Политическая биография Сталина - Николай Капченко

Как явствует из воспоминаний Жордания, между ним как лидером грузинских социал-демократов и молодым Сталиным с самого начала существовали реальные, а не выдуманные разногласия и противоречия. Конечно, с точки зрения политического веса обе эти фигуры в тот период были не равнозначны. Первый был признанным лидером организации с репутацией блестящего публициста и неплохого теоретика. Второй — всего лишь начинающий революционер, причем не успевший получить законченное образование. И тем не менее, молодой Джугашвили бросает вызов такому серьезному противнику. Видимо, неправильно объяснять этот шаг стремлением Иосифа к лидерству, его склонностью к интриганству. Корни конфликта имели более серьезную основу, что убедительно подтвердили и дальнейшие события, приведшие к расколу социал-демократической партии на большевиков и меньшевиков. По крайней мере, есть гораздо больше оснований усматривать первопричину конфликта в политических и тактических моментах, нежели в плане чисто личного соперничества, о котором ввиду разности политического веса двух соперников тогда всерьез не могло идти и речи.

На это обстоятельство указывает и будущий тесть Сталина С. Аллилуев в своих воспоминаниях. Он, в частности, пишет: «В те далёкие годы имя Ноя Жордания было хорошо известно представителям рабочего класса. Понятно, что рабочим, слабо разбиравшимся в марксизме, выступления против Ноя Жордания и его взглядов казались необычайно смелыми и дерзкими. Помню, с каким жгучим интересом и любопытством расспрашивал я об именах смельчаков, рискнувших поднять свой голос против Жордания, Рамишвили, Чхеидзе. Мне назвали три имени — Александра Цулукидзе, Владимира Кецховели и Иосифа Джугашвили. Так я впервые услышал о трёх друзьях-товарищах, положивших начало революционной марксистской социал-демократии в Закавказье.

Иосиф Джугашвили, или, как его называли рабочие, Сосо, начал руководить кружком в железнодорожных мастерских незадолго до моего возвращения из Михайлова в Тифлис.

Кружковцы — Георгий Телия, Прокофий Долидзе, Георгий Лелашвили и другие — были очень довольны своим пропагандистом. Беседы он вёл на популярном и понятном для них языке. Он постоянно рассказывал о значении организации сил рабочего класса, о стачечной борьбе, терпеливо разъяснял все трудные вопросы.

Однажды, во время беседы, Сосо весьма нелестно отозвался о Ное Жордания. Никто в то время не позволял себе вслух высказывать такое резко отрицательное мнение о руководителях «Месаме-даси». На другой день один из кружковцев сообщил организатору кружка о выступлении Сосо. Но многие кружковцы, несмотря на популярность Жордания, встали горой за своего пропагандиста. Постепенно рабочие свыклись с резкими критическими выступлениями пропагандиста против того или иного лидера большинства «Месаме-даси». Так разногласия, раздиравшие тифлисскую социал-демократическую организацию, были перенесены в кружки, в мастерские на обсуждение рабочих.»[217]

Молодой Сталин начал вести революционную работу среди рабочих еще будучи семинаристом. После исключения из семинарии возможности в этом плане, конечно, увеличились. Однако, видимо, вставали в порядок дня и проблемы материального бытия, проще говоря, необходимо было иметь какие-то источники существования и, кроме того, своеобразную легальную «крышу». Мать, которая жила в Гори, в материальном отношении помогать ему была просто не в состоянии, а полагаться на получение средств от партийных организаций в тот период также не приходилось.

Вообще самый первый период после исключения Сосо в апреле 1899 г. из семинарии является одним из тех белых пятен в его политической биографии, которая до сих пор в литературе не нашла своего полного и обстоятельного освещения.

Некоторую ясность вносит работа А.В. Островского, приводящего в своей книге ряд архивных материалов. Картина, рисуемая им, выглядит так. Воспроизведем ее в том виде, как она дана в самой книге.

«Прежде всего воспоминания свидетельствуют, что исключенный из семинарии, не имея ни крова, ни работы, И.В. Джугашвили вынужден был вернуться в Гори. Но и там его никто не ждал с распростертыми объятиями.

«Когда Сосо исключили из семинарии, — вспоминала Мария Махароблидзе (в замужестве Кублидзе), — мать очень рассердилась на него, и Сосо прятался несколько дней в садах селения Гамбареули. Я со своими товарищами ходили тайком к Сосо и носили ему пищу».

