.

— Ну, и что тут за собрание соболезнующих? — лениво спросил незнакомец.

— Господин Хадар, — заговорил Яков, запинаясь и выкатив глаза. — У меня было видение. Явилась Праматерь и сказала, что если я не спасу этого (кивок на лежащего на полу мокрозява), Азар будет уничтожен.

— Прямо таки уничтожен? — скривился незнакомец, однако голубые глаза смотрели серьёзно. — А Хайпу кто глаза выколол?

— Она! — торжественно сказал Яков.

— Она? — Хадар указал рукой в перчатке на Магду.

— Нет, Праматерь. Хайп хотел убить его (снова кивок на мокрозява), и Праматерь ослепила Хайпа.

— Интересно, — Хадар прошёл по камере, переступил через мокрозява, затем вернулся и снова встал напротив стража и Магды.

— Ты кто будешь? — спросил он у колдуньи.

— Это травница Магда, — с готовностью ответил Яков. — Праматерь сказала, чтобы я привёл её к мокрозяву…

— Не тебя спрашиваю, болван, — оборвал Хранитель, и страж стушевался. — Значит, Магда?

— Да, господин, — проронила она.

— И как же ты собираешься спасать нашего, хе-хе, орла?

Чувствуя сухость в горле, Магда ответила:

— Обычные снадобья ему не помогут. Нужно колдовство. Но меня изгнали из Ордена, и я не имею права…

Хранитель искоса взглянул на мокрозява.

— Надо же, как всё любопытно поворачивается, — негромко сказал он будто сам себе и, переведя взгляд на Магду, приказал: — Что же, колдуй. С Орденом я договорюсь. Думаю, один раз они могут закрыть глаза на мелкое нарушение.

Магда почувствовала ликование. Не поднимаясь с колен, подползла к мокрозяву и шепнула, будто он мог слышать:

— Я спасу тебя!

Глава 13. Мира

Неподалёку звучали женские голоса. Словно кто-то не закрыл кран, и голоса-вода журчали, журчали.

— А я вам говорю, что в штрудели по-немецки кладётся капуста!

— Квашеная?

— Да.

— Брехня! Нет там капусты, и не было никогда!

— Это у тех, кто готовить не умеет, не было. Моя мамка такие штрудели готовила, что весь двор собирался их поесть!

— Да заткнитесь вы обе! — сурово прикрикнул на них мужской голос. — Еду надо есть, а не говорить о ней.

Спорщицы замолчали.

Мира хотела открыть глаза, но веки оказались, словно налиты свинцом. Во всём теле ощущалась жуткая слабость — будто из неё вырвали хребет и бросили умирать. В горле было сухо, язык напоминал наждачную бумагу. Надо попросить воды. А лучше горячего чаю. Крепкого, чёрного, с сахаром.

— Пить, — прошептала она. И даже сама себя едва услышала. Но говорить громче не было сил.

— А вчера супчик ничего был, — опять завёл женский голос слева.

— Пустой, — возразили сразу несколько голосов.

— Как твои штрудели, — насмешливо заметили справа.

— Вам что, обеим по башке дать, чтобы заткнулись? — рявкнул мужской голос.

Мира никак не могла понять, где находится. Может, в больнице? Однажды она лежала там с пневмонией, и соседки по палате тоже постоянно еду обсуждали. Но здесь запах был определённо не больничный. Воняло, как в ночлежке — хотя Мира ни разу в жизни в ночлежках не была. Однако представляла, что воняет там именно так. Она вновь попыталась открыть глаза. Теперь удалось, и Мира увидела, что лежит на полу, прямо перед ней возвышается чья-то массивная спина. Тут же через Миру перешагнули поросшие чёрным волосом ноги, лица коснулся край платья. Закружилась голова, к горлу подступила сильная тошнота. Мира снова закрыла глаза, дожидаясь, пока тошнота отпустит.