Исключение И.В. Джугашвили из семинарии было тяжелым ударом для Кеке. Оно не только не могло не задеть ее самолюбия, но и означало крушение ее надежд на благополучное будущее единственного сына. Поэтому возникновение конфликта между ним и матерью представляется вполне реальным. Но неужели в Гори Сосо не мог найти приюта у своего дяди Глаха, других родственников или знакомых?

Возникает мысль о том, что в садах Гамбареули он скрывался не только от матери. В связи с этим несомненный интерес представляет свидетельство Г. Елисабедашвили, который утверждал, что перед исключением из семинарии «товарища Сталина хотели арестовать».

В последних числах мая — начале июня, когда в семинарии закончились экзамены и ее воспитанники стали разъезжаться по домам, в Гори появился Миха Давиташвили, который забрал Сосо с собой в Цроми.

Из воспоминаний брата Михи Петра Давиташвили: «Здесь Сосо самозабвенно принялся за самообразование <…>. Миша и Коба как раз здесь начали свою конспиративную жизнь. В Цроми к ним часто приезжали товарищи <…>. Между прочим <…> приезжал Ладо Кецховели».

Можно лишь предполагать, что скрывается за словами «начали свою конспиративную жизнь» и с какой целью Ладо Кецховели приезжал в Цроми. Однако пребывание И.В. Джугашвили здесь летом 1899 г. действительно стало важным моментом в его биографии.

Именно в это время горийский уездный начальник получил из Тифлиса распоряжение произвести в доме священника Н.Э. Давиташвили обыск. Никаких документов, связанных с этим обыском, обнаружить пока не удалось. Ничего не известно и о его причинах. Сам Н.Э. Давиташвили политической деятельностью не занимался. Нет никаких данных о том, что к этому времени в поле зрения полиции находился его сын Миха.

Исполнение полученного распоряжения было доверено секретарю уездного правления Д.В. Гогохия. А поскольку его жена приходилась Н.Э. Давиташвили племянницей, прежде чем нагрянуть к своему родственнику, Д.В. Гогохия отправил в Цроми «осетина Джиора Гасишвили», чтобы он предупредил Н.Э. Давиташвили о предстоящем визите. Неизвестно, нужна ли была такая предосторожность. Во всяком случае, обыск не дал никаких результатов.

Так летом 1899 г. произошло первое известное нам знакомство И.В. Джугашвили с полицией.

После этого он возвратился в Гори. Имеются сведения, что здесь на квартире В.Т. Хаханишвили он встречался с Михаилом Монаселидзе и Ладо Кецховели. Одним из вопросов, который обсуждался ими, был вопрос о необходимости изменения деятельности местной социал-демократической организации.»[218]

Социал-демократические организации в Грузии, да и вообще в России, всегда испытывали постоянную нужду в средствах. В конце декабря 1899 года Сталин поступает на работу в Тифлисскую физическую обсерваторию в качестве вычислителя-наблюдателя (Э. Радзинский утверждает — в качестве ночного сторожа!). В его обязанности входило наблюдение за приборами, установленными на метеорологической площадке, ведение журнала, в котором регистрировались показания приборов и т. п.[219] Зарплата была весьма скромная — 20 рублей в месяц. Местонахождение обсерватории, график работы и условия проживания в ней позволяли Иосифу заниматься революционной деятельностью. «Тишина, царившая в этом глухом укромном месте, наиболее благоприятствовала конспиративному образу жизни молодого Сталина»[220]. Ко времени работы в обсерватории относится и первый арест Сосо. Причины и обстоятельства этого ареста довольно туманны, и на этот счет имеются разноречивые сведения. Но сам факт ареста подтверждается как архивными материалами, так и свидетельствами современников[221].

Непродолжительная служба в качестве вычислителя-наблюдателя была и осталась единственной работой, которую он выполнял по найму за всю свою жизнь. Это дает повод для всякого рода иронических замечаний по его адресу. Правда, согласно некоторым источникам (в том числе и официальной Краткой биографии) Сталин после исключения из семинарии подрабатывал, давая частные уроки. Однако американский автор Э. Смит утверждает, что Сталин едва ли мог перебиваться репетиторством (в современном понимании этого слова), поскольку состоятельные семьи в Тифлисе едва ли согласились бы на то, чтобы их отпрыскам преподавал студент, исключенный из семинарии[222]. Нам трудно судить, насколько достоверны все эти сведения. Во всяком случае бесспорным является тот факт, что, кроме службы в обсерватории, в биографии Сталина не зафиксировано его участие, выражаясь современным стилем, в каком-либо «общественно-полезном труде